И услышала голос принца:

— Мне это надоело, дорогая пташка. Интересно смотреть, как ты барахтаешься, но боюсь, у меня нет на это времени. Аролгос!

Что означало произнесённое им слово, я не знала. Но после того, как он его произнёс, давление усилилось многократно, и вместе с ним пришла боль, подобной которой я не испытывала никогда в жизни.

От дикой боли в глазах и висках, я очнулась, обнаружив себя лежащей среди обломков мебели и книг. А потом встала, прошлась по комнате, как марионетка, не управляя собой вовсе, и мой рот произнёс чужим голосом:

— Н-да, когда поместье конфискуют у вашего скудоумного семейства, делать с этим что-то придётся мне. Маленькая негодница… а теперь я напомню тебе, кто ты такая — моя марионетка. И что ты будешь делать — слушаться меня. Беспрекословно.

И я же сама себе ответила, хотя меня-настоящей в этом «диалоге» не было вовсе:

— Да, Господин. Я повторю всё, что вы мне приказали, до последнего слова. Я буду свидетельствовать против герцога Геллерхольца, и вести себя, как положено послушной вещи. Я понимаю и осознаю своё место.

— А твоё — в кана… — всё же удалось сказать мне-настоящей, но совсем ненадолго, после чего я захлопнула рот.

Мерзкое ощущение. И принц тоже мерзкий. Мог ли он видеть мысли? Насколько глубоко? На мои вопросы он вряд ли стал бы отвечать, зато снова сказал моими губами другое:

— Я не буду напрасно тратить ресурсы, и «держать» тебя постоянно, девочка. Но стоит тебе хотя бы движение сделать не в ту сторону… — я слышала в своём-не своём голосе стефановскую «улыбочку», и чувствовала острое желание вцепиться ему в глотку. — Побегай пока. В нужное время ты сделаешь всё, что требуется.

— Да, Господин, — ответило за меня нечто.

Странно, но мне показалось, что даже оно воспринимает Стефана с какой-то… насмешкой? А потом давление резко снизилось, и управление телом вернулось ко мне. Но ощущение присутствия не исчезло до конца, оба голоса внутри как будто затаились, как хищники перед прыжком. Я им попрыгаю… так попрыгаю, что ноги переломают. Ведь получалось же у меня с ним бороться! Совсем немного, и я понятия не имею, как, но получалось. Хотя, кажется, не должно было? Знать бы, что что такое или кто этот Аролгос.

Это звучало то ли как имя, то ли как заклинание. Но для последнего оно было слишком коротким, отрывистым. Что-то подсказывало: если я пойму, что это значит, я скорее всего смогу понять и природу сил Стефана. Только делать это нужно быстрее, раз он явился в сон, и начал раздавать приказы… значит, он точно что-то задумал в ближайшее время. И вероятно, сразу же как только у него будет удобный момент, он вынудит меня рассказать эту страшную версию.

И Рэйнера, как назло, нет дома. Я должна была бояться, дрожать, плакать. Наверное, кто-то на моём месте так и делал бы, столкнувшись с чем-то столь жутким. Но я ведь перебарывала его чары. У меня начало получаться. Да и злость и обида хорошо выжигали страх, по крайней мере, пока. По крайней мере, Стефан не умеет управлять временем, просто решил впечатлить меня, напугать. Ему, кажется, нравился чужой страх…

А мне не нравилось, когда он чему-то радуется. Потому что, когда радовалось это Высочество, горькими слезами рыдали все остальные. И что ему было нужно от Рэйнера? Как бы это узнать?

Гадала я не просто ходя туда-сюда по разрушенной комнате. Нет, я успела выйти из неё, забрав книгу с упражнениями. Мимолётно порадоваться, что вижу всех слуг, и вообще всех, к кому привыкла. Отдать приказ убрать учиненный мною разгром. Даже посетовать на то, что не владею никакими чарами, облегчающими быт — такому учили разве что где-то на юге, где магов много. А у нас… хорошо, что Рэйнер вообще приставил ко мне учителя, мог отказать, запечатать магию, чтобы не навредила никому, и так и оставить. По наследству я бы всё равно её передала.

Передёрнула плечами, думая об этом. Какая-то часть меня очень надеялась, что Йонна права, и его слова — просто очень глупый и жестокий способ меня защитить. Но даже если и так — для начала ему надо избежать лживых обвинений Стефана, а мне — избежать самого принца, у которого наверняка были свои планы и на меня тоже. И я действовала, подобно марионетке, захваченной чужими чарами, только приказы отдавала себе сама, стараясь не думать о том, как затаилась внутри сила принца и его странный союзник.

Первым делом, я отправилась на поиски Йонны, но к своему удивлению нашла только Летицию, притом бледную и мелко дрожащую. Завидев меня, служанка отвела взгляд, и разве только сбежать не попыталась. Я мрачно поинтересовалась:

— Расскажи-ка мне, что случилось? Только не говори, что ничего, девочки сказали, Йонна куда-то срочно уехала. За всё время, что я здесь живу, такого не случалось ни разу!

— Я… понимаете, что-то случилось, и я смогла ей немножко рассказать. Она отправилась докладывать Его Высочеству. Мне страшно! А если… — она не договорила, и заплакала.

И я понимала, почему. Летиция вряд ли разбиралась в магии, но она была умной девушкой, и могла делать выводы из того, что с нами происходило. Я подошла к служанке и крепко её обняла, махнув рукой на субординацию. Мы были подругами по несчастью, обе опутанные злыми чарами. Это показалось мне куда более важным. Какая разница, какое у человека происхождение, если Стефан покусился на то единственное, что нельзя отнять даже у самого бедного на свете крестьянина. На свободу воли. И уже за одно это приснопамятный поднос мне хотелось в него не кинуть, а расплавить и скормить.

Поёжилась. Никогда раньше не было во мне кровожадности, да только события последних дней кого угодно доведут до срыва. Плечи Летти всё ещё подрагивали, но она смогла взять себя в руки и успокоиться. И уже тише сказала:

— Ваше Сиятельство, вы такая сильная! Храбрая, умная, настоящая волшебница! Хорошо, что вы у нас появились. Я… я верю, что вы этого жука в короне прихлопните! Правда. Но Йонна велела мне ничего вам не говорить. Сказала, сама расскажет. А она самая мудрая женщина из всех, кого я знаю, и к тому же моя начальница. Если вы прикажите, я скажу, но может быть вы не будете? — она умоляюще посмотрела на меня, и я вздохнула. Приятно, конечно, что кто-то полагает тебя всесильной, но в реальности этого же и близко нет…

Сказала, впрочем, другое:

— Нет, жук без короны, и, если Светлейший благоволит нам, без неё и останется. Хорошо. Ты права, Йонну лучше слушать, если она так сказала, значит, смысл в этом был. Надеюсь, мой дорогой супруг вместе с Его Высочеством сейчас… а ты постарайся больше слишком явно не показывать, кто по твоему мнению жук, а кто не очень. Я не хочу быть вынужденной применять к тебе наказания за оскорбления высокородных, ты мне стала дорога за это короткое время.

— Да, Ваше Сиятельство, вы правы, Ваше Сиятельство. Я накрою вам стол? — слёзы у Летиции высохли, и она явно вознамерилась хоть как-то занять меня.

Я сомневалась, что сейчас смогу съесть хоть крошку, но кивнула, и Летти принялась организовывать своих коллег по ремеслу, чтобы организовать трапезу одной только мне. Это было… непривычно. И неуютно, если учесть, что тревога всё равно не дала бы мне хоть как-то оценить их старания. Но раз уж я вынуждена без дела ждать, значит, нужно обеспечить способ промотать время хотя бы тем, за кого я отвечаю.

Постаралась очистить разум и поймать собственную магию за «хвост», как учил дарэ Анцгейр. Это же в ней была причина того, что у меня получалось бороться с внушением? Значит, мне нужно продолжать заниматься. Как бы мало ни оставалось времени до следующей выходки принца. Это я, по крайней мере, могу. Только оказалось, что отведенные на это минуты уже кончились, пока я думала, что впереди есть дни, а может быть даже и недели.

Летти как раз заканчивала накрывать на стол, когда прямо в столовой очутились Рэйнер и Йонна. Одновременно. И первое, что я услышала от горе-супруга, было: