Судя по тому, что у меня выступила испарина на лбу, и дышать стало тяжелее, чем-то я ему и правда помогала. По крайней мере, дрожь его руки медленно уходила, и дыхание немного выравнивалось. Но как же он был бледен! Белый, как полотно, казалось, даже из тёмных волос постепенно вытекает цвет. Я не удивилась бы, если бы он полностью поседел у меня на глазах.

Послышались шаги, и я подняла голову. Йонна и двое слуг, чьи имена я не могла сейчас вспомнить, с трудом умещались в небольшой спальной комнате, так что домоправительница показала на Рэя, коротко приказала аккуратно отнести его в наши с ним покои, и вышла. А я так и осталась сидеть на полу, замерев на месте. Только когда шаги тех, кто нёс Рэя, начали удаляться, Йонна снова заглянула в комнату и сказала:

— Не переживайте так, даэ фир Геллерхольц. Всё с дурнем будет в порядке. Вы знаете, что такое «Драконья кровь»?

Я отрицательно кивнула, но невольно отметила: Йонна говорила не как служанка, а, скорее, как матушка со своими настоящими детьми, когда за них беспокоилась. И вопреки своим словам, она тоже была очень бледна, совершенно растрёпана, а глубокие карие глаза её лихорадочно блестели.

— Это стимулятор. Его так назвали, потому что по цвету он очень похож на кровь чистокровного дракона. И силу даёт, как будто бы, драконью. Но на самом деле просто даёт магу черпать из своего резерва и физических, и магических сил. Кратковременно, но увеличивает возможности втрое, «занимая» силы у тела. А потом приходит откат. В любой момент, и чем большую дозу принять, тем сильнее он будет. Рэй… будет болеть какое-то время. Кажется, он не первый раз его принял, не должен был свалиться так рано. Но я не думаю, что он закапал в каждый глаз больше трёх капель, он не дурак. Так что оклемается. Только ему нужно будет внимание и уход, и не только от слуг. Я надеюсь, ты… вы будете с ним рядом, — Йонна, наконец, умолкла, а я посмотрела на неё более пристально. Разбираться в её странностях сейчас не хотелось.

— Удивительно, что об этом знаете вы, — всё же заметила я. — Но пустое. Обязанностей герцогини с меня никто не снимал, поэтому я в любом случае не смогу постоянно находиться подле его постели. Но я постараюсь быть рядом столько, сколько смогу. И к слову, я должна вернуться к Его Высочеству. Старшему. Пожалуйста, я не знаю, что делать с последствиями этого снадобья. Сделайте так, чтобы он был в условиях, в которых будет выздоравливать, ладно? Раз вы понимаете в этом больше моего.

Я не приказывала, и, наверное, голос звучал усталым. Но я и правда начинала чувствовать, что на меня наваливается слишком много всего. Я снова была одна, и даже не могла в этом никого обвинить. Не бросать же было Его Высочество. Если Рэйнер спас ему жизнь, то этим он защитил и нас тоже. Пусть он об этом не знает, но безумец на троне, молодой и полный сил… я знала мало о жизни, но даже меня эта мысль пугала до мелкой дрожи. Откуда-то же он получил эту силу. И вряд ли просто научился, как заморский или южный учёный волшебник. У нас считалось не так, а род Алга свято чтил традиции. Да и учиться — это долго! И обучение не прошло бы незамеченным..

Я покачала головой, заставила себя, наконец, встать, и увидела, что Йонна тихо соглашается с моей то ли просьбой, то ли приказом. Затем поправила платье, усилием воли постаралась прямо держать спину, и, не оглядываясь, вернулась к библиотеке. Там мог оставаться и Стефан, и я не сомневалась, что попытки его брата что-то сделать с памятью ничего не дали. Не просто же так он ломал эту отвратительную комедию. Но всё равно постучалась.

— Открыто, входите, — ответный усталый голос правильного Высочества заставил меня улыбнуться с облегчением. Слава Светлейшему!

Вошла я, не обозначая себя. Это всё-таки был мой дом, а не его, пусть он хоть трижды принц.

— Даэ фир Геллерхольц, мне казалось, после случившегося вам нужен отдых, — Никлас стоял у окна, опираясь на него спиной, и смотрел на меня тоже голубыми, но более живыми, чем у брата, глазами.

— Может быть и нужен, Ваше Высочество, — согласилась я. — Но к сожалению, сначала я обязана донести до вас информацию. Рэйнер лишился чувств прямо рядом со мной, пока он расспрашивал Йонну, что случилось в его отсутствие. Так что, боюсь, что-то делать с порталом вам придётся самостоятельно. Меня подобному не обучали.

Впервые, я наконец решилась рассмотреть наследного принца. Да и говорила я с ним тоже в первый раз, и меня поражало, что я для него — равная. Подчинённая, да, но в этом не было принижения. Этому человеку, кажется, совершенно без разницы было, бастардка я или нет, принимает меня матушка или нет. Даже несмотря на то, что они были родственниками. Достаточно было того, что Рэйнер взял меня в жены. Или он в принципе всегда был учтив?

Никлас на брата был и похож, и не похож одновременно. У него тоже были светло-русые волосы, отдававшие рыжиной на свету, но лицо хищно-заострённое, а не круглое. И он был гладко выбрит, а длинные волосы убраны лентой в хвост на драконий манер, как и у Рэйнера обычно. Глаза не казались блеклыми, он смотрел на собеседника прямо, держался расслабленно, а говорил размеренно и спокойно. Почти всегда.

Наверное, я недостаточно почтительно вела себя с ним. И может быть даже переходила какую-то черту. Но по-другому уже не получалось. Впрочем, принц Никлас не обратил ни на интонацию, ни на лишенные изящества слова никакого внимания.

— «Драконья кровь», — сказал он таким тоном, что я покраснела. В этих двух словах чувствовалась и затаённая ярость, и злость. Казалось, он только что длинно и грязно выругался. Но потом вздохнул, потёр виски, и произнёс уже более спокойно: — Я справлюсь сам. И вернусь тоже сам. Продержитесь до моего возвращения, даэ фир Геллерхольц, у меня есть способы, чтобы вернуть вам Рэя быстрее. Иначе он проваляется в бреду не меньше недели.

— А с вашей помощью? — с надеждой спросила я.

— День. Может, два. Это была тяжелая ночь, так что я приказываю вам отдохнуть. Даэ фир Даланна, моя дорогая невестка, получит распоряжения от меня. Да и братец должен ближе к вечеру, а то и утром следующего дня, прийти в себя. Когда я вернусь, он, вероятно, уже будет извиняться за своё помутнение рассудка. Как всегда, свалит всё на хмель, как будто это снимает с него ответственность, — старший принц поморщился. — Впрочем, это всё неважно. Идите к себе, я, с вашего позволения, разберусь со своими родственниками, и временно вернусь к делу, от которого меня оторвали неудачные обстоятельства. И… даэ фир Геллерхольц, я настоятельно прошу вас никому не говорить о покушении. Даже моему брату. Мне и вам не стоило этого рассказывать, но на момент моего появления в вашем доме всё было слишком очевидно. Ни к чему давать заговорщикам понять, что меня спас лишь случай, а среди верных сеять панику.

— Я никому не скажу, Ваше Высочество, — кивнула я. — И очень благодарна вам за помощь с вашим братом и его супругой. Берегите себя, пожалуйста. Без вас в Даланне настанут очень тёмные времена. Лунной ночи, — хотя ночь уже скорее заканчивалась, я собиралась поспать, как Его Высочество и велел.

— Лунной ночи, — согласился он, и я почти побежала к Рэйнеру.

Что бы ни говорили про эту «Драконью кровь» те, кто в этом разбирался, а меня всё равно съедала тревога. Рэй совершенно не пытался хоть немного беречь себя, зато лез спасать всех, до кого мог дотянуться. И солнечного мальчишку, когда-то протянувшего мне яблоко, в нём заволакивала усталость и тяжесть принятых обязательств. В отличие от меня, у него были настоящие близкие люди. Отец, который формально отошёл от дел, но держал руку на пульсе Даланны. Йонна, очевидно, заменившая ему рано ушедшую мать. Младший брат, про которого я знала только, что его зовут Хьярти, и что Рэй его очень любит. Он был дорог всем этим людям, и ради них его следовало беречь.

У меня не было никого. Нет, сводные братья неплохо ко мне относились, в отличие от сестёр, но это совсем не то же самое, что искренняя любовь и преданность. До моего появления матушка хотела остановиться на двоих, благо, старшие у неё были сыновья, а потом решила, что у неё должно быть намного больше детей, чем у «этой». По крайней мере, для них она была настоящей мамой, заботливой и нежной. Не то, что для меня… меня, если бы я погибла, жалели бы недолго. Если бы нашлось, кому жалеть.