Двумя часами ранее управляющий парком сидел за рабочим столом у себя в кабинете. С трудом удерживаясь от желания зевнуть во весь рот, он водил ручкой по бумаге, дописывая черновик ежемесячного отчета о проделанной работе. Оставалось набросать еще несколько абзацев, в которых он собирался особо отметить собственные заслуги в значительном росте прибыли за отчетный период, прочитать готовый текст, внести коррективы, если потребуется, и отдать секретарше.

Управляющий давно испытывал влечение к длинноногой помощнице и не раз делал недвусмысленные намеки на контакты в свободное время. И вроде бы даже та была не против, но что-то мешало ему сделать решительный шаг. Это что-то было связано с его женой: некрасивой, полной женщиной с короткими ногами и одутловатой физиономией, а точнее, с ее отцом Богомоловым Игорем Михайловичем.

Благодаря тестю Ефим Соломонович Моргенштейн, мало кому известный на тот момент молодой человек, получил место управляющего парком развлечений и солидный годовой доход с дополнительными шестизначными бонусами каждый квартал. И хотя Ефим очень любил красивых женщин, еще больше он любил не менее красивую жизнь и деньги. Ради них он был готов на любые жертвы, даже на сомнительную радость видеть каждый день постылое лицо нелюбимой жены.

К счастью для Моргенштейна, с тех пор как он занял пост управляющего и уехал в Украину, жена общалась с ним только по скайпу. Любящий папочка не смог переступить через себя и отправить единственную дочурку за тридевять земель от Москвы. Всякий раз, когда раздавался сигнал входящего вызова, Ефим, где бы он ни был в этот момент: дома или на работе, – брал ручку или карандаш, хватал первые попавшиеся под руку бумаги и отвечал на видеозвонок. Разговаривая с благоверной, он делал вид, что безмерно занят работой, и большую часть времени смотрел в бумаги, а не в экран телефона.

Ко всему прочему, подобная уловка сильно сокращала продолжительность беседы. Видя, как много работает супруг, что ему не до пустяков вроде чужих баб, женушка желала успехов в делах, посылала смачный воздушный поцелуй, напоминающий по звуку отрыв присосавшегося к ванной вантуза, и отключалась. После чего Ефим возвращался к бесплодным мечтам о секретарше, а потом шел в спортивный зал. Там он занимался на тренажерах до изнеможения, сбрасывая лишнюю сексуальную энергию.

От мыслей о тяготах семейной жизни управляющего отвлек раздавшийся в приемной шум. Судя по долетающим сквозь плотно прикрытую дверь приглушенным звукам и голосам, секретарша отчаянно защищала кабинет начальника от незваного посетителя.

Ефим вздрогнул, когда в приемной что-то загромыхало. Спустя мгновение дверь распахнулась. На пороге, упираясь расставленными в стороны руками в дверные откосы, стояла покрасневшая от непродолжительной борьбы помощница. Ее некогда безупречная прическа растрепалась. Узкая черная юбка сдвинулась набок. Верхние пуговицы на блузке были оторваны.

За спиной женщины маячил крупный бородатый мужчина в заправленных в высокие армейские ботинки черных кожаных штанах, куртке-косухе и темной бандане с белыми черепами. На правой щеке бородача алели три длинные косые царапины, на левой горел багрянцем отпечаток узкой ладони. На полу валялись обломки гипсовой копии Венеры Милосской.

Гневно сверкая оливковыми глазами и сердито раздувая ноздри, секретарша истерично выкрикнула:

– К Ефиму Соломоновичу нельзя! У него совещание!

– Вижу я, какое там совещание, – густым басом пророкотал незнакомец, схватил женщину за талию и легко оторвал от пола. Девушка взвизгнула и, как кошка, впилась наманикюренными ногтями в дверные откосы. – Да отцепись ты! – рявкнул бородач и шагнул назад, увлекая за собой брыкающую ногами бестию. Имитирующие дерево пластиковые панели протестующе заскрипели, когда острые кончики накладных ногтей секретарши оставили в них глубокие кривые борозды.

Мужчина сделал несколько шагов в глубь приемной, бросил бьющуюся в истерике длинноногую шатенку на диван и заскочил в кабинет, едва не запнувшись об один из обломков разбитой статуи. Захлопнув за собой дверь, незнакомец дважды провернул барашек накладного замка и еще несколько секунд держался за ручку. Видимо, ждал, что секретарша попробует прорваться внутрь и выдворить его прочь из кабинета.

– Ох, и горячая штучка, – сказал он, подходя к столу. – Не баба – огонь!

– Вы кто, простите? – просипел Ефим Соломонович, кашлянул в кулак и спросил нормальным голосом: – Вам на какое время назначено?

Мужчина выдвинул приставленный с другой стороны стола гостевой стул и тяжело опустился на него.

– А сколько сейчас?

Управляющий бросил взгляд на висящие над дверью часы:

– Половина двенадцатого.

– Вот на это время и назначено.

Стул пронзительно скрипнул, когда визитер качнулся на нем, закидывая правую ногу на стол. Управляющий нервно покосился на рубчатую подошву с засохшими в углублениях протектора комочками грязи. Гость с усмешкой в темных глазах наблюдал за ним, правой рукой поглаживая густую рыжеватую бороду. Набитая на тыльной стороне ладони кабанья голова шевелилась в такт движениям кисти.

– Что-то я не припомню вас в списке посетителей на сегодня, – выдавил из себя Ефим.

– А мне эта встреча назначена не тобой, а нашим общим боссом. Ты отдал костюм, как было велено?

– Да, – кивнул Моргенштейн, чувствуя, как внутреннее напряжение постепенно отпускает его. Как только бородач появился в кабинете, он напрочь забыл о полученных не так давно указаниях и испытал целый спектр эмоций от страха за свою жизнь до покорности судьбе. Ему показалось, тесть узнал о сжигающей зятя страсти к секретарше и принял превентивные меры. Ефим на полном серьезе решил, что этот неприятный тип в кожаной одежде и грубых башмаках явился по его душу и сейчас будет выбивать из него дурь кулаками, чтобы научить верности единственной дочери Богомолова.

– Ну и чего сидишь? Где мое оборудование?

– Ах да, сейчас. – Ефим встал из-за стола, собираясь пройти к стоящему в углу массивному сейфу, как вдруг вспомнил, что не узнал главного. Во время последнего телефонного разговора тесть сказал о нанятом им специалисте и сообщил, что отправил на электронную почту зятя зашифрованный файл. Ефим внимательно ознакомился с инструкциями. Прежде чем отдавать оборудование, он должен был убедиться, что это тот самый человек, а потому снова сел в кресло и улыбнулся.

– Простите, как вас зовут?

– Ща узнаешь, – пообещал мужчина и сунул кулак под нос Ефиму.

Моргенштейн примирительно выставил руки перед собой:

– Понял. Вы хотите остаться неизвестным, но…

– Дурак! – фыркнул гость. – Ни хрена ты не понял. В татуировке зашифровано мое имя.

– Голова? – удивился зять Богомолова.

Бородач закатил глаза к потолку и страдальчески простонал. В следующую секунду он скинул ногу со стола, стремительно подался вперед, схватил управляющего за галстук и выкрикнул в лицо:

– Какая, в задницу, голова?! Вепрь меня зовут! Вепрь! Неужели это так трудно понять, тупица?! – Он оттолкнул ошеломленного и немного испуганного Ефима от себя, сел на стул и пошмыгал носом, зажимая его с боков согнутыми большим и указательным пальцами. – Прости, не сдержался. Каждый раз одно и то же. Как будто сговорились, мать вашу.

– Может, дело в татуировке? – предположил Моргенштейн и вжался в кресло от брошенного на него яростного взгляда. – Не, я ничего против татухи не имею. Она мастерски сделана и все такое, но будь на ней хряк целиком, а не одна голова, тогда бы и вопросов, наверное, не возникло.

– Уверен?

Ефим мелко закивал, а Вепрь хмыкнул в бороду и помотал головой:

– А я вот нет. Пусть лучше так сперва обзовут, чем тем же хряком, кабаном или, прости хоспади, боровом.

В кабинете повисло неловкое молчание. Вепрь побарабанил кончиками грязных ногтей по столу.

– Ну, долго сидеть будем? Часики тикают: тик-так, тик-так. Время работает против нас, приятель.