Можно было бы раздолбать эту колонну с воздуха прямо на марше, но, во-первых, большая часть муров разбежалась бы, а во-вторых, всем было интересно куда Квазимодо с такой целеустремлённостью рвётся.
Муры припёрлись к «Славному» и дождавшись перезагрузки и пропустив колонну из «Минутки» загнали всю свою технику в развалины машинотракторной станции. Где прикинулись деталями интерьера и принялись ждать беспечного Кастета с гордостью рассекавшего на бронированном джипе карманного ксера Квазимодо по имени Сынок в своё время лично повешенного Боцманом.
Лучник с отрядом тоже ждал эту перезагрузку чтобы спокойно добраться с колонной Кастета до «Минутки». А дальше свою песню хором исполнил профессиональный ансамбль песни и пляски морской пехоты Восточного протектората под руководством заслуженного дирижёра Полковника на привычной им технике под аккомпанемент скорострельных дудок Летуна и Карин с воздушной разведкой Катёны и Кнопки с Крепышом.
Лучник с Боцманом и Яри поступили неблагородно, позволив Квазимодо раздолбать колонну Кастета? А кто сказал, что Лучник благородный и правильный? Он обычный унтер-офицер и действует предельно рационально. Как Лучник потом Квазимодо и его бойцов мурами бы принародно выставил? На одних перехватах радиопереговоров? Кто бы ему поверил? А так дёшево, сердито и вполне удачно – и Квазимодо прибили, и муров «Соснового» можно стирать с лица Стикса. Никто не подкопается.
Ну а то, что в колонне оказался сам Кастет со своей «личкой», так это просто повезло. Кастету и команде Лучника, а вот Квазимодо не повезло от слова совсем – его Мичман персонально по заданию Боцмана отслеживал, уронив главе стаба «Сосновый» первый дрон камикадзе прямо под ноги, а то, что Квазимодо прилетело гаечным ключом точнёхонько по башке, так это персональное невезение зажившегося в мире Улья, высоко взлетевшего в конце своей поганой жизни, мура. Заодно Мичман получил персональную премию от Лучника – один из пустующих домов на выбор в их отдельном районе в стабе «Минутка», а Кастет отдельную фотосессию с половинкой трупа Квазимодо для личного архива организовал.
Проводив колонну Боцмана с примкнувшими машинами Кастета, вертолёты Лучника упорхнули совсем недалеко – в тридцати пяти километрах от «Славного» по дороге в стаб «Сосновый» сидела в засаде группа Яри. Разбежавшиеся от неудавшейся засады муры ломились прямо в «Сосновый» и так их проще было отлавливать. Сенсор Кнопка отслеживала движение, пулемётчики бронетранспортёров отрабатывали по редким целям, а в воздухе висел очередной беспилотник.
Гробить свои вертолёты в стабе «Сосновый» Лучник конечно же не собирался. Они отряду ещё пригодятся. Яри уже подготовил удобную площадку на лужайке медленного кластера, а бочку с авиационным горючим и запасными боеприпасами к вооружению вертолётов они закинут на место по пути.
После удара по «Сосновому» «вертушки» уйдут на эту временную площадку, а потом будут возить туда мины и фугасы с базы Яри и группы Лучника примутся засыпать ими все дороги ведущие в «Сосновый». Причём совсем не для того, чтобы ловить колонны бронетехники, выезжающие из стаба – это само собой. Нечего мурам кататься по местным дорогам, а если обитателям «Соснового» понадобится свалить, то пусть побегают на своих двоих.
Лучнику совсем не надо чтобы в «Сосновый» приехали из «Колизея». Вот для встречи этих гостей они и засеют все дороги взрывающимися сюрпризами многие из которых будут установлены на неизвлекаемость.
Группа Яри тоже погуляла результативно. На базе спецназа Яри нашёл двоих сослуживцев – своего двойника, лейтенанта Якушева и прапорщика Стеценко. Причём двойник Яри поступил точно так же, как и сам Яри. То есть нажрался у себя в кубрике до зелёных чертей и увидев свою копию чуть было не съехал башней, но достаточно быстро протрезвев оклемался. Тем более что отрезвляли его Кнопка с Катёной макая бедного лейтенанта головой в бочку с ледяной водой.
Сопротивляться лейтенант не пытался, потому что две невысокие и хрупкие на вид девушки мгновенно свернули девяностокилограммового накачанного молодого парня в положение «ходить раком» и бегом провели его метров триста до вышеупомянутой бочки. Метров за семьдесят до конечной точки маршрута лейтенант попробовал упасть, и Кнопка дотащила эти девяносто килограммов дополнительного веса на своём горбу прибив тогда ещё пьяного в хлам «лейтёху» наглухо. Объяснять свежаку то, что один из даров Кнопки позволяет таскать на собственных плечах хоть тонну девчонки, не стали, но вдоволь наизмывались над беднягой во время водных процедур.
Прапорщик Стеценко напротив оказался мужиком почти трезвым и крепким, но ему не повезло оказаться в комнате отдыха бани, где его с вечера забыли после крепких возлияний по случаю награждения ряда офицеров правительственными наградами. «Прапор» тоже был числе награждённых, поэтому «уставшего» ветерана решили не тревожить.
Принявший лишнего на грудь с вечера прапорщик проснулся заблокированным в помещении бани, а его одежда осталась висеть в предбаннике. Вот только входную дверь в баню бухие офицеры вечером закрыть забыли и в предбанник набилось восемь бывших сослуживцев Стеценко. Отбиться от пустышей «прапору» удалось, но его слегка погрызли и насмотревшийся в своём мире ужастиков Стеценко реально собирался наложить на себя руки. Хорошо, что думал он долго и по этой причине не успел осуществить задуманное.
На момент появления около бани Кнопки, которая и перебила восемь новообразованных пустышей всю одежду Стеценко составляло только кем-то забытое банное полотенце, а камуфляж бывшего прапорщика пустыши превратили в грязнейшие лоскуты. По этой причине Кнопка сходу окрестила своего крестника Голым, но пожилой, степенный, этнический украинец нового имени не принял и упорно отзывался только на свой старый позывной «Хохол», с которым он ходил уже более двадцати лет.
Крепыш, поддержавший Кнопку, за «Голого» получил от Стеценко по зубам, незамедлительно закатав обидчику ответку. Яри конечно же конфликт погасил и попробовал поменять новичку имя, но Хохол упёрся и всё оставили как оно есть. Традиционные аргументы о том, что Хохлов, Прапоров, Кусков и Вояк бегает под небом Улья десятки если не сотни, свежак со своим старым именем «Хохол» попросту не услышал.
Двойник Яри получил имя Стилет, хотя на одной из стен его личного кубрика висел точно такой же меч, как и у его двойника. Вот только пользоваться катаной лейтенант не умел, потому что был фанатом метания в цель различных острых предметов от топоров до кривых гвоздей, а ножи бросал даже с закрытыми глазами и на звук, но в основном на лёгкий шорох и всегда попадал в цель. В остальном Стилет был точной копией Яри и с удивлением, граничащим с восторгом, принял новые правила жизни. Тем более что молодой лейтенант отслужил в своём подразделении чуть меньше года и особыми друзьями пока не обзавёлся, а здесь он получил себе не только практически брата близнеца, но и опытного и авторитетного наставника. Кстати, в подразделении лейтенант, как и Яри служил снайпером.
Таскающая оружие и боеприпасы команда Яри в процессе перестреляла всех пустышей на базе, а Кнопка засекла с два десятка бегунов, лотерейщиков и топтунов, пробегающих мимо. Так что новички получили некоторое представление о новом для них мире, а потом над базой нарисовался вертолёт под управлением Эльвы, и колонна бронетехники группы Яри выехала на встречу с колонной Лучника.
Эльва увела свой вертолёт в ту самую деревню, в которой они в своё время нашли Боцмана и посадила его на крышу недостроенного трёхэтажного магазина. Затем она установила на этой крыше противотанковые ракетные комплексы и приготовилась ждать того, кто до неё доберётся первым. С этой крыши ей была видна вся округа.
Яри успел раньше Лучника. Затем они дружно встретили стаю развитых неиммунных, которую тащила за собой колонна бронетехники, прорывающаяся из аэропорта, а потом все так же дружно занимались сбором трофеев. Вот только тупорылому Хохлу не повезло от слова совсем. Он в одно лицо полез смотреть на вроде убитого элитника и нарвался на придавленного тушей элиты тяжело раненого рубера. С фатальным для себя результатом. Вроде и Светлая была рядом, но прирастить оторванную голову упрямому прапорщику не смогла даже она, а Хохол своей тупой смертью подтвердил, что основополагающие правила Улья надо неукоснительно соблюдать.
