– Хватит играть в гляделки, – буркнул Зубр. На скулах под кожей сердито заходили желваки. – Без вас разберусь, как мне парня воспитывать.

В дверь стукнули, и в кабинет, чавкая бахилами, вошел Кузьма в блестящем от влаги комбинезоне. Сверкая круглым стеклом окуляра, из расстегнутого подсумка резиновым горбом выпирала противогазная маска. Небрежно засунутые за пояс перчатки напоминали наполовину сдутые резиновые шарики.

– Я что велел сделать? – грозно пророкотал Зубр. Знахарь похлопал коменданта по руке, мол, успокойся, не заводись, но тот проигнорировал предупреждение и рявкнул: – Почему ослушался?

– Испытание придумал не я, – спокойно ответил Кузьма.

Случайное открытие в машине Репса вселило в него уверенность в собственных силах. Он не сомневался: стоит ему оказаться с Зубром один на один, он сумеет убедить его в правильности своего поступка. Но это будет потом. Сейчас ему требовалось склонить на свою сторону соратников отчима, и парень целиком сконцентрировался на достижении цели.

– Это решение Совета, и я, как законопослушный житель общины, обязан его исполнять. Если бы я не пошел на поверхность, по убежищу поползли бы слухи, что ты оберегаешь меня от суровой реальности.

– А ведь он дело говорит, – заметил Знахарь. – Мы недавно это обсуждали и пришли…

– Помолчи! – Зубр сцепил пальцы рук в замок и вперил в Кузьму немигающий взгляд. – Если я отменил Испытание, значит, на то были причины. Ты же ослушался и самовольно покинул убежище. Ладно бы ушел один, это еще можно было бы объяснить стремлением служить обществу, но ты прихватил с собой Павла Шульгина. По закону убежища лицам, не достигшим шестнадцати лет, выход на поверхность строжайше запрещен. Шульгин нарушил закон и должен понести наказание, но, выходит, он не виноват. Ведь если бы ты послушал меня, он тоже остался бы дома. Что скажешь? Разве я не прав?

– Наполовину, – сказал Кузьма, легко выдерживая пронизывающий насквозь взгляд отчима. – Я легко могу это доказать.

Зубр нахмурился и плотно сжал губы. Независимость и смелость, с какой Кузьма разговаривал с ним, с одной стороны, радовала его. Он гордился, что воспитал приемного сына настоящим мужчиной, способным не только принимать решения, но и нести за них ответственность. Но в то же время Зубр испытывал чувство досады и горечи, что Кузьма так ведет себя с ним в присутствии других людей.

– Попробуй, – сердито сказал он. – Но учти, не сможешь убедить меня и уважаемых Советников, наказание за провинность увеличится вдвойне.

Кузьма пропустил мимо ушей смысл и угрожающий тон слов отчима. Пусть говорит что хочет.

– Я не ослушался и не выходил на поверхность самовольно, – сказал юнец, смело глядя на членов Совета. – Неужели вы могли подумать, что я способен действовать вразрез с установленными правилами?

– А разве это не так? – удивился Знахарь. – Насколько я понимаю, ты доказал обратное своим необдуманным поступком.

Зубр и Юрген ограничились многозначительным молчанием.

– У меня было не только добро на Испытание, но и задание для посвящения в сталкеры. И это не просто короткая прогулка по территории комбината. Я должен был выйти в город и принести одну вещь из указанной мне квартиры.

Зубр по очереди посмотрел сначала на Юргена, потом на Знахаря. Оба пожали плечами, а Шихов еще и руками развел.

Кузьма пояснил:

– Это Гриб дал добро. Он же попросил принести старый фотоальбом из его квартиры и посоветовал взять с собой напарника. Так что я не ходил в самоволку, а выполнял задание одного из Советников. Моя вина лишь в том, что я позвал Пашку, а не кого-то из опытных сталкеров, но у меня не было выбора. Вряд ли бы кто-то из них согласился пойти со мной. К тому же Пашка ненамного младше меня и хорошо подготовлен. – Кузьма посмотрел на Юргена: – Или я насчет последнего заблуждаюсь?

– Нет. Павел Шульгин действительно показывает отличные результаты на тренировках, – подтвердил Шихов. – Пожалуй, на текущий момент он один из лучших моих воспитанников.

– Что и требовалось доказать, – улыбнулся Кузьма. – Да и вернулись мы в убежище не с пустыми руками, и это я сейчас не об альбоме говорю. Хотя то, что нам с Паштетом удалось раздобыть и принести его, многое значит. Мы приехали сюда на хорошо бронированной и вооруженной машине. Ее хозяева дожидаются разрешения встретиться с руководством убежища, и я считаю, было бы неплохо сделать их нашими союзниками.

– Слова не мальчика, но мужа, – заметил Знахарь, украдкой подмигивая Кузьме. Он души в нем не чаял, отчасти считая и своим воспитанником тоже.

– Не стоит давать столь лестные оценки авансом, – сказал Зубр. – Еще неизвестно, будет ли толк убежищу от этих людей и что они попросят взамен.

– Репс сказал… – начал Кузьма, но Зубр поднял руку:

– Ты достаточно наговорил. Если нам потребуется твое мнение, мы вызовем тебя. А теперь иди, приведи себя в порядок и марш в отсек. И чтобы носу оттуда не высовывал, пока я не разрешу.

Кузьма развернулся и вышел из кабинета, оставив после себя на полу темное пятно из натекшей с бахил и комбинезона воды. Когда за ним закрылась дверь, Зубр сказал соратникам:

– Займитесь вплотную нашими гостями. Узнайте: кто такие, откуда, чего им надо от нас. Прозондируйте возможность нанять их, а еще лучше постарайтесь как-нибудь аккуратно подвести к мысли вступить в общину. Если их машина и в самом деле так хороша, как о ней говорил Кузьма, нам она не помешает. – Он поддернул обшлаг рукава и посмотрел на часы. – А я пойду готовиться. Братья Черепановы скоро подгонят дрезину. Может, хоть сегодня договоримся с соседями и наконец-то придем к соглашению.

Сенька чуть дар речи не потерял, когда дверь шлюза открылась и на поверхность вышел Зубр собственной персоной. Только у него на рукавах ОЗК были намалеваны краской две широкие, имитирующие повязки красные полосы. Комендант направился прямо к наблюдательному посту Сеньки.

– Осспади, спасибо тебе, уберег оболтуса, не дал сделать глупость, – пробормотал Пострел, с трудом удерживаясь от желания осенить себя крестным знамением. Минуту назад он чуть не сел на крышку ящика с сигнальными шашками в надежде дать отдых усталым ногам, но что-то удержало его от опрометчивого решения, и, как оказалось, не зря.

Интерлюдия III

После долгого монолога в горле управляющего пересохло. Моргенштейн схватил со стола бутылку с минеральной водой и жадно припал к горлышку за мгновение до того, как Олег Иванович открыл дверь в серверную.

– Как продвигаются дела? – профессор перешагнул через порог и направился к ассистенту. Тот стоял возле камеры и не отрываясь смотрел на отставленный вбок миниатюрный экран.

– Нормально. Только что закончили. Вот, просматриваю запись на ускоренной перемотке.

– Какие-то проблемы?

– Пока не уверен, – ответил Алексей после короткой заминки.

– Но сомнения есть, раз проверяешь?

– Вроде как дважды пропадал индикатор записи. Хочу убедиться, так ли это на самом деле или мне показалось.

Олег Иванович одобрительно похлопал ассистента по плечу:

– Молодец! Ни у кого не должно возникнуть подозрений насчет подлинности этой записи. – Профессор повернулся к бывшему управляющему: – Если опасения Алексея подтвердятся, придется повторить ваш рассказ. Не возражаете?

Моргенштейн оторвался от горлышка пластиковой бутылки, вытер губы рукавом.

– Можно подумать, вы меня отпустите, если я этого не сделаю, – буркнул он, закручивая пробку.

– Правильно рассуждаете, – сказал профессор и поинтересовался у ассистента: – Ну что там с записью? Все в порядке?

– Вроде да, ни ряби, ни потери изображения, но это ж при перемотке. Лучше в нормальном режиме просмотреть, а то мало ли: вдруг звук местами пропадает, ну или еще какие дефекты обнаружатся.

– Просмотрим, Алексей, не волнуйся. Тут дело такое – на авось полагаться нельзя. Снимай аппарат со штатива, заберу с собой в кабинет. Там с гостями и погляжу, что у вас получилось.