– Милорд! Слова – всего лишь слабая тень нашей радости!

К нему торопливо подскочил дэйлор средних лет в темно-красном камзоле и отвесил глубокий поклон.

– Я ваш кузен Эбберн д’Амес. Прошу Вас, милорд, пойдемте… Дом ждет вас!

У Эбберна было приятное лицо и открытый взгляд. Пожалуй, лицо могло показаться даже слишком приятным – черты чересчур мягкие, словно расплывшиеся. Быстро припомнив указания Каннеуса, Шениор протянул руку – и Эбберн тут же припал к ней долгим поцелуем, так, что стало даже неприятно.

– Милорд утомился в дороге и хотел бы отдохнуть, – послышался раздраженный голос министра, – надеюсь, вы подготовили надлежащие апартаменты?

– О, безусловно, – Эбберн слащаво улыбнулся, встряхнул пеной белоснежных кружев на манжетах, – покои вашего отца ждут. Мы все оставили нетронутым, полагая, что вам будет любопытно…

– Довольно, – сухо оборвал его Шениор, – я сам разберусь, что к чему. Я слышу глас Дэйлорона, и он пребудет со мной в нужное время.

На сей раз получилось куда как более по-королевски. Эбберн замахал руками, разгоняя толпу жаждущих королевского внимания.

– Пойдемте же, пойдемте, Ваше Величество!

Изнутри замок оказался еще более занятным, чем снаружи: Шениор увидел переплетения лестниц, тончайшие резные перегородки, роскошную мебель. Не переставая болтать, кузен провел его по витой лестнице, куда-то наверх и со словами «приятного отдыха, милорд» оставил перед резной, но отнюдь не легкой овальной дверью.

Итак, здесь и сейчас – он, Шениор. А за порогом – прошлое, его, отца и матери, убитых безжалостно и подло…

«Тебе придется нелегко,» – прошелестел Старший, – «королевство достается тебе не в лучший час. Это тяжелая, но благородная ноша. Так стань же тем королем, который возродит Дэйлорон, который подарит народу дэйлор мир и благоденствие».

Шениор погладил теплые древесные завитки.

Сможет ли он быть тем королем, который так нужен дэйлор?

Да, сможет.

И шагнул через порог.

…Снова разветвление коридора. Шениор усмехнулся – все это напоминало Гнездо, с его тоннелями и залами. Он уже обошел большую часть комнат, видел рабочий кабинет отца, побывал в комнате матери. Там же впервые увидел ее портрет – красивую молодую дэйлор с печальными глазами, точь-в-точь такую, какой она представала ему в смутных, навеваемых воспоминаниями видениях. А потом Шениор обнаружил резную колыбельку, которая могла принадлежать только ему, учитывая, что других личинок у отца не было.

Шениору стало грустно. Когда-то он мечтал увидеть все это, но теперь не испытывал никакой радости от того, что желание исполнилось. Он ждал чувства единения с теми, кто жил здесь не так уж давно – но это чувство не пришло, так и оставшись туманным призраком.

Передернув плечами, Шениор плотно закрыл дверь в комнату с колыбелькой, и шагнул в последний необследованный коридор. Где-то совсем рядом – он не мог ошибиться – раздавались веселые женские голоса, и он осторожно пошел на звук, неслышно ступая по светлой, упругой древесине пола. Еще одна дверь, и…

Посреди комнаты исходила ароматным паром огромная бадья для купания, с белоснежными полотенцами, развешанными по краям. А рядом, на кушетках, весело щебетали три обнаженных девушки.

Вернее, это на первый взгляд ему померещилось, что они голые – когда девицы испуганно вскочили и поклонились, Шениор понял, что они все-таки одеты в некое подобие почти прозрачных туник и блестящие браслеты.

– Ваше величество, – пролепетала одна из них, – ванна готова.

– Ванна?!! – дэйлор с усилием оторвал взгляд от округлостей под тончайшими покровами и перевел его на бадью. Затем снова на девушек.

– Что вы здесь делаете?

– Но, Ваше Величество, – вперед выступила вторая, лицом похожая на Миртс, – нас прислал милорд Эбберн, чтобы мы помогли вам искупаться, сделали массаж и прислуживали во время одевания в одежду для благих сновидений.

– А сами вы одеться не пробовали? – Шениор с досадой отметил, что сердце забилось чуть быстрее, а взгляд все также тянется к соблазнительным формам.

Как странно. Он столько времени провел с Миртс наедине, в лесу – и ни разу не испытывал ничего подобного…

Девицы широко заулыбались.

– Вообще-то, нам полагается во время купания быть полностью раздетыми.

– Я сам искупаюсь, – буркнул Шениор, злясь на самого себя, что начал поддаваться соблазну, – оставьте меня одного.

Они удивились, но – подчинились. Перешептываясь, исчезли за дверью.

Шениор посмотрел в прозрачную воду. Пришла запоздалая мысль, что следовало бы найти заботливого кузена Эбберна и намекнуть, что не стоит больше подсылать голых девиц.

– Я сам выберу себе женщину, когда сочту нужным, – сказал он сам себе. Затем быстро разделся, аккуратно сложил одежду на кушетку и с наслаждением погрузился в горячую воду, источающую тонкий и чуть горьковатый аромат синих лилий.

Шениор закрыл глаза, полностью отдаваясь ощущению тепла, ласкающего кожу. Не хотелось ни думать, ни вспоминать – но мысли, верткие, как мыши-полевки, шныряли в голове, не желая дать отдыха своему хозяину.

«Король не принадлежит себе, надеюсь, ты это понимаешь,» – тихо поучал Старший, – «истинный король принадлежит своему народу… И, ежели встанет вопрос о том, что выбрать – собственную жизнь – или жизнь самого низкого раба, не имеющего ничего, ты должен будешь спасти раба. Впрочем, я говорю тебе это на тот случай, если ты действительно собираешься править достойно. Выбор всегда за тобой…»

Потом Шениор вспомнил Миральду – за всей этой круговертью у него совсем не было времени поразмышлять о ее дальнейшей судьбе.

«Жива ли она? А если жива, по каким дорогам шагает? И не вернулась ли на болота?»

Впрочем, он теперь король, и может приказать, чтобы лазутчики нашли ведьму – и привезли к нему, во дворец… плевать, как на это посмотрят министры… Главное – что Миральда снова будет с ним, и ей будет спокойно и хорошо…

«И дурные сны уйдут… навсегда…»

Он не заметил, как задремал – а проснулся от странного ощущения мягких рук, скользящих по груди.

Так и есть. Три давешних девицы, окончательно потеряв всякий стыд, забрались в воду и вцепились в него, как пиявки.

– Я, кажется, велел вам оставить меня в покое, – процедил дэйлор, резко освобождаясь из навязчивых объятий. Гостеприимство гостеприимством, но он не собирался начинать свое правление так.

Они смотрели на него, чуть не плача.

– Милорд, не прогоняйте нас. Мы всего лишь рабыни, и, если милорд Эбберн узнает, что мы не выполнили его приказа, он нас накажет.

И Шениор, отчаявшись отделаться от красавиц-в-подарок, махнул на них рукой. Впрочем, он бы не смог сказать, что ему уж совсем не понравилось то, что они делали.

На следующее утро Шениор, сопровождаемый лордом Каннеусом и кузеном Эбберном, прибыл в д’Элома’н’Аинь. Путешествие было недолгим – камень портала, оставленный столетия назад прямо в холле древесного замка, позволил им во мгновение ока шагнуть к тому камню, что был ближе всего к королевскому дворцу.

Шениор так и не научился пользоваться камнями портала. Он даже не постеснялся спросить у Старшего – как во время последнего вторжения людей целые отряды дэйлор перемещались от камня к камню. Ответ оказался простым: для того, чтобы даже совершенно лишенные Дара воины могли пользоваться камнями, каждый отряд сопровождал маг.

«Но почему же тогда Миртс с таким трудом открывала портал?» – задав Шениор второй вопрос.

«Да потому что она – воин, а не маг. Хоть и чувствует она Силу, власть над оной не дана Лунному Цветку».

А вот лорд Каннеус, как оказалось, свободно пользовался камнями порталов и мог протащить с собой сквозь тоннель не одного дэйлор. Шениору стало интересно, а не был ли министр магом? Все-таки этот дэйлор сложением был гораздо мельче его, Шениора, и кузена Эбберна, и запястья у Каннеуса выглядели хрупкими, изящными… Он едва не спросил об этом у министра, но вовремя прикусил язык. Вот уж кого-кого, а Каннеуса он ни о чем расспрашивать не будет.