– А то! – довольно прогудел Юрген. – Целых три короба, как и планировалось. В медсанчасти этих медикаментов еще столько лежит, что мама не горюй. Не на одну ходку хватит.

И снова толпа ответила слаженным ревом, а глаза присутствующих среди зевак мальчишек загорелись восторгом. Каждый из них мнил себя участником следующих экспедиций и наверняка воображал, каким героем он вернется с поверхности.

– Понятно. Так, вы трое, сейчас в душ, а то от вас несет, будто месяц не мылись. Потом ко мне в лазарет. Полежите там недельку-другую, попьете радиопротекторы. Я вам укольчики сделаю, капельницы поставлю, заодно понаблюдаю: не проявятся ли нежелательные последствия для здоровья после вылазки. Остальным разойтись по отсекам.

– Эй, а ты чаво тута раскомандовался? – выкрикнул кто-то из толпы. – Ты вроде как ишшо не комендант.

– Он дело говорит, – громогласно заявил Юрген. – Нам необходим курс реабилитации, а вам надо набираться сил перед новой сменой или отдыхать после трудового дня.

В толпе послышались недовольные возгласы. Зубр поднял руку, призывая к тишине. Разговоры постепенно стихли, но он не спешил говорить. Сперва обвел взглядом стоящих перед ним людей и лишь потом произнес:

– Расходитесь по домам. Позже обязательно обо всем поговорим.

Спорить с комендантом не решились. Мужчины хотели попасть в число сталкеров-первопроходцев, а женщины молчали, понимая, что с этого дня жизненный уклад изменится и хорошо жить будут те, кто больше всякого добра принесет в убежище. Без средств индивидуальной защиты и оружия на поверхности делать было нечего, а этим добром распоряжался Зубр. Ему же и составлять списки, когда вернется из лазарета. Ляпнешь сейчас лишнего, и твою половинку не допустят до вылазок.

Глава 11

Найденыш

Со дня первой экспедиции прошло три года. За это время красная полоска в окошке дозиметра рядом с гермодверями опустилась ниже отметки в пятьдесят рентген. Началась эпоха «великих географических открытий». Тогда-то обитатели бомбаря и узнали, что они не единственные, кто выжил в городе после Атаки. Это знание унесло жизни двух из пяти ушедших в рейд разведчиков, но их жертва того стоила.

Дюжина быдляков атаковала малочисленный отряд на площади Лепсе неподалеку от проходной одноименного завода. Мутанты выскочили из развалин небольшой часовни, и только своевременная помощь жителей лепсенского бомбаря помогла избежать гибели всей группы. В благодарность за спасение сталкеров «кожевенники» доставили «лепсенцам» мешок сушеных грибов и ящик свежих овощей. Это послужило началом взаимовыгодной торговли, к которой вскоре присоединились «металлурги». Так звали укрывшихся в бомбоубежище завода по обработке цветных металлов сотрудников предприятия и жителей соседних с промзоной домов.

Но еще больше жизнь в убежище изменилась, когда сталкер Николай Попов притащил старый радиоприемник.

На следующий день после того, как он с местным изобретателем смастерил антенну с громоздкими коробками усилителя сигнала и поглотителя помех, Зубр дал двух людей в помощь для монтажа конструкции на крыше входа в бомбарь, а еще двоих отправил в качестве охранников. К тому времени сталкеры знали, что в городе появились новые хозяева. После первой стычки с мутантами все быстро уяснили, что лучше держаться от жадных до человеческой плоти тварей на расстоянии, а при встрече с ними стрелять на поражение.

Антенну установили за пару часов, но потом Попов трижды выходил на поверхность: что-то регулировал и подкручивал во внутренностях собранных им приборов. А с вечера на неделю заперся в выделенной под радиорубку узенькой комнатушке, изредка выходя в столовую и в туалет.

Первые дни жители убежища крупными группами собирались возле радиорубки, прислушивались к долетающим из-за запертой двери всевозможным скрипам, шипению и шорохам, вполголоса обсуждая действия Попова и делая прогнозы возможных вариантов развития дальнейших событий. Чаще всего сходились к мысли, что ничего у Николая не выйдет и они так и останутся в неведении.

Постепенно поток визитеров стал спадать. К концу седьмого дня возле радиорубки ошивались одни лишь дети. Из всех обитателей убежища только они сохранили веру в чудо, или же, что более вероятно, им здесь просто никто не запрещал заниматься своими делами. В коридоре они частенько подворачивались под ноги идущим с корзинами грязного белья в постирочную или возвращающимся оттуда с красными после многочасовой стирки руками женщинам. А еще их шпыняли мужчины, чтобы ребятня не орала и не бегала, мешая отдыхать после тяжелой смены или недавней ходки.

Вместе с малышней Зубр стал свидетелем исторического события. В тот день он решил проведать радиолюбителя и заодно узнать: есть ли надежда услышать вести из других городов и составить хотя бы примерную картину происходящего в стране и мире. Стоило приблизиться к радиорубке, как из-за двери, сквозь хрипы и шорохи, отчетливо донеслись слова старой песни: «Ола-ола!..»

– Коля-радиола, – продолжил Борька-китаец, имевший с настоящим китайцем такое же сходство, как хрен с редькой. Прозвище к нему прицепилось после одного из занятий физкультурой, когда Юрген сказал, что Борька выносливый, точно китаец.

Борискина рифма понравилась Зубру. И с легкой руки «китайца» Николая Попова со временем все стали звать Радиолой. Тот особо не возражал. Похоже, ему было вообще без разницы, как его зовут, лишь бы не мешали заниматься прослушиванием эфира и поиском уцелевших очагов цивилизации.

Зубр по делу оценил рвение Радиолы и освободил того от работ по хозяйству. Единственным условием было каждое утро докладывать обо всем, что Николай смог за сутки выцепить из эфира и ежедневно предпринимать попытки установить связь с выжившими по всей стране.

Со временем Радиола окончательно переселился в радиорубку, перенеся туда кровать и тумбочку из своего отсека. Зубр не противился такому решению. За годы жизни в убежище Николай остался единственным бобылем, хотя желающих заполучить его женщин было хоть отбавляй.

Когда начались регулярные ходки на поверхность, Татьяну словно подменили. Она чуть ли не каждый день отправлялась в рейды, наплевав на нормы, правила и подписанный Зубром график вылазок.

К слову, расписание появилось не просто так. Основанное на здравом смысле и рекомендациях Знахаря, оно преследовало цель минимизировать негативное воздействие радиации на организм сталкеров. Татьяна же, наоборот, как будто стремилась сделать все возможное, чтобы навредить себе.

Зубр понимал, что причина ее поведения кроется в нем, и проявлял недюжинные дипломатические способности, пытаясь удержать жену от безрассудных действий. Чаще всего это не удавалось. Конечно, он мог применить власть и посадить Татьяну под замок хотя бы на пару дней, но тогда это стало бы предательством по отношению к ней. Зубр этого не хотел, ведь она пожертвовала самым дорогим ради него.

К тому времени в убежище появилось первое поколение рожденных после Атаки детей. Таня тоже хотела стать матерью, но не могла по не зависящим от нее обстоятельствам. Вылазка не обошлась для Зубра без последствий. Он стал бесплодным и не мог дать ей то, чего она желала всем сердцем.

Пытаясь найти выход из ситуации, Зубрин как-то предложил супруге забеременеть от любого приглянувшегося ей сталкера, но нарвался на такой ответ, что больше не возвращался к скользкой теме.

– В будущем это приведет к нежелательным для убежища последствиям, – сказала Татьяна в конце экспрессивной тирады. – Слишком высокая цена за мое желание стать матерью.

По достоинству оценив Танино благородство, Зубр перестал убеждать ее в необходимости соблюдать установленный график. Он предоставил ей полную свободу действий и дал возможность самой решать свою судьбу. Вдоволь получив острых ощущений, Таня остепенилась и уже не так часто рвалась на поверхность, а потом и вовсе перестала ходить в рейды.