– Почему так?

– Это связано с чужеродными генами. Мы не до конца выяснили, в чем причина их несовместимости с твердотельными накопителями, но факты говорят сами за себя. При прочих равных условиях лучшую выживаемость демонстрировали как раз особи из второй группы подопытных, где импланты не применялись для переноса сознания. Среди них умер каждый третий, тогда как из первой группы вообще никто не выжил.

Карташов надеялся, что информация о летальных исходах убедит Богомолова передумать, но он ошибался. Ни один мускул не дрогнул на лице босса, когда тот внимательно слушал полные скрытых предупреждений слова. Профессор многозначительно помолчал, давая начальнику последний шанс избежать возможной ошибки, а когда понял, что тот не свернет с выбранного пути, продолжил:

– Должен предупредить, операция пойдет под анестезией. Мы просверлим вам череп в нескольких местах, вживим электроды в мозг и перенесем ваше сознание на жесткий диск копира. Там оно будет храниться до тех пор, пока не закончится процесс трансплантации.

Богомолов мотнул головой в сторону лежащего на каталке человека:

– Его черепушку вы тоже продырявите?

– Этого не потребуется. Кости черепа и поверхностные оболочки мозга не препятствуют прохождению электромагнитных импульсов, в которые специальное устройство внутри копира преобразует ваше сознание. Прошу вас, – профессор показал на каталку. Пока он говорил, один из его помощников подкатил ее ближе к Богомолову.

Игорь Михайлович улегся на затянутую одноразовыми пеленками поверхность. Лаборант отвез его к аппарату переноса сознания, куда недавно второй напарник прикатил реципиента. Третий помощник профессора в это время подготовил все для предстоящей операции.

Богомолов приподнял голову, вытянул шею и посмотрел на свое будущее лицо. Высокие скулы, прямой нос, волевой подбородок. Оно определенно нравилось ему.

– Пожалуйста, не вертите головой, – строго попросил ассистент профессора.

Игорь Михайлович кивнул и опустил затылок на твердую поверхность подголовника. Как только он это сделал, лаборант надел на указательные пальцы пациента чувствительные датчики для контроля за состоянием организма, накрыл его нос и рот прозрачной маской с отходящей к сверкающему стальным блеском баллону белой гофрированной трубкой и скомандовал:

– Считайте до десяти.

Игорь Михайлович послушно начал считать, но не дошел и до семи, как его разум затуманился и он провалился в сон без сновидений.

Помощник Карташова убрал маску, приподнял голову пациента и подсунул под нее подставку с расположенным по Периметру подковообразным углублением. Взял триммер и наголо обрил Богомолова, стряхивая волосы в лоток. Потом обработал бледную до синевы кожу спиртовым раствором дезинфектора и зажужжал аккумуляторной мини-дрелью. Когда с десяток отверстий на висках и в темени были готовы, он вставил в них толстые металлические штыри и присоединил к ним зажимами идущие от копира провода.

В это же время другой лаборант надел на голову реципиента сетчатую шапочку с похожими на разноцветные пуговицы электродами и тоже подсоединил ее к проводам, чтобы оба находящихся без сознания человека и странного вида аппарат оказались завязаны в одну цепь. Потом закрепил клипсы на пальцах молодого мужчины и убедился, что сигналы с датчиков выводятся на монитор контроля за состоянием организма.

Помощники закончили приготовления и отошли в сторону. Профессор занял место возле копира, защелкал тумблерами и кнопками клавиатуры, настраивая прибор на нужный режим работы. Откинул прозрачный колпак предохранителя, занес кончик подрагивающего от волнения пальца над кнопкой запуска и помедлил, как будто не решаясь преодолеть незримую черту.

Быть может, не прояви он толику малодушия, все прошло бы иначе, но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Секунды промедления дорого обошлись не только Альберту Аркадьевичу и его помощникам, но и группе ученых и техников, что в это же время работали с трансмиттером. Точнее, с возникшим на месте вмонтированного в стену передающего узла загадочным образованием в виде глубокой воронки с бугристыми краями.

Карташов все-таки набрался решимости и нажал на кнопку. Копир тихо загудел, как работающий на холостых оборотах двигатель. Профессор, не отрываясь от мониторов, следил за показателями донора и реципиента. Все было в порядке, пока процесс не перевалил за шестьдесят пять процентов. Тогда сердце Богомолова начало сбоить, и Карташов не придумал ничего лучше, как предельно ускорить процесс копирования сознания. Он снова защелкал кнопками клавиатуры.

В этот момент кто-то из техников решил проверить одну из своих догадок и резко увеличил подачу напряжения на силовое ядро трансмиттера. Возможно, это стало совпадением и на самом деле действия техника были ни при чем, но из загадочного образования на стене главного зала внезапно вырвался густой поток похожего на северное сияние излучения неизвестной природы. Словно гамма-частицы, пронзая все на своем пути, он устремился к лаборатории, где возле копира в это время колдовал Карташов, как будто притягивался максимально возросшей мощностью прибора.

На краткий миг этот поток соединил расположенные далеко друг от друга помещения, причем сделал так, что люди в них видели коллег, как будто между ними не было ни множества стен, ни разделяющего их расстояния. А потом грохнул такой силы оглушительный взрыв, что посыпалась штукатурка не только в зале энергоузла и лаборатории, но и в помещениях других корпусов исследовательского центра.

Катастрофа привела к печальным последствиям. Когда в лаборатории и в центральном зале потушили возникшие после взрыва пожары, выяснилось, что находившиеся в них люди бесследно исчезли. Они как будто испарились в огне. Все, кроме Богомолова. Его единственного нашли под завалами искореженного оборудования. Живым. Правда, почти все его тело покрывали жуткие волдыри и красные язвы ожогов, а сам он впал в кому от невыносимой боли. По крайней мере, к такому выводу пришли Карпентер и Сандерс, когда им доложили о происшествии.

«Аврора» позарез нуждалась в материалах исследований по созданию биомехов. С тех пор, как внедренный под видом ученого в штат компаний N.A.T.I.V.E. тайный агент перестал выходить на связь, боссы корпорации озаботились получением достоверной информации из первых рук. В том числе, преследуя эту цель, на Новую Землю отправился Сандерс под защитой и негласным надзором полковника Карпентера.

По их приказу пострадавшего перенесли в отдельное, изолированное от посторонних глаз помещение и поместили в наполненный до краев резервуар. Подключенный к системам жизнеобеспечения, Богомолов парил в болеутоляющей и залечивающей ожоги жидкости, как в невесомости. Карпентер и Сандерс каждый день справлялись о его самочувствии, терпеливо ожидая, когда он выйдет из комы и сможет говорить. Волею случая Богомолов остался единственным, кто знал о работе над биомехами. Получить от него хоть какую-то информацию по этому проекту для посланников «Авроры» стало делом принципа. Кроме того, у обоих были четкие инструкции на этот счет, и они не собирались их нарушать.

Федор включил указатель поворота, свернул с трассы и подрулил к придорожному кафе «Русский лес». Неизвестный художник превратил фасад заведения в произведение искусства. И сама кирпичная стена, и широкие окна стали холстом для его картины в шишкинском стиле. Не хватало только медвежат на стволе поваленного дерева. Это была первая остановка в незапланированном путешествии, и Федор надеялся, что последняя. Если уж суждено сверзнуться с вершины столичного Олимпа и упасть лицом в грязь, то чем быстрее это произойдет, тем лучше.

С ранних лет он не любил, как говорила его мать, тянуть кота за хвост; всегда все делал быстро, четко и не выказывая ни малейших признаков недовольства. Даже если ему это не нравилось или доставляло определенные неудобства, как тот же поход к стоматологу или визит в школьный медицинский кабинет для плановой прививки. В его лексиконе не было слов: «не хочу», «не буду», «не могу», «не знаю». Он ставил перед собой конкретные цели и достигал их с маниакальным упорством, благодаря чему в свои двадцать семь досрочно получил звание майора ФСБ.