Дьярви поднял на Никласа голову и медленно переспросил:

— Значит… меня не казнят?

— Нет, тебя не казнят, — подтвердил принц. — Каждый в моей стране должен иметь право на защиту и правосудие. И если ни ты, ни твоя сестра не верили в это — вина всех нас в том, что добросовестный и преданный своей стране человек оказался в ловушке, из которой не видел выхода. Я читал отчёты о твоей работе. И твои дневники. Я знаю, через что тебе пришлось пройти.

Дьярви мелко задрожал, но не заплакал, хотя явно хотел. И тихо ответил:

— Спасибо, Ваше Высочество! Я не подведу вас!

Дарэ Рангтгмарк мрачно посмотрел на своего будущего короля, но, к его чести, никак не прокомментировал свою публичную порку. Вероятно, он счёл этот поступок Никласа своеобразным наказанием за просчёт, и принял это к сведению? Но мне показалось, что я услышала очень тихое:

— Государственных преступников нужно казнить, а не искать им оправданий.

Впрочем, губы Главного Дознавателя шевельнулись едва-едва, так что мне могло и показаться. Следующим вызвали практически незнакомого мне аристократа, и я почти не следила за процессом. В отличие от Дьярви, этих людей совершенно не хотелось жалеть, а меня касались другие подсудимые. Одна из которых продолжала прожигать меня злым взглядом, как и в первый день. Но Белинду никто не вызывал. Я подозревала, что свою родную тётушку и гражданку другой страны Никлас оставит напоследок, и снова попытается чего-то добиться, использовав огромный провал, свой и отца.

Это было на него похоже. Его Высочество не рвал на себе волосы и не каялся, он просто… делал выводы, пожалуй. И действовал, исходя из них. Хорошее качество для короля, если я хоть что-нибудь понимала в политике. Не ошибается только тот, кто ничего не делает вовсе, поэтому с ошибками нужно уметь жить и учиться на них.

Я очень подозревала, что теперь Никлас будет искать помощи и южан, и драконов — как минимум ради того, чтобы не допустить больше возникновения демонической угрозы настолько близко к трону. Должно же быть у магов что-то, что помогает оберечься от тёмных чар такого плана, не просто же так они их запрещали?

Дарэ Анцгейр говорил, что «во всем магически цивилизованном мире» есть два глобальных запрета: некромантия и демонология. Правда, когда я спросила, как же те, кто говорит с душами умерших, он как-то странно на меня посмотрел и отказался это комментировать. А ведь я слышала, что такое возможно! Смутно и очень давно, но слышала. Может, это и вовсе были сплетни, под которыми не было никакого реального основания? Хотя тогда он так бы и сказал, почти наверняка…

За своими мыслями я благополучно пропустила мимо ушей весь процесс над тем аристократом, и очнулась только на приговоре. Здесь никто подсудимого не пожалел, и Чезаре снова скорее топил его, чем помогал. А приговор был прост и страшен: казнь через повешение. Благородных так обычно не казнили, им рубили головы. Вешали воров и мародёров, да прочий подобный сброд. И это тоже было своего рода послание: о том, что позор изменника ложится на весь его род, а не только на него самого.

Я поёжилась. Наверное, для долгоживущих суд, отнимающий жизнь — ничем не лучше тех, кого судят. Сомневаюсь, что у них часто практиковалась казнь, особенно с конфискацией имущества. Здесь, правда, частичной. Его родственники в заговоре не участвовали, и дарэ Рангтгмарк это установил. А следующей подсудимой оказалась моя «обожаемая» даже после смерти Анна.

— Эту подсудимую мы, к сожалению, уже не сможем вызвать и призвать к ответу перед всеми. Однако, даже посмертно она должна получить заслуженный приговор, а её преступления должны быть обнародованы, — громко и чётко проговорил дарэ Рантгтмарк. — Анна де ла Лайона, дочь Марии де ла Лайона, также известная как Анна фир Даланна, уроженка Ланнары, с семьёй сменившая гражданство на даланнское. Её преступления велики, и обвиняется она в государственной измене, покушении на жизнь Его Величества Олдарика lll, участии в заговоре против Его Величества и Его Высочества принца Никласа, а также в покушении на убийство Его Сиятельства Рэйнера фир Геллерхольца, и Её Сиятельства Коринны фир Геллерхольц. Эти преступления мы не можем оставить без внимания, и они должны быть обнародованы и осуждены. Помимо этого, Анна де ла Лайона обвиняется в участии в демоническом ритуале, что подвергало опасности всех жителей Даланны, равно как и жителей всего Соцветия Королевств. Анна де ла Лайона длительный период времени травила ядом Его Величество Олдарика lll, туманя его острый ум и тонко манипулируя его решениями. К сожалению, мы не можем опросить саму подсудимую, поэтому за неё будут говорить тексты. Письма и дневники. А также, разумеется, свидетели.

— Да будет так, — слегка улыбнулся Никлас. Что развеселило Его Высочество, я не знала, но приятным его поведение мне не показалось.

И дарэ Рангтгмарк действительно начал читать переписку вслух. Анна выражалась в письмах завуалированно, но для тех, кто знал, что именно она творила, её послания звучали неоспоримыми доказательствами. Как правило, она состояла с адресатами писем в любовной связи, или намекала на такую возможность, а взамен получала сведения, помощь, и даже участие в заговоре против Его Величества.

Нашли у неё и большой сборник рецептов ядов с пометками, правда, дарэ Рангтгмар заявил, что по этой книге неясно, чем именно она травила Его Величество, потому что она явно много экспериментировала с травами. И даже нечто вроде дневника у неё нашлось. Где эта женщина сетовала, что после ритуала больше не может даже просто зажечь свечу. Правда, когда читали дневники, странно выглядели Чезаре и принц Никлас. Они переглядывались. Задерживали взгляды друг на друге, и, как будто бы на мне — но скорее на Рэйнере, который сидел рядом и держал меня за руку.

Что-то этим троим было известно насчёт то ли самой Анны, то ли её дневников. Не знаю даже, что именно, гадать не хотелось. Хотелось допросить так называемого мужа потом, после процесса. Но сейчас я могла только думать в эту сторону, и не более того. Потому что дарэ Рангтгмарк начал вызывать свидетелей по одному. К счастью, начал не с меня, и не с Рэйнера, а с каких-то малознакомых мне аристократов.

Они в основном рассказывали про чрезмерно вольное для будущей королевы поведение Анны, и о том, какие растения ей возили, и как она любила получать в подарок редкие компоненты для зелий. Говорила, что коллекционирует их, и это просто необычная причуда уставшей благородной даэ. О наличии любовной связи оба опрошенных дружно промолчали, но у того, что помоложе, подозрительно заалели щёки, так что я имела все основания думать, что связь была. И, разумеется, любовники Анны понятия не имели друг о друге.

О том, что в неё влюблён Рэй все, конечно, знали — это всегда было общеизвестно. Но благодаря тому, что общались они в основном по переписке, то, что она поддерживает эту влюблённость до бала в нашем доме в высшем свете и не подозревали. Я вспомнила те слова, которые слышала, когда мне помог дом. «Он должен был изучать твои бёдра». Кажется, принц Стефан просто использовал супругу, как дорогую куртизанку, а та подчинялась. Какая мерзость! Я почти испытывала к Анне сочувствие. Почти.

Вызвали как свидетеля и родную мать Анны, Марию де ла Лайона. И вот в этот момент я вся обратилась в слух, хотя полный её титул, конечно, пропустила. Но дарэ Рангтгмарк говорил:

— Даэ де ла Лайона, вас никто ни в чём не обвиняет. Вы выдали дочь замуж, и после этого за неё отвечал супруг, и она сама, а никак не вы. Однако, если вы будете препятствовать следствию, это может измениться, — не слишком хорошо завуалированная угроза звучала в словах Главного Дознавателя. — В ваших интересах говорить правду, и ничего кроме правды. Веруете ли вы в Светлейшего и готовы ли дать клятву на его Жизнеописании?

Сухонькая и какая-то несчастная женщина с длинными седыми волосами тихо ответила: