О том, чтобы привлечь Рэйнера или его отца, разумеется, не могло быть и речи. Оба активно поддерживали политику Никласа, обоим нравились драконы. И более того, Рэй успел провести среди них немало времени, после того как погибла его мать. В этом, кстати, тоже оказался замешан Первосвященник. Будучи ещё обычным латом, пусть и достаточно высокопоставленным, он отчаялся поколебать авторитет Железного Ястреба, и пошёл на попытку убийства. Но даэ Эйра оказалась дома раньше своего супруга, и попала в расставленную для него магическую ловушку.

Повезло, что с нею не было маленького Рэйнера. И совсем не повезло церковникам, потому что, потеряв любимую супругу дарэ Асгейр, почти тёзка моего учителя магии, не ушёл в себя и не был задавлен горем, как они надеялись. Вместо этого он отправил сына к драконам, потому что не мог заботиться о нём сам, и хотел, чтобы тот был действительно защищён. А потом развернулся во всю мощь так, что Даланна до сих пор была самым сильным государством Соцветия.

Тогда полетело очень много голов, и дарэ Асмунд лишился поддержки в Даланне вовсе, как и тогдашний Первосвященник. Церковь действовала, но ни один заговор не проходил мимо первого маршала Даланны, а войны гасились в зародыше, за одно-два решительных и местами безумных сражения. Я не знала, что этот период был буквально спровоцирован служителями Светлейшего, и теперь могла только шокированно смотреть на лата. Он не выиграл, он проиграл, и всё же — это стоило жизни маме Рэя. И полностью перекроило его мировоззрение заодно.

К кандидатуре Стефана они пришли, когда поняли, что не видят никакой альтернативы, но окончательно утвердились в ней, когда принц женился на Анне. И рассчитывали на то, что Стефан получит власть, а Анна де ла Лайона родит ребёнка, и избавится от супруга. Все договорённости шли, на самом деле, через Анну, но она настаивала на том, что её мужу нужна помощь. И просила предоставить «самую малость» — доступ в библиотеку. Дальше они планировали справляться самостоятельно и избавиться от всех неугодных кандидатов на престол.

Тогда Анна осталась бы регентом при малолентнем наследнике, и, поскольку она — женщина, ей самой назначили бы опекуна из числа высокопоставленных латов. Вистан искренне полагал, что это место будет за ним. А зачем именно нужен доступ в библиотеку — его не слишком интересовало, и он не выяснял ничего на этот счёт.

Я же могла лишь задыхаться от негодования. Значит, вот как. Вы передали опасные знания человеку, которого сами считаете недостойным доверия, а разбираться с последствиями будут другие. Лучше бы они эти книги в самом деле сжигали! Вреда было бы меньше. Но нет, их использовали в своих сомнительных интересах… мне не хотелось больше поминать Светлейшего. Подозреваю, что не только мне, потому что бог, чьи служители ведут себя так — слеп. И если он ничего не сделал с высшим чином своей церкви, который творит такое…

Либо его на самом деле не существует, либо ему всё равно. По крайней мере так сейчас казалось мне, и я испытывала от этого почти физическую боль. Сколько бы вреда не причинили лично мне латы, я верила, что сам Светлейший иной. Даже несмотря на то, что женщина должна стоять за мужем, в конце концов, мы, люди, не похожи ни на эльфов, ни на драконов. У нас может быть иначе. Но если всё было ложью с самого начала…

Тогда во что я верю? Во что мы все верим, и, главное, зачем? Над этим нужно было основательно подумать, но пока я просто пыталась избавиться от ощущения, словно в глаза попал песок. А лат Вистан продолжал рассказывать. Оказывается, Его Величество Анна продолжала травить сама, после того как это начал делать двойник, заменивший дегустатора короля. Долго держать один и тот же облик демон, кажется, то ли не мог, то ли не хотел — Вистан не знал, так что он «ушёл с должности и уехал», после чего от настоящего Вегейра избавились. Об этом коллега Аккера говорил с совершеннейшим равнодушием, как будто речь о подстреленной куропатки.

Наконец, он закончил свою омерзительную речь:

— Мне больше нечего вам рассказать. Если, конечно, у вас нет вопросов.

— А вот теперь мы, пожалуй, вызовем свидетеля, — усмехнулся Никлас. — Точнее, свидетельницу. Одну, поскольку в остальном вы признались сами.

— Вызывается даэ Коринна фир Геллерхольц, герцогиня Геллерхольц.

Рэйнер взял меня за руку, и мы вместе вышли к трибуне. Как муж, он имел на это право, и я была благодарна. Выходить ко всем этим людям и смотреть в глаза лату Вистану не из первых рядов, а находясь на расстоянии вытянутой руки не хотелось совершенно. Но разве у меня был выбор?

Не было, так что поддержка Рэя оказалась как нельзя кстати. Мы не обсуждали, будет ли он выходить со мной вместе, но я… к сожалению, никогда не была настолько сильной, чтобы гордо смотреть в лицо врагам, которые сильнее меня. А лат Вистан для меня по-прежнему был врагом. Даже несмотря на то, что я для него вообще была никем, и он даже не удосужился запомнить моё имя. Когда я вышла к трибуне, он поинтересовался:

— Если мы обо всём договорились, к чему этот фарс? Зачем таскать «свидетельствовать» эту девочку? — в его тоне был явный сарказм.

И как оно обычно бывало, когда меня пытались задвигать и унижать просто так, я услышала свой собственный холодный голос:

— Я понимаю, что в тех трущобах, где вас продали благородной даэ, не учат манерам, но в среде воспитанных людей говорить о присутствующих в третьем лице некультурно. Я перед вами. Хотите сказать что-то обо мне — говорите это в мой адрес.

Лат только рассмеялся, и презрительно фыркнул:

— Что, она у вас ещё и дрессированная стала, как медведь в столичном цирке? Разговаривает по команде?

— Лат Вистан, вы точно хотите вызов на дуэль до вашего отъезда? — голос Рэя мне не показался?

Впрочем, лат не удостоил герцога Геллерхольца даже взглядом, но мне стало чуть легче. И всё же… как этот человек даже в кандалах смеет себя так вести?!

Я почувствовала, как против воли на кончиках пальцев собирается ледяная магия, отчего они начинают неметь, и глубоко вдохнула, вынуждая силу вернуться. Нет, теперь я хорошо себя контролировала, к тому же атаковать безоружного — это подло, что бы он ни говорил. Магия осталась при мне, а пока я пыталась взять себя в руки, дарэ Рантгтмарк что-то сделал, и лат Вистан дёрнулся, судя по его гримасе — от боли.

Главный Дознаватель равнодушно произнёс:

— Я уже предупреждал, чтобы вы не превращали суд в балаган. Постарайтесь впредь этого не допускать, по крайней мере до тех пор, пока вы под моей опекой. Итак, продолжаем заседание! Обо всём, что касается так называемой помощи в воспитании подрастающего поколения, вы умолчали. А ведь вы часто становились духовным наставником молодых даэ…

— Это не имеет никакого отношения к заговору против Его Величества и Его Высочества, — поморщился лат Вистан.

— Зато имеет отношение к другому обвинению, предъявленному вам. К покушению на убийство герцога и герцогини фир Геллерхольц, — безразличным тоном отозвался дарэ Рантгтмарк. — Сделка, заключенная с Его Высочеством, вступит в силу, только если вы будете честны по всем предъявленным обвинениям. Мне казалось, это очевидно? Ваше Высочество?

— Да, вы совершенно правы. Я хочу понимать полную картину, а не её часть. Так что… для начала мы опросим свидетельницу, а на основе её показаний, зададим дополнительные вопросы вам, — принц снова хищно улыбнулся, а я подавила желание мрачно взвыть. В данный момент меня использовали. Вновь.

И в чём бы ни был смысл этого поступка Никласа, он явно сработал, потому что Вистан помрачнел, отвёл взгляд и кивнул. И больше не пытался меня поддеть, как, впрочем, не стал и извиняться. Я сжала ладонь Рэйнера. Он стоял за моей спиной, и сжал её в ответ. Большего мы себе позволить не могли, на людях это просто не принято. Но мне и такой малости было довольно. Я старалась смотреть прямо перед собой, и держать спину, как Белинда. А дарэ Рантгтмарк сказал: