Анна раздраженно прошлась от двери к окну и обратно, не слишком обращая на меня внимание.

— Мне не нужно это слюнявое ничтожество, — с откровенным презрением скривила губы она. — А вот ты явно хочешь сохранить ему жизнь. Если ты вынешь свой уродливый нос из чужих дел, я, так и быть, подсоблю, чтобы твой муженек не пострадал. Он, конечно, продолжает хранить верность мне, и наша маленькая ссора ничего не меняет. Я же права, он так и не подтвердил ваш брак?

Что-то она прочла по моему лицу, потому что торжествующе улыбнулась, и распрямила плечи. Но я держала себя в руках, насколько могла.

— Значит, это угроза. Значит, вы — соучастница преступления, совершенного принцем Стефаном. Спасибо, что любезно рассказали мне об этом, — ледяным тоном ответила. — А что до моего брака, не холодность ли собственного мужа заставляет вас задавать такие вопросы о чужом? Кажется, он предпочитает помоложе, — я заставила себя криво усмехнуться, и податься вперед.

На самом деле, мне даже думать не хотелось о том, что я могу быть права. Но если я могла чем-то задеть эту женщину — стоило это сделать. Она… кажется, только она и может проболтаться достаточно громко, чтобы услышали посторонние. Анна была отвратительна, но её поведение подсказало мне, что можно сделать с клятвой. Я не могла действием заставить себя услышать, не могла просто рассказать, но, если бы мою склоку с Анной услышал кто-то, для чьих ушей она не предназначена… может быть, она проговорилась бы о чём-то достаточно громко.

— Значит, по-хорошему ты не хочешь, — практически по-змеиному прошипела Анна, и я поняла, что невольно угадала. — Прекрасно. Вспомни о том, что я предлагала, когда голова герцога Геллерхольца покатится прямо к твоим ногам, дворняжка. Помни, и знай, что это твоя вина, — последнюю фразу она говорила громче, чем стоило, но к сожалению, этого было недостаточно.

Анна развернулась было, чтобы выйти, и я снова ударила наугад:

— Превратилась из благородной даэ в дорожную леди, не способную сказать «нет» приказу мужа, или рассказать об этом кому-то. Это так нынче выглядит величие? Воздержусь. Боюсь, Стефан избавится от тебя, как только… — я не успела договорить, потому что Анна коротко взвизгнула:

— Ты пожалеешь, дрянь! — и практически бегом вышла из покоев, не оборачиваясь. Кажется, это сражение снова было за мной. И я подтвердила, что Анна под такой же запретительной магией, как и я, и к тому же вовсе не хочет искать Стефану союзников тем способом, который он ей навязал. Но что с этим делать… если бы только у меня было с кем посоветоваться!

Но оставалось лишь пытаться уснуть рядом с супругом, терзаясь вопросами без ответов.

После нашего разговора Анна с одной стороны затаилась, а с другой — её стало очень много. Она была предельно кроткой и вежливой, стремилась во всём помогать, и беспрекословно слушалась меня во всем, что касалось организации бала. А ещё флиртовала с Рэйнером, как могла, хотя он не то, чтобы отвечал ей, видимо, хорошо запомнив те слова, которые записала амулетом Йонна.

— О, дарэ фир Геллерхольц, ваш безукоризненный вкус, как и всегда, неоспорим. Этот чудесный костюм так идёт вашим глазам! — говорила Анна во время завтрака.

— Да, у Коринны отличный вкус, — невозмутимо отвечал Рэйнер, и больше диалог не поддерживал.

Но всё же порой кидал на неё взгляды, полные боли и тоски. И замечала это не только я, но и сама Анна. А потому продолжала свои попытки привлечь его внимание. Иногда мне казалось, что она делала это лишь в пику мне. Если она хотела Рэю смерти, то зачем пытаться его соблазнить? Какой в этом смысл?

А я пробовала обойти подчиняющую магию. Потребовала у Рэйнера обещанных учителей, продолжала заниматься обустройством треклятого бала, и чувствовала, как будто с его началом время потечёт иначе. Затаившаяся преступная чета внушала откровенный страх, но времени бояться не было. Нужно было искать способ их переиграть, и я, видит Светлейший, искала. Даже не стала, в конечном итоге, ругаться с Рэйнером насчёт его безответственного отношения к себе.

Злость прошла также быстро, как и возникла. Или скорее перекинулась на Анну и её супруга, как на более достойные цели для таких эмоций. Мне не приходило в голову ничего разумнее, чем пытаться спровоцировать Анну, а она, как назло, вела себя идеально. Вероятно, чтобы не злить Никласа раньше времени.

Тем более, что старший принц и Рэйнер, да и Бальтазар-Чезаре тоже, часами пропадали в комнате, выделенной Его Высочеству под кабинет. О чём они там разговаривали — мне никто не сообщал, но по крайней мере, Рэй нанял учителя, и не стал спорить с моим нежеланием афишировать, чему именно тот меня учит. И выдал мне, наконец, полный доступ к библиотеке. Только попросил:

— Но я очень тебя прошу не экспериментировать без присмотра, моего или кого-то из более опытных магов, которым ты доверяешь. И если будут вопросы — задавай либо мне, либо дарэ Анцгейру. Он выучил немало молодых магов не только в Соцветии, так что ему без разницы, учить юношу или девушку.

Я на это только кивнула и клятвенно пообещала никаких экспериментов не проводить. Уже заранее зная, что нагло вру: если мои догадки верны, и когда я пытаюсь обойти подчинение, Стефан узнаёт, о чём я говорю, то мне никак нельзя спрашивать про те чары, которыми мне нужно овладеть. Разве что с вестниками работать можно было без опаски. Желание их посылать естественно для любого, кто обучается в магической традиции Соцветия.

А в остальном я заранее не была честна с Рэем, и уже не из-за магии, а по собственной воле. Противно, но что я ещё могла сделать? Стефан затаился, его жёнушка изображает из себя кроткую овечку, а я так и не придумала эффективного способа рассказать о том, что они такое. И эта женщина вспомнила, что у неё есть не только врожденная подлость, но и, к сожалению, мозги. Будь она без них, всё было бы куда проще.

Дни текли за днями, я чувствовала снедающую тревогу и безнадёжность, и надеялась только на одно: о чём бы ни советовались Никлас и все остальные важные мужчины, это должно быть что-то полезное, наконец. Что-то, благодаря чему я смогу облегчить свою ношу, потому что они узнают о плохом как-то сами, без моей помощи.

Иногда казалось, что можно подобраться к самому Стефану, заставить его что-то сказать, но даже если я набиралась смелости и пыталась разговорить его, он вёл себя вовсе не так, как без брата. Смотрел расфокусированным взглядом мимо меня, предлагал привести какую-нибудь девушку, или принести ему выпить. Как будто и в самом деле был тем глупым пьяницей и сластолюбцем, каким его считали мужчины. Как будто их и вовсе было двое, или его кто-то подменял.

В библиотеке Геллерхольцев ничего такого не было, но порой я начинала подозревать, что подобное и впрямь возможно. И я даже попробовала задать вопрос наставнику, рискнула. Но вырвалось только:

— Интересно, а можно как-нибудь себя подменить магически и находиться в двух местах одновременно?

Демонская магия контролировала даже то, что, казалось, контролировать не могла. Даже догадки и опасения. Ещё бы, по намёкам умные люди могли и догадаться, что не так. Он ведь так и сказал. Ни словом, ни делом, ни действием, ни намёком. А на дурацкий вопрос наставник ответил:

— Среди разрешенных в цивилизованных государствах и доступных мало обученному магу — нет, таких чар нет. Что-то подобное можно сделать, если достигнуть определенного уровня могущества, но, боюсь, для этого нужно иметь не только людскую кровь или хотя бы иметь доступ к другим магическим традициям, кроме Пяти Лепестков, практикуемых в Соцветии. А почему вы спрашиваете, Ваша Светлость? У вас возникло желание побывать в двух местах одновременно?

Я смотрела на этого старца, которому было больше лет, чем обоим принцам и Рэйнеру вместе взятым, а выглядел он просто взрослым мужчиной. И понимала, что сейчас солгу, но не по своей воле. И чувствовала только, что могу задержать это. Совсем чуть-чуть, но раньше не удавалось и такой малости. Но в конце концов посмотрела в теплые карие глаза, улыбнулась не своей улыбкой, и ответила: