Не раздумывая, Мет ткнул иглой своего поля атлету в голову.

К его удивлению, атлет обладал защитой и потому Мету пришлось приложить усилие, чтобы проткнуть её, отчего атлет упал не сразу, а сделал это неторопливо и даже картинно: он остановился, катран, направленный в сторону Мета, резко отклонился вниз и выпал из его руки, он сам медленно развернулся и только затем упал на спину, широко раскинув руки.

Остальные аборигены попятились. Мет выстроил из своего психотронного поля, нечто вроде облака и накрыл им аборигенов. Они тут же, побросав свое оружие и схватившись за голову, с громкими гортанными криками бросились прочь. Их было пятеро. Губы Мета растянулись в широкой усмешке.

Неожиданно на поляне раздался громкий клокочущий звук. Мет вздрогнул и покрутил головой: голова, стоящего на поляне тупи тряслась, из его рта и доносился этот странный, будто весёлый клекот, создавая впечатление, что он смеялся.

«Странная тварь! Только что угрожающе рычал, — замелькали у Мета мысли недоумения, его губы вытянулись в улыбке, — теперь будто весело смеётся. Из кого: меня или аборигенов?»

Мет отвернулся от животного и окинул взглядом поле только что произошедшего сражения. Улыбка сползла с его губ.

«Если атлет вернулся с десятком, то пятеро вернутся с сотней, — замелькали у него тревожные мысли. — Возможно, я в состоянии своим полем уничтожить сотню их, но тогда придет тысяча или две. Сколько их тут всех? Нет, нужно уходить отсюда. Видимо хозяин моего тела когда-то совершил слишком противоправное для этой планеты действо, если аборигены пытаются расправиться с ним во что бы то ни стало. Да и возможный шхерт может явиться в любое мгновение и навряд ли он останется доволен, увидев произошедшее. А скорее всего, увидев сверху, что здесь произошло, может уйти за другими шхертами. А их несколько уже будут противником гораздо серьезнее, нежели сотня аборигенов. А если убрать их куда-то? Но где гарантия, что убежавшие, не направятся к шхерту? Нет, видимо вначале кузнец, а теперь невольно и я, попали в серьезный переплет и нужно, немедленно, отсюда уходить. Но куда? Я видел какие-то поселения в информационном поле кузнеца. Может стоит найти их и попытаться узнать, где найти портал.? А может быть в одном из тех поселений он есть? Но их было в информационном поле кузнеца несколько. Все обходить? На это уйдёт немало времени. А за рассуждениями и ожиданием возврата шхерта, может уйти ещё больше времени, если ещё останусь жив, после встречи с ним».

Состроив гримасу досады, Мет сунул катран в ножны, развернулся и войдя в кузницу, подошёл к ведру с водой и сделал несколько глотков. Вода показалась ему совсем невкусной и она была тёплой, возможно за ночь она потеряла свои вкусовые качества. Он выпрямился и брезгливо фыркнул.

«Однозначно, нужно сходить в долину, напиться, а уже затем отправиться на поиски портала», — решил он и выйдя из кузницы направился по красно-коричневой тропинке в сторону долины.

Проходя мимо атлета, он вдруг остановился и наклонился к нему: атлет, падая, лег на свой катран и теперь по его носителю шли бесконечные судороги.

Взявшись за рукоять катрана, Мет вытащил его из-под атлета и вошел тому в мозг, намереваясь завладеть его информационным полем. Определенно, атлет был ещё жив, но, несомненно, умирал. Верхние слои его мозга уже почти не имели никаких образов, лишь некоторые разрозненные их обрывки, из которых трудно было что-то понять и которые, буквально, таяли, едва Мет касался их своим полем. Он выпрямился.

На этой планете была, пожалуй, самая быстрая смерть информационного поля, которую Мету приходилось встречать до сих пор. Это говорило о том, что нужно быть очень аккуратным со своим новым телом, так как оно могло умереть, покинутое даже на короткое время.

В лучах показавшегося местного солнца блеснуло красивое убранство пояса атлета, гораздо более богатое, чем убранство пояса снятого Метом со вчерашнего атлета.

«Зачем он ему теперь?»

Мелькнула у Мета удручённая мысль и опять наклонившись, он снял с атлета пояс и выпрямившись, сунул катран в ножны пояса атлета и сняв свой пояс и отбросив его, опоясался чёрным поясом атлета. Он сидел на нем великолепно.

Осмотрев себя и одобрительно хмыкнув, Мет продолжил свой путь.

Тупи, до селе молча наблюдавший за действиями Мета, издал протяжный заунывный звук, будто оказался недоволен его решением, засеменил за ним.

«Собственно, что я иду пешком, — вдруг всплыла у Мета мысль озабоченности. — Пусть-ка это животное занимается своей работой. Несомненно, он возил на себе кузнеца, хотя я этого не видел ни в одном из его образов. Почему бы не возить и меня?»

Он остановился и оглянулся, тупи шел за ним, будто играючи подпрыгивая и накидка по-прежнему лежала на его спине, будто была, или приклеена, или каким-то образом привязана к ней.

Подождав, когда животное поравняется с ним и остановится, Мет резким движением запрыгнул ему на спину, сел на накидку и ткнул ногой тупи в спину. Издав какой-то гортанный звук, тупи вдруг достаточно резво побежал по красно-коричневой тропинке в сторону долины.

Пока Мет ехал по ущелью, жара почти не ощущалась, но как только животное вышло на простор, жара мгновенно дала о себе знать, зной был такой, что Мету показалось, что его кожа начала пузыриться. Он поднял голову: у него создалось впечатление, что местное солнце наверное раза в два больше по диаметру, чем он видел его вчера, или же вчера в пылу событий он не оценил его по достоинству. Лицо Мета исказилось болезненной гримасой и у него тут же появилось желание вернуться и дождаться вечера, но дернувшись несколько раз в нерешительности, он вдруг застучал ногами по бокам тупи и животное ускорило свой бег в сторону рощицы.

Рощица встретила Мета птичьим разноголосьем, шумом листвы и запахом цветов, белые и розовые бутоны которых просматривались среди кустов. Вчера, обеспокоенный поиском воды, он как-то не заметил эти природные явления.

Силы едва не покинули его, когда он оказался под спасительной прохладой и спрыгнув с тупи, бросился к ближним веткам куста и обнял их, шумно и надрывно дыша. Ему казалось, что его тело раскалилось настолько, что он сам стал подобен солнцу и если сейчас же не сделает глоток воды, то определённо умрёт.

Отслонившись от веток, Мет, обнажил катран и срубив ветку, подставил лицо под брызнувший из неё прохладный ручеек.

Напившись таким образом из нескольких веток, Мет понял, что восстановил баланс жидкости своего тела и решил, что теперь можно и обмыть его. Выбрав ветку покрупнее, до которой смог дотянуться, как ни странно, самые большие ветки у куста были посредине он разрубил её и… Он почувствовал, что летит.

Изогнувшись в воздухе, он оглянулся — за ним стоял тупи, подставив свою спину под струю воды. Ударяясь о спину животного, вода не разбрызгивалась по сторонам, а мгновенно исчезала, будто в спине животного было отверстие и вода наполняло собой внутренний резервуар животного.

Грохнувшись животом на землю, Мет заскользил по ней и почувствовал, как тысячи игл впились в его тело. Громко вскрикнув, он мгновенно вскочил и перевёл взгляд на живот: с нескольких мест кожа была содрана и висела шмотками, оголив красные куски мяса, которые так горели, будто их, действительно, жгли огнем. Полный дикой злобы и мести, Мет приподнял катран и бросился к своему обидчику, но подбежав к животному, вдруг замер и опустил оружие — он совершенно не чувствовал биополя тупи, будто это был не живой организм, а камень.

Совершенно не обращая на Мета внимания, животное, впитав в себя воду из ветки, подняло морду и вытянув шею и оскалив зубы, пыталось дотянуться до тонкой части одной из ближних веток, видимо с целью перекусить её, но этого ему не удавалось. Тогда оно начало неуклюже подпрыгивать, одновременно далеко вытягивая зубы, но всё бестолку, тонкие части ветки для него росли слишком высоко.

Не зная почему, будто его новое тело был запрограммировано для этого действия, независимо от управляющего им разума, рука Мета, сжимающая катран, поднялась и верхняя часть ветки, к которой тянулось животное, упала вниз. Струя воды ударила животному в морду и опять ни одной капли не упало с неё. Мету показалось, что на том месте, куда падала вода, мгновенно раскрывались какие-то поры на коже животного и вода беспрепятственно проникала внутрь его тела. Затем Мет срезал ещё несколько веток. Наконец, после очередной срезанной ветки, животное громко фыркнуло и тряхнуло головой, будто давая понять, что оно удовлетворило свою потребность в воде.