Должно быть, когда-то в прошлом пленники этих стен проклинали пленителей за то, что те не только держали их в заточении, но ещё и приковывали к каменному ложу, где не было возможности ни согреться, ни устроиться поудобнее. Анне, впрочем, было уже всё равно. Её пустые мёртвые глаза были направлено в потолок, но уже ничего не видели, а выражение лица так полностью стерлось. При жизни она никогда не была безмятежной, разве что в совсем ранней юности.

Рэйнер поёжился и снова отвёл от неподвижного тела взгляд. Ещё совсем недавно он свято верил, что безумно любит эту женщину. Готов был провести с нею всю жизнь, если она позволит. Недавно — и одновременно так давно, что это вспоминалось лишь смутными обрывками чувств. И всё же смотреть на неё вот такую было жутко. Как и осознавать, что даже мёртвую Чезаре всё равно заставит заговорить. Словно эхом к его мыслям, полуэльф произнёс:

— Раз уж мы все здесь собрались, пришло время начать ритуал. После того, как я закончу, у вас будет ровно три часа, и ни мгновением больше, чтобы задавать ей вопросы. Анна де ла Лайона не сможет солгать ни на один из них, но сможет юлить и отвечать невпопад. После того, как чары окончат своё действие, повторить такой разговор я больше не смогу, так что спрашивайте с умом.

Рэйнер же невпопад спросил:

— Кто ты такой?! Откуда у тебя такие возможности?!

Чезаре лишь рассмеялся, и ответил коротко:

— Тот, кто обращается к правильным богам. Вам повезло, ибо подобная возможность есть далеко не у каждого из нас. И задержать мёртвого на этом свете столь надолго тоже могут немногие. Но, Ваше Высочество, я же могу рассчитывать на то, что моя маленькая тайна не уйдёт никуда дальше вас и вашего друга?

Почему Чезаре обращался именно к Никласу, стало ясно, когда принц отмер, кивнул, и приказал:

— Рэй, повторяй за мной. Я клянусь своей жизнью и магией, что не раскрою тайн Чезаре Ватассаро Амато Скорца добровольно, если сокрытие этих тайн не будет вредить мне или тем, за кого я отвечаю перед богами. Я призываю богов в свидетели, что моя клятва искренна, и я не желаю Чезаре зла. Никто не узнает от меня, какой богине он посвящён, и какими знаниями владеет, — договорив, принц рассёк руку ритуальным кинжалом, и капнул несколько капель крови в протянутые ладони Чезаре.

Кровь исчезла, словно её никогда не было, а раны затянулись. Рэй поёжился. Ну конечно. Не мог остроухий чернокнижник не подстраховаться. Он был кем угодно, только не дураком. Но перед ликом каких богов они клялись? Кто принимал эту жертву?

— Ну уж нет, Ваше Высочество. Прежде, чем я поклянусь жизнью и магией, я должен точно понимать, перед кем и в чём я клянусь, — даже не задумавшись, потребовал Рэй.

Никлас, впрочем, вопросительно посмотрел на Чезаре, не проявив никаких признаков недовольства. Тот чуть улыбнулся, кивнул, и ответил:

— Справедливо, друг мой. И даже разумно. Я служу той, чьё имя боятся смертные, опасаясь призвать на свои головы смерть. Госпоже Пляски на Грани, Стоящей у Порога. И благодаря Её силе я могу возвращать души и задавать им вопросы. Разумеется, ненадолго. Моя Леди щедра и благословенна, но, к сожалению, её боятся. А я не хотел бы отправиться на свидание с нею до того, как исчерпаю свои возможности по эту сторону Порога. Поэтому — да, я прошу с вас клятву.

— Так значит, Вестники — не легенда? — Рэйнер не знал, как к этому относиться, но уж точно не считал, что поклонение не тем богам — повод для убийства. Особенно если учесть, что Госпожа Пляски сама по себе не была ни злой, ни доброй, а просто выполняла свою роль.

Чезаре склонил голову:

— А ты хорошо образован. Да, некоторые смертные в самом деле удостоены этой чести. Мне — повезло. Я несу слово Её, и выполняю Её волю. Итак… ты готов принести клятву?

Рэйнер кивнул, и повторил слова принца, тоже порезав руку ритуальным кинжалом. Боли не было. Только чувство, словно холодные пальцы погладили по плечу, а в нос на мгновение ударил запах осенней листвы и ночного костра. Перед глазами встала картина, где он стоит у огромного костра, а на небе ярко светят звёзды. Возле костра стоял женский силуэт без единой черты лица, но откуда-то он точно знал: эта Леди ему улыбается.

Наваждение исчезло также быстро, как и появилось, а Чезаре загадочно сказал:

— Что ж, выходит, и твоя судьба могла сложиться иначе? Занятно. Значит, и без клятвы ты не стал бы меня выдавать. Впрочем, пустое. Моя Леди никогда не возражает против осторожности. Итак, друзья мои, я попрошу вас мне не мешать, даже если мои действия покажутся странными. Когда можно будет задавать вопросы, вы поймёте.

Никлас кивнул, Рэйнер последовал его примеру, и Чезаре принялся за дело. Для начала он начертил на запястьях и лодыжках тела Анны знаки на неизвестном Рэю языке, и, как ни удивительно, из этих надрезов вытекло немного светлой вязкой жидкости, не похожей ни на что известное. В бывшей темнице стало намного холоднее, и хотелось закутаться во что-нибудь тёплое. Сразу стали казаться совсем тонкими и камзол, и рубашка под ним, а руки начали слегка неметь.

Никлас тоже заметно подрагивал, так что неестественный холод явно ощущал, но стоял спокойно. А Чезаре продолжал чертить знаки, но уже в воздухе прямо над телом Анны, и напевал нечто такое, чему Рэйнер не мог придумать никакого названия. Не был ему знаком ни язык, ни как будто бы даже ноты, которые брал Вестник богини смерти.

Но чем дальше длилась мелодия, которую Чезаре вёл одним только голосом, тем холоднее становилось вокруг, и тем быстрее двигались руки полуэльфа. А затем в одно мгновение всё стихло. Сначала с запястий и лодыжек Анны пропали порезы, а потом она спокойно села, словно ложилась ненадолго поспать, а её глаза засветились золотым. Кто-то говорил, что обычно глаза мертвецов, которых вернул к подобию жизни некромант, всегда зелены, но судя по всему, это не относилось к тем, кто поднят силой Вестника Госпожи Порогов.

— Спрашивайте, — произнесла Анна совершенно чужим голосом.

А потом вдруг моргнула, и прошипела, ровно тем же тоном, каким переругивалась с Коринной при жизни:

— Что, вы даже за порогом не можете оставить меня в покое? Да, я просчиталась! Это разве повод продолжать за мной таскаться? Меня и при жизни от тебя тошнило, Рэйнер, не хватало ещё и теперь смотреть на твою кислую физиономию.

Чезаре поднял ладонь выше, словно дирижёр оркестра, и коротко приказал:

— Говорить будешь после вопроса.

Анна прожгла его недовольным взглядом, но мгновенно замолкла, и посмотрела прямо в глаза Рэйнеру. Золотистая радужка не имела ничего общего с тёмно-карими глазами, которые были у неё при жизни, но каким-то образом эта женщина по-прежнему оставалась той же Анной де ла Лайона, какую он когда-то знал. Или думал, что знает? Рэй не позволил себе задавать ей вопросов, только кинул взгляд на Никласа.

Принц спокойно кивнул, и произнёс:

— Когда ты стала помогать Стефану Алгайскому в попытке захватить трон?

— Попытке? — Анна криво усмехнулась. — Вот уж жалкое словечко. Вы все были такие безмозглые, и не видели дальше своего носа. Если бы не эта девчо… — Чезаре сжал ладонь в кулак, и Анна как будто начала задыхаться, закашливаться. Когда он вновь разжал кулак, она мрачно смотрела в его сторону. Но продолжила говорить: — Отвратительно, между прочим. Дёргаешь меня за ниточки, как какую-то куклу. С самого начала. Я искала того, кто сделает меня королевой, а он стремился стать королём, а затем и императором. Мне казалось, у нас вышло удачное сотрудничество, — она замолчала, вероятно, считая, что дала исчерпывающий ответ на вопрос.

— Назови точную дату, когда это произошло, — уточнил вопрос принц. Рэйнер усмехнулся. Анна была замужем за Стефаном уже три года. Это началось раньше их брака? Позже?

— Это был восемь тысяч девятьсот шестьдесят третий год от Падения Оххроса, — криво улыбнулась Анна. — Шестой день Зелёных Побегов, за полгода до нашей свадьбы.