Облитый кислотой проводник сделал несколько шагов на подгибающихся ногах, упал на колени и, прижав руки к черно-красной, бугристой, противно хлюпающей массе вместо лица, хрипло завопил:

– Глаза-а-а! Мои глаза-а-а-а!

Бронекомбинезон шипел и пузырился, выбрасывая в воздух бело-серые клубящиеся облака. Кое-где на изъеденной кислотой поверхности образовались крупные дыры. С неровных краев сквозных отверстий срывались похожие на воздушную пену пузырящиеся комки, падали на одежду и прожигали до кожи, а местами уже и глубже, вплоть до самых костей.

Задыхаясь в коконе ядовитых испарений, проводник надрывно хрипел и стонал, не в силах больше кричать. Боль была такая, словно его облили кипящим маслом и, вдобавок, плеснули сверху холодной воды. Перегруженный болевыми импульсами мозг не выдержал, как и бешено бьющееся в груди сердце. Сазан уткнулся головой в землю, а потом повалился набок и затих.

Вертолет завис над землей недалеко от места, где лежал проводник. Поднятый винтом ветер трепал траву, срывал листву с кустарников и гнал растительный мусор вместе с клубами ядовитого дыма прочь от посадочной площадки.

Не дожидаясь, когда полозья твердо встанут на поверхность, из салона выскочили поисковики. Кащей и его напарник в косо надетой на голову бандане и войсковом камуфляже вместо привычного сталкерского комбинезона присели на колено в метре от грохочущего вертолета. Оба прижали приклады к плечу и повели стволами из стороны в сторону, сканируя местность сквозь прорезь прицела.

Командир поисковой группы щелкнул пассажирской дверцей кабины, спрыгнул на траву и не пригибаясь направился к лежащему в позе эмбриона Сазану. Несмотря на ураганный ветер, в воздухе стояла жуткая химическая вонь. Трава рядом с похожим на обугленную тушу изуродованным телом проводника почернела от кислоты и напоминала выброшенные на берег моря водоросли. Тонкие багряные ручейки сочились из многочисленных прорех бронекомбинезона, скапливаясь возле пучков мертвой растительности темными лужицами.

Благодаря показаниям датчика жизненных форм в закрепленном на запястье приборе Серов знал, что их клиент распрощался с жизнью незадолго до того, как приземлился вертолет, и теперь хотел выяснить, кто же этот невезучий человек. Делал Виктор это не из любопытства. Будь его воля, он бы приказал Мутному лететь на базу в ту же секунду, как внезапно появившаяся на экране ПДА метка сменила цвет с зеленого на серый. Выяснить личность погибшего требовал протокол.

Виктор надел противогаз и приблизился к трупу. Присев на корточки, он наклонил голову в надежде хоть что-то разглядеть в покрывающей изувеченное химическими ожогами лицо жуткой темно-бурой бугорчатой массе. Узнать по этой уродливой маске человека не представлялось возможным. Оставалось надеяться на серийный номер бронекомбинезона. Виктор окинул беглым взглядом изъеденный кислотой спецкостюм, выпрямился и зашагал к вертолету, на ходу снимая противогаз и убирая его в подсумок.

Стоя под треплющими одежду и волосы потоками воздуха, он вытащил из кармана цифровой бинокль, включил режим фиксации изображения, сделал несколько фотографий трупа и короткую видеосъемку места трагедии. После чего убрал бинокль, крикнул поисковикам, чтобы те возвращались, и полез в кабину.

– Передавай координаты группе зачистки. Нам здесь больше делать нечего, – сказал Серов, пристегиваясь к креслу.

– Узнал, кто это? – спросил Гена, отправляя данные коротким сообщением.

– Откуда? Там места живого на комбезе нет, все кислотой разъело. Теперь если и можно что-то сделать, так только в лаборатории. Я слыхал, у новых костюмов два серийника есть. Один на внешней стороне грудной пластины нанесен, а второй где-то внутри находится. Пускай теперь этим яйцеголовые занимаются. Не все же нам в дерьме по локоть копаться.

– Согласен.

Пилот перегнулся через сиденье и посмотрел в салон. Поисковики уже сидели на местах, можно было возвращаться на базу. Он увеличил обороты двигателя, потянул рычаг управления на себя. Вертолет оторвался от земли, резко накренился влево, ложась на обратный курс, и полетел, быстро набирая скорость.

Игорь Михайлович обедал с дочерью в одном из фешенебельных ресторанов Москвы, когда в кармане пиджака зазвонил телефон. Звонил его зять.

«А ему чего надо?» – подумал Богомолов, хотел было сбросить вызов, но в последний момент коснулся кончиком указательного пальца подрагивающей внутри зеленого круга белой трубки.

– Одну минуту, – бросил он в телефон и, прижимая аппарат к груди, прошептал дочери: – Прости, дорогая, я отойду ненадолго.

– Ну конечно, папочка, – улыбнулась дочь и снова заелозила столовым ножом по куску сочного бифштекса.

Богомолов кивнул, встал из-за стола и вышел из обеденного зала в просторное фойе.

– Ну что у тебя? Я вообще-то с твоей женой обедаю. Полчаса подождать не мог? – сердито сказал он в трубку.

– Простите, Игорь Михайлович. Мне тут срочное сообщение принесли. – Из трубки послышался шорох. Богомолов так и представил, как Моргенштейн берет со стола лист бумаги. – Вчера около шестнадцати тридцати, недалеко от заброшенной деревни, обнаружено сильно изуродованное кислотой тело. Судя по серийному номеру бронекомбинезона, в который был облачен труп, это не кто иной, как Дмитрий Преображенский.

– И чего ты сказал такого, что я не знаю? Мне еще вчера было об этом известно. Плохо работаешь, зятек, – хмыкнул Богомолов.

– Вы не поняли, папа, – в голосе Моргенштейна прозвучало плохо скрытое ехидство. – Преображенский был жив, когда поисковая группа обнаружила его с вертолета. По сути, он погиб у них на глазах в результате несчастного случая.

Богомолов застыл с открытым от удивления ртом и несколько секунд молчал, переваривая информацию.

– К-как такое возможно? – наконец-то выдавил он из себя.

– Это вашего человека надо спросить, Игорь Михайлович. Как он так выполнил порученную ему работу.

– Не беспокойся, спрошу, – спокойным тоном пообещал Богомолов. – У тебя, кстати, нет информации: он все еще в парке или покинул его?

– Если немного подождете, я проверю.

– Подожду, – кивнул Богомолов. – Не торопись, зятек, проверяй как следует.

Из трубки донесся приглушенный стук, видимо, телефон положили на стол. Потом раздались удаляющиеся шаги, скрипнула дверь, и стало тихо. Какое-то время Богомолов ничего не слышал, кроме долетающего из обеденного зала монотонного гула голосов и шума проезжающих по улице машин, когда открывалась дверь и в фойе ресторана заходили новые посетители. Но вот в динамике опять послышался скрип двери и стук шагов. Спустя пару мгновений телефон сказал мягким голосом Моргенштейна:

– Он здесь, Игорь Михайлович. Отель «Черный Сталкер», второй этаж, двести семнадцатый номер.

Богомолов прервал разговор, даже не поблагодарив мужа дочери. Двумя касаниями пальца по экрану вызвал меню телефонной книги, нашел нужный номер и нажал на пиктограмму вызова. Секунд тридцать он слушал длинные гудки, а когда на его звонок ответили, сказал, прикрывая телефон согнутой ковшом ладонью:

– Кастет, отправляйтесь с Худей к «Черному Сталкеру». Установите наблюдение за двести семнадцатым номером. Если Вепрь покинет отель, не дайте ему уехать из парка до того, как я с ним поговорю по скайпу. Я хочу посмотреть в его бесстыжие глаза, понять, как он осмелился взять деньги за несделанную работу. Ну все, будь на связи. Пока.

Богомолов убрал телефон во внутренний карман пиджака и направился к метрдотелю. Тот только что проводил недавно отобедавших гостей к выходу из ресторана и теперь с угодливой улыбкой смотрел на приближающегося к нему человека.

– Чем могу помочь? – Метрдотель слегка наклонил лысеющую голову в почтительном полупоклоне.

– Мне надо срочно отлучиться по делам. Экстренное совещание, – деловым тоном сказал Богомолов, вынимая из другого кармана пиджака объемный бумажник. Метрдотель кивнул, всем видом изображая внимание. – Я пришел сюда с дамой, она сидит за столиком у четвертого окна. Предупредите ее о моем непредвиденном уходе, позаботьтесь о ней, а после доставьте, куда она пожелает. – Он раскрыл бумажник, вытащил из него четыре стодолларовых купюры и сунул их в руку метрдотелю. – Думаю, этого хватит на оплату счета и ваших услуг?