— Богохульник и вероотступник! Мы покараем его, как завещано Светлейшим! Я давно говорил, что рудники принадлежать тем, что не заинтересован в них! — воскликнул лат Вистан.

— Мы так не… — начала было Анна, но захлопнула рот так быстро, что лязгнули зубы.

Я в своём призрачном состоянии увидела, как Никлас молча возвёл купол, который накрыл зал, где мы все собрались, полностью. Он больше не пытался заботиться об отце, но на него никто не смотрел, и он воспользовался этим. А лат Вистан продолжал:

— Единственный, кто всё это время был верен своему богу и своей присяге, это Его Высочество Стефан, ведь Его Высочество Никлас тоже запятнан связями с ящерицами. Мы должны с честью похоронить Его Величество, и…

— Довольно! — воскликнул Никлас, и хлопнул в ладоши.

И начало происходить сразу несколько событий. Тут же в центр зала высыпали молодые девушки разных социальных слоёв, и наперебой заголосили:

— Это Стефан, это он держал нас в рабстве! И это он отравил своего отца!

Анна тоже кричала:

— Мы так не договаривались, Стефан, паскудная ты тварь! Это я должна была стать королевой, я!

На месте, где совсем недавно лежал король, оказался мой учитель магии дарэ Анцгейр, который как ни в чём ни бывало встал и брезгливо отряхнул руки. А я обнаружила, что путы, которые сдерживали меня, лопнули. И я не была уверена: это задумали Рэй со старшим принцем, или… или я сделала это сама?

Никлас встал во главе стола, и произнёс:

— Сдавайся, братец. И ты, и твои сообщники сами признались во всём, что натворили.

А в ответ он услышал голос брата, настолько громкий, что он занял помещение целиком, хотя оно легко вмещало больше двух тысяч разумных:

— Ошибаешься, Никки. Кое в чём ты просчитался, братишка, — и Анна упала замертво, а тот, кого мы все считали принцем Стефаном превратился в бесформенную жижу и растёкся мерзкой лужей телесного цвета по ковру.

Рэйнер смотрел на письмо отца, и понимал, что не знает, чем кончится игра, в которую они ввязались. Письмо хотелось сжечь, но он уже сделал всё, что мог в связи с тем, что получил его. Перед глазами стояли две сцены, но в одной он считал себя правым, а в другой… в другой он молился, чтобы быть не настолько сильно неправым, как посчитают буквально все вокруг. Йонна, сама Кори, отец… даже принц, если узнает. И уж конечно Чезаре, потому что этот узнает безо всяких «если». Независимо от того, чего хочет сам Рэйнер.

Он смотрел в письмо, а видел лицо Анны. Совсем не такое, каким когда-то — как будто в прошлой жизни? — хотел его видеть. По-настоящему видел. Когда случилось это жуткое происшествие, в котором Коринна сумела защитить не только себя, но и других. Он поговорил с дознавателем, подождал, пока тот опросит всех, кого считает нужным, и вышел к гостям, чтобы попросить их покинуть поместье:

— Моя супруга очень плохо себя чувствует после того, как держала щит. Дарэ Матиас сказал, что дальнейшее присутствие подозреваемых в нашем доме не требуется, поэтому я прошу вас покинуть мой дом. Бал состоялся. Он, к сожалению, прошёл не так, как задумывалось, и я не хочу, чтобы покой Коринны кто-то тревожил. Надеюсь, вы меня поймёте.

Большинству этого оказалось достаточно. Никлас увёл отца ещё до того, как Рэй попросил об этом, а младший брат принца просто смотрел на свою супругу, словно ожидая разрешения. Рэйнер ещё тогда подумал, что это совершенно ненормально, так вести себя даланнскому мужчине в самом расцвете сил. Особенно если учесть, как он ведёт себя со служанками. А потом, когда основная масса гостей покинула стены поместья, Анна поймала его одного, и пришла к нему. Гладить по рукам, заглядывать в глаза, и просить:

— Рэй, ты не можешь так со мной поступить. Мне страшно! Я не хочу возвращаться с ним туда, где мы будем вдвоём, ты должен…

Он смотрел на неё и видел то, чего не замечал раньше. Как кривятся уголки губ, когда она его касается. Как Анна пытается встать в самой соблазнительной позе, продемонстрировать ему своё декольте. Как она нагло забирается так близко, как могут только супруги или любовники. А ещё ловил себя на мысли, что сравнивает её с Кори. «Коринна никогда бы не позволила себе вешаться на мужчину, унижаясь», — вот, что он подумал, когда Анна продолжала выпрашивать возможность остаться.

— Даэ фир Даланна, я ничего, совершенно ничего вам не должен. Мы — чужие друг другу люди, а всё, что могло быть между нами когда-то, давно в прошлом. Я люблю свою супругу. И в отличие от вас, женщины, которая не владеет ни единой искоркой магии, она готова была пожертвовать жизнью, чтобы прикрыть невинных людей. Уходите, как и все остальные. Будьте так любезны.

Когда он сказал, что любит Кори, Анна открыла было рот, чтобы возразить. Но услышав продолжение, вскрикнула:

— Это низко, Рэйнер! Я не виновата в том, что магия мне больше не подчиняется!

— Кто же виноват, что по-другому ты не понимаешь? Я сказал: убирайся из моего дома. Не могу придумать, как сказать это ещё понятнее, но так, чтобы не опуститься до твоего уровня. Я не желаю тебя здесь видеть без прямого приказа короля, — он разозлился, и понимал, что теряет контроль.

Но к собственному удивлению, чувствовал, что испытывает ровно две эмоции: брезгливость и раздражение. Слишком сильно поведение Анны с ним, и на записях Йонны разнилось. Лицемерие. Разве есть в людях хоть одна более отталкивающая черта? Готовность Анны изобразить что угодно, чтобы заполучить желаемое, оставляла горький привкус на языке. Бывшая возлюбленная потёрла глаза, щёки её раскраснелись, а губы дрожали. Анна пробормотала тихим, грустным голосом:

— Рэй, милый, что с нами стало… я не хотела тебя оскорбить, поверь мне. Я думала, что между нами… ты ведь писал мне! «Навеки отдавший тебе сердце». Такое не забывается. Так откуда такая ненависть?!

Раньше он испытал бы угрызения совести, начал бы извиняться, утирать одинокие слезинки, что текли из её прекрасных когда-то глаз. Теперь — видел требовательный, хищный взгляд. И помнил те слова, что сохранила для него Йонна. «Мне не нужно это слюнявое ничтожество». Да, нянюшка была совершенно права, когда продолжила слежку за Коринной и после того, как он уже был дома и даже в сознании. Жаль, магия амулета была полна искажений. Что-то её сбивало, и они почти ничего не услышали из слов принца. Зато слов Анны — более чем достаточно.

Но он не мог прямо сказать, что знает цену «любви» бывшей даэ де ла Лайона. Поэтому ответил так, как говорил бы, не будь у него этих слов:

— Да, не забывается. Разве забудешь собственную глупость? Я тратил время, свою жизнь и сердце на мираж. На продажную женщину, которая выходила замуж за титул, а не за человека. Я был слеп. Ты получила свои ответы? И, наконец, покинешь мой дом, или мне позвать слуг, чтобы тебя вывели?

Договорив, Рэйнер увидел, как лицо Анны искажается в брезгливой гримасе. Она походила на хищную гарпию в прыжке, хотя по-прежнему оставалась молодой красивой женщиной. Анна холодно процедила:

— Значит, цепной пёс сменил хозяйку? Что же, скоро вам обоим отсыпят плетей! Я более не побеспокою вас, герцог Геллерхольц. Лжецы и лицемеры меня не интересуют.

Вслед ей Рэй невесело рассмеялся. Анна фир Даланна обвиняет его в лицемерии! Женщина, которая пела о любви и печали, а сама испытывала отвращение пополам с презрением. Способность Анны переворачивать всё с ног на голову впечатляла.

Сжигая отцовское письмо, Рэй вспоминал и другой разговор. С Коринной. Разочарованное лицо супруги, в котором читались гнев, горечь и разочарование, стояло у него перед глазами. Рэй вздохнул и пробормотал себе под нос:

— Если затея Ника не выгорит, тебе будет лучше меня ненавидеть, Коринна. И в гневе ты не будешь бороться с непонятной магией, которой он ломает тебе сознание. И скажешь всё, что нужно. А если затея всё же выгорит…