Федор Орешкин – или, как звали его сослуживцы, Фундук – стремился к совершенству во всем, и в отношениях тоже. Собственно, по этой причине в его жизни и произошел столь резкий и крутой разворот. Из баловня судьбы он в мгновение ока превратился в ее пасынка и вполне мог вылететь со службы, если бы не желание начальства побольнее уязвить самолюбие дерзкого сотрудника. Вместо увольнения его понизили в звании и, в качестве особо унизительного наказания, отправили в ссылку.

– Ты у меня до самой пенсии будешь тюленей гонять, – пообещал генерал-майор Бакин, подписывая бумаги на перевод Орешкина в региональное управление ФСБ по Архангельской области. – Чтобы впредь неповадно было министерского сына мордой об пол возить.

Федор хотел тогда объяснить начальнику, что не просто так надавал тумаков отпрыску высокопоставленного чинуши, но передумал. Во-первых, это ничего бы не изменило: решение приняли на самом верху, и вряд ли оно подлежало пересмотру. А во-вторых, посвящать посторонних в семейные дела – последнее дело. И без пикантных подробностей бывшим сослуживцам будет о чем посудачить за его спиной.

Мелодично запел телефон. Федор вытащил аппарат из кармана пиджака, глянул на дисплей. Звонила жена. Он не хотел с ней разговаривать. Как застал дома в кровати с тем министерским охвостьем, так и вырвал из сердца раз и навсегда. Но сначала разукрасил морду охочему до чужих жен подонку, хлопнул дверью и ушел. С тех пор минула неделя, а он так больше не показывался в квартире и на звонки не отвечал.

«Приеду в Архангельск, подам заявление на развод», – решил Орешкин, сбросил вызов и убрал телефон в карман. Посидел еще немного, глядя на припаркованные возле придорожного кафе запыленные фуры и старую, в пятнах ржавчины, «четырку». Вышел из «Форда» и подставил лицо ласковым лучам весеннего солнца. Легкий ветерок шелестел молодой листвой тонких берез, доносил запахи медового разнотравья с заросшего кустарником и древесной порослью поля. По трассе мчались машины. Свистящий звук, с каким они проносились мимо, отчего-то вдруг напомнил Орешкину о скоротечности бытия.

«Куда бежал всю жизнь? Зачем? Ради чего лишал себя покоя и сна? Может, послать эту службу к чертовой матери, уволиться и жить в свое удовольствие? А что? Сбережения кое-какие есть. Куплю домик в деревне, заведу скотину, пчел разведу. Буду жить с продажи плодов своего труда. Мне много денег не надо».

Рисуя в воображении пасторальные картинки будущего, Федор направился к кафе. Толстый слой красок на окнах скрывал внутреннее убранство заведения и число посетителей.

«Судя по количеству машин на стоянке, вряд ли там все столики заняты», – подумал он, открыл дверь и шагнул через порог.

– Стой, падла! Руки в гору!

Федор замер на месте. Повернул голову в сторону, откуда прозвучал грубый голос, увидел направленный на него пистолет и мгновенно оценил ситуацию. Двое налетчиков в грязных штанах и заношенных джинсовых куртках намотали на лица черные тряпки, разжились оружием и решили по-легкому срубить деньжат. Один взял на прицел испуганную до полусмерти и белую как мел официантку. Чуть слышно подвывая и шмыгая носом, та трясущимися руками вытаскивала деньги из ящика под кассовым аппаратом и запихивала их в тряпичный мешочек. Она с трудом попадала в узкую горловину мешка. Часть купюр высыпалась на прилавок. Другой грабитель контролировал вход и сидящих за столиками троих дальнобойщиков. Перед каждым из водил лежал бумажник. Видимо, бандиты потребовали выложить лопатники на стол, когда ворвались в кафе.

– Ты че оглох, сука?! – Короткий пистолетный ствол угрожающе качнулся.

– Не стреляйте, пожалуйста, – трусливо проблеял Федор и полностью повернулся к подонку, одновременно чуть смещаясь влево с линии огня. Он стал медленно поднимать руки, как будто боялся резкими движениями спровоцировать налетчика на фатальные действия.

Внезапно маска покорности слетела с его лица. Губы искривились в злобной усмешке, глаза сузились в щелочки. Он схватил пистолет сверху левой рукой; правой сильно, без замаха, ударил бандита по запястью и вырвал оружие из мгновенно ставших ватными пальцев.

Трофей оказался искусно выполненной азиатскими умельцами пневматической копией ПМ. Орешкин понял это с первого взгляда. Выдавали подделку диаметр отверстия дульного среза, поджимной винт на рукоятке и еще кое-какие незаметные глазу обывателя мелочи. В целом, эрзац-продукт сильно смахивал на оригинал и вполне годился на роль мощного стресс-фактора, чем и воспользовались отморозки. И ведь добились желаемого эффекта. Вон как дальнобои притихли. Сидят тише воды, ниже травы, даже пошевелиться лишний раз боятся.

Федору подобный расклад с оружием тоже был на руку. Раз у одного из преступников оказалась пневматика, значит, и у второго, скорее всего, такая же пукалка, а не боевой огнестрел. Он отступил на полшага назад и несколько раз нажал на спусковой крючок. Пистолет сухо защелкал. Бандит взвыл от боли (металлические шарики вонзились в кожу под левым глазом), инстинктивно закрыл руками лицо и пропустил сильный удар ногой в пах.

«Первый готов», – подумал Федор, когда поверженный враг рухнул на пол и с воем заелозил, как червяк. Осталось вывести из строя второго поддонка. Орешкин подбросил пистолет, схватил оружие за ствол и что есть силы швырнул в преступника.

Все произошло настолько стремительно, что подельник скулящего как побитая собака налетчика не успел среагировать. Тяжелая рукоятка пневматического пистолета ударила его по лбу. Звук был такой, словно стукнули палкой по дереву. Глаза грабителя скосились к переносице, он охнул и, как его приятель незадолго до этого, бухнулся на пол.

Официантка испуганно взвизгнула. Мешочек с деньгами выпал из ее рук и плюхнулся на прилавок. Несколько мгновений она непонимающе хлопала ресницами, а потом сообразила, что надо делать, и кончиком пальца утопила скрытую под столешницей тревожную кнопку.

– Кто-нибудь дайте полотенце или ремень, – потребовал Федор, присел на колено перед скулящим налетчиком и показал кулак: – Только рыпнись, я тебе нос сломаю и зубы в глотку вобью. Понял?

Незадачливый грабитель всхлипнул и что-то невнятно провыл.

Лысый дальнобойщик выбрался из-за стола, вытащил ремень из шлевок и отдал Орешкину.

– Так, вы двое, вяжите другого, пока он не очухался, а ты переверни этого на живот и сложи его руки за спину, – велел Федор, просовывая ленту ремня в пряжку.

Бородатый и его сосед с переходящими в пышные усы бакенбардами как будто ждали приказа. Недавнее оцепенение слетело с них, как осенняя листва с дерева. Оба кинулись к лежащему без сознания грабителю. Тем временем лысый грубо перевернул попавшего первым под раздачу недоноска и сложил его руки на пояснице.

Федор накинул ременную петлю на запястья преступника и так сильно ее затянул, что тот ойкнул и опять противно заскулил, моля о пощаде.

– Заткнись, раньше думать надо было, – бросил Федор, вставая на ноги. – Ну что, мужики, как вы там? Помощь не нужна?

– Порядок, – пробасил усатый, тоже выпрямляясь во весь рост. Бородач в это время стягивал полотенцем ноги грабителя. Тот до сих пор лежал без чувств. Из рассеченной пистолетной рукояткой кожи тонкой струйкой сочилась кровь. На полу возле его головы скопилась алая лужица и продолжала медленно расти в размерах.

Федор кивнул и посмотрел на официантку:

– А вы как себя чувствуете? В обморок падать не собираетесь?

– Нет. Спасибо. Если бы не вы… – Голос девушки дрогнул, глаза наполнились влагой, на длинных ресницах задрожали похожие на крохотные алмазы слезинки. Она всхлипнула и прижала тонкие дрожащие пальчики к губам.

Орешкин не умел успокаивать женщин. Он не знал, что им надо говорить в подобные минуты, и чаще всего в таких ситуациях молчал, тупо пялясь в пол или окно, или вообще старался уйти. Вот и сейчас он опешил и замер с приоткрытым ртом. Неизвестно, как бы все повернулось, если бы официантка дала волю чувствам.

Ситуацию спас лысый дальнобойщик: