— Ваши Величества, Ваши Высочества, и все присутствующие, я благодарю вас за то, что вы согласились меня принять. Я представляю альянс Нетталы, Ланнара, Ортана, Эрвелинга и Мантлери. Как вы знаете, сейчас мы находимся в состоянии серьёзной войны с горными варварами, которые вознамерились переместиться из своих гор в наши земли. Но Пять Пиков разделяют наши с вами государства, а захватнические амбиции этих монстров крайне велики. Я пришёл к вам не просить о помощи, но напомнить о том, чьи земли станут следующей целью алчных и жестоких налётчиков. Вы можете победить угрозу на наших землях, присоединившись к альянсу и добив захватчиков. А можете подождать. Но если наш союз падёт, самым лакомым кусочком для них станут Ройс и Даланна, затем придёт черед Карнидейла с его портами и флотом, а напоследок они закусят Эйлатой и Раггердом. Я уверен, вы не хотите этого! И я выбрал Даланну как колыбель разума и магической науки, где к моим словам могут прислушаться. Прошу вас! Мы должны устранить эту угрозу, пока она не добралась и до ваших детей, не разорила и ваши земли тоже!

Наверное, Чезаре привык к тому, что после его речей наступает оглушительная тишина. Этот полуэльф умел быть убедительным. Но речь, которую он подобрал для аристократии Даланны оказалась настолько же неподходящей для слушателей, как не подходили наряды самого дарэ фир Лиарри и его спутницы. Он выделялся. В самом плохом смысле слова. И вызвал бурю негодования.

Тут и там я слышала шепотки:

— Эта остроухая падаль нам угрожает! Горняки не опасны тем, кто не чешет острые уши. Гнать его надо в шею!

— Он решил оскорбить нас?! Светлейший не одобряет чароплётов, и мы никакой не центр магии, что за вздор!

— Его Величество же выгонит эту тварь из приличного общества? Женщина гремит доспехами, какой позор!

Голоса были разные, мужские и женские, но объединяло их одно. Все голоса были крайне недовольны, это походило на бунт. Чезаре же стоял, смиренно склонив голову и взяв в руки свою странную шляпу, и ожидал ответа Его Величества. Прекрасно, я подозреваю, зная, что тот не в себе. Король же смотрел на просителя странным взглядом и молчал. Наконец, заговорил принц Никлас:

— Мы могли бы рассмотреть ваше предложение, если бы…

Но его перебил лат Вистан:

— Это вопрос, на который должен отвечать Его Величество Олдарик! Почему вы берёте на себя обязанности отца, когда он жив и стоит здесь, с нами? Это богохульство! Как и предложение уважаемого посла, впрочем, но в отличие от вас ему простительно, он иноверец, — голос священника звучал обманчиво мягко, даже сладко, но я понимала, что не всё так красиво. Да и он легко перебивал собою гул, в чём я усматривала следы божественной магии.

Передо мной разворачивалась явно сыгранная драма, и я вздрогнула. Скоро явно будет «мой выход», запланированный Стефаном, но вот к чему он приведёт? Это ведь изначально так и задумано, понимала даже я. Младший принц хотел, чтобы вышел скандал. И пока — молчал. Может быть, он и вовсе ни слова не скажет? Я поймала себя на том, что комкаю в руках кружевную салфетку, на которой до этого лежали столовые приборы. Глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Нет нужды привлекать к нам внимание.

— Ваше Величество, каков ваш ответ иноверцу? — настойчиво повторил лат Вистан.

Раньше все делали вид, что неофициального регентства принца как бы не существует. Теперь же… лат бросал вызов Никласу. А тот молчал, покорно ожидая отцовского ответа, чем в высшей степени настораживал. Йонна ведь говорила, что принц и мой дорогой супруг имеют какой-то план! Неужели он заключался в том, чтобы дать скандалу или даже бунту разрастись? Это же безумие! Авантюра, в которой кто-то может попросту погибнуть! Или Стефан нашёл способ, как подчинить брата тоже?..

Мысли бегали, как зайцы от охотников, а Его Величество молчал, и странно смотрел на лата. Тот улыбался удовлетворённо. Наконец, Олдарик шагнул вперёд, и сказал:

— Мы… Наше Величие против, того, против чего должны быть против! — а потом зашатался и побледнел, начал громко кашлять и упал на пол рядом с креслом во дворе стола.

Королева запричитала и начала молиться Светлейшему, закрывая глаза в знак своей слепоты и незнания — как женщина и верная последовательница бога и мужа, она не должна была вмешиваться. Никлас бросился к отцу, а вместе с ним — и лат Вистан, который должен был свидетельствовать о том, что с королём не так. Фиолетовые черви чужой магии зашевелились. Лат Вистан громко воскликнул:

— Это яд! Его Величество отравили! Именем Светлейшего и тенью супруги его Двулучной я заклинаю тебя, подлый отравитель! Признайся сейчас, и будет дарована тебе милосердная смерть! Свидетели! Кто-то должен был видеть, как Его Величество был отравлен! Говорите сейчас, и ваши грехи не лягут на душу несмываемым пятном!

Так я поняла две вещи. Во-первых, лат Вистан был сообщником Стефана, и точно знал, что произойдёт и когда. А во-вторых, именно в этот момент мне было уготовано сыграть свою тёмную роль, и свидетельствовать против Рэйнера. И снова черные чары младшего принца завладели мои телом. Я услышала в своём сознании:

— Вот теперь ты скажешь всё, что требуется… — и буквально почувствовала усмешку чудовищного высочества.

А потом я потеряла контроль над телом. Мимо моей воли, против моего желания, тело вышло прямо к лату Вистану, поклонилось в пол, и произнесло:

— Как набожная последовательница Светлейшего, я должна перейти от пастыря земного к пастырю духовному, ибо тот, кто должен сделать меня своею тенью, порочен. Я должна признаться вам, лат Вистан, Ваши Высочества!

Стефан смотрел куда-то мимо меня своим стеклянным «выходным» взглядом, Никлас выглядел встревоженным и отдавал отрывистые приказы, чтобы его отцу немедленно помогли, и как будто не слишком был озабочен действиями лата Вистана, да и моими тоже. Лат кивнул и милостиво ответил:

— Говори, дитя.

А моё тело продолжило рассказывать:

— Дело в том, что я знаю, кто отравил Его Величество. Этот человек стал мне супругом, но не сумел стать им до конца. Помните, ведь прошлое покушение тоже было у нас дома!.. Наш брак недействителен, но я была рядом…

— Коринна, что ты такое несёшь! — возмутился Рэйнер вслух, но короткого взгляда в его глаза оказалось для меня достаточно, чтобы понять: он ожидал, что я буду что-то «нести». Странная сила как будто выталкивала меня из собственного тела, и я могла «полететь» и «увидеть» любого из присутствующих.

Это позволяло узнавать больше, но совершенно не помогало вернуться. Я чувствовала себя мотыльком, который бьётся об оконное стекло, но не может прилететь на свет, и, если бы могла, непременно кричала бы от страха. Но я могла лишь наблюдать, и продолжала это делать. Лат Вистан коротко приказал:

— Молчать! Если вам будет, что сказать в своё оправдание, когда даэ Коринна закончит свою публичную исповедь, мы спросим вас.

Я была бесплотным духом, и всё же задохнулась от наглости. Пока Никлас занимается спасением своего отца, этот человек ведёт себя так, словно власть в Даланне — это он. Как лат Вистан вообще смеет? Неужели лишь потому, что оба принца молчат?! Рэйнер схватился за горло и утих, а Вистан снова кивнул:

— Продолжай, дитя.

— Это мой супруг, Рэйнер фир Геллерхольц, лат Вистан. Я со скорбью в душе и в самой своей сути говорю это, но Рэй подговорил свою любовницу Анну, чтобы она травила Его Величество. Она в прошлом была знатоком трав, и до сих пор знает такие яды, какие нам в Даланне неведомы. К тому же, он рассчитывал подставить её супруга, и таким образом ступенька к трону осталась бы всего одна. Принц Никлас едва не погиб, я знаю, и это мой муж, маг — вместе со своим остроухим подельником, стоящим здесь перед вами, едва не прикончил его. Его Высочество обманут, он считает иначе, как будто эти двое спасли его, но поверьте, это не так. Кто-то другой вмешался в коварный план. Рэйнер лично рассказывал мне, что я стану его королевой, если отрекусь от ложного бога и стану одной из последовательниц Оххроса, которому он горячо поклоняется. Даже идолопоклонники с чешуей считают этого бога проклятым, но герцог Геллерхольц отдал ему своё сердце! Сначала он присвоил проклятые рудники, чтобы маги служили ему, и теперь его алчность достигла своего апогея, и он хочет получить власть над всеми!