По всему выходило, что документов у Балабола нет. Если они и были, то их забрали во время ограбления. Сдать его администрации парка – означало обречь на мучительный и унизительный процесс дознания, к тому же стопроцентной уверенности, что он для парня закончится благополучно, не было. Да и с таким лицом на людях без маски лучше было не появляться, а дознаватели однозначно потребуют ее убрать. Ведь им надо будет сделать фотографии анфас и в профиль, прямо как у закоренелых преступников.

– Балабол, будь другом, сходи по коридору погуляй, мне с Лекарем пошептаться надо, – попросил профессор. – Только маску надень, а то еще доведешь кого-нибудь до инфаркта.

– Олег, ну нельзя же так, – укоризненно сказал Лекарь.

– Все нормально. Профессор дело говорит. Мне надо привыкать. Всегда быть в маске – судьба моя. Кажется, так пел мистер Икс.

Балабол надел маску на лицо, завязал тесемки и вышел из кабинета.

– Ты не мог лицо ему лучше подмарафетить? – спросил Шаров, когда за беднягой закрылась дверь.

– Куда еще лучше?! – неожиданно вспылил Лекарь. – Я и так сделал все, что было в моих силах, и даже больше. Сам знаешь, теперь артефактов нет, а у меня не косметологическая клиника с мегакрутым оборудованием и возможностями.

– Ну все-все, успокойся. Каюсь, сморозил глупость. Бывает. Зачем так кипятиться? Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я тайком вывез Балабола за пределы парка и помог ему попасть к лучшему пластическому хирургу?

– И не только. Надо как-то устроить, чтобы его обследовали в институте мозга. Может, получится вернуть ему память.

– Все возможно. Только мне одно непонятно: тебе-то что с того? Твоя в этом какая выгода?

– Причем здесь выгода? Я что, не могу просто так помочь человеку?

– Можешь, конечно, никто не спорит, но я тоже хорошо изучил тебя за время нашего знакомства. Ну, так в чем дело? Говори, или я палец о палец не ударю.

Лекарь вздохнул. Снял очки, протер линзы вынутым из кармана платком.

– Моя выгода в том, что я впервые за три последних года почувствовал себя нужным, – сказал он, водружая очки на место и пряча платок в карман. – С тех пор как Зоны не стало, я ведь и не жил вовсе. Так, слонялся по дому, занимался всем, что под руку подвернется. Даже трупы биомехов вскрывал, лишь бы руки делом занять.

Шаров непроизвольно напрягся после слов о биомеханических копиях мутантов, но Лекарь этого не заметил. Он как будто целиком погрузился в себя, заново переживая произошедшие с ним за последние две недели события.

– А тут Крапленый принес Балабола, и я словно очнулся после длительного анабиоза. Ну, знаешь, такого, как в фильмах про космос показывают. – Шаров кивнул, и Лекарь продолжил: – Я снова ощутил вкус к жизни, почувствовал радость от проделанной работы, а теперь хочу отблагодарить парня за поистине бесценный подарок. Все, что от меня зависело, я сделал. Если ты ценишь меня как друга, прошу: помоги Балаболу хотя бы частично вернуть прежнюю внешность и воспоминания.

– Я попробую, но ничего не обещаю. Ты же понимаешь, не все от меня зависит. Слишком много людей придется задействовать, а я за каждого отвечать не могу. Да и времени потребуется до черта.

На лице Олега Ивановича появилась печать задумчивости. Он помолчал, покусывая нижнюю губу и теребя пальцами подбородок. Потом кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями, и сказал:

– Пока со всеми договоришься, полгода уйдет, не меньше. Думаю, Балаболу нет смысла сидеть без дела, пока я решаю его проблемы. Завтра я встречусь с комендантом парка и попрошу принять нашего протеже на работу. Балабол раньше сталкером был, и неплохим, так что из него выйдет хороший проводник. А то, что он в маске, – так это к лучшему. Больше таинственности придаст. Клиенты парка любят нечто подобное, им нравятся брутальные проводники, от которых так и веет ореолом опасной романтики.

Профессор сдержал слово. На следующий день после встречи в научном городке Балабола приняли на работу. Он быстро влился в коллектив и стал популярным не только среди других сотрудников, но и, как предсказывал профессор, посетителей тематического парка благодаря знанию множества сталкерских баек. А то, что на нем была маска и с речью проблемы, так это придавало еще больше шарма его историям. Как будто их рассказывал опытный ветеран, сам побывавший во всех этих передрягах и не раз ходивший по краю жизни и смерти.

Эта популярность сыграла с ним злую шутку и стала причиной запутанной цепочки дальнейших событий. Спустя шесть месяцев после судьбоносного разговора с профессором в парк приехала красивая молодая пара. У молодоженов был медовый месяц, и они решили провести его в «Чернобыль Лэнде». Ну что тут скажешь? Каждый по-своему с ума сходит. На сайте парка свежеиспеченные муж и жена заранее выбрали себе проводника, которым, разумеется, оказался Балабол. Парочка отказалась от номера в отеле, поскольку молодожены планировали весь тур провести в максимальном единении с природой. Они забронировали домик в «Светлом».

Проводник ждал клиентов, сидя на замшелом камне у дороги. Когда внедорожник службы доставки затормозил в паре метров от него, Балабол встал, отряхнул штаны и зашагал по обочине разбитого шоссе к извилистой ленте грунтовой дороги. Та сбегала вниз по склону насыпи и за поворотом упиралась в закрытые ворота лагеря. За спиной сталкера захлопали двери машины, послышались торопливые шаги. Чуть позже раздался хруст асфальтовой крошки под колесами разворачивающегося автомобиля, рев мотора и шорох шин быстро удаляющегося транспорта.

Молодожены нагнали проводника, когда тот свернул на плотно утоптанную грунтовку. На плечо Балабола легла тяжелая рука. Он остановился. Повернулся лицом к клиентам.

– Меня Андрей зовут, а это моя жена Оксана, – пробасил мужчина.

Балабол окинул их изучающим взглядом. Оба были в джинсах и рубашках. На ногах – армейские шнурованные ботинки. Из обязательной экипировки – камуфляжные куртки с вшитыми в клапаны карманов чипами и логотипом парка на рукавах в виде саркофага Четвертого энергоблока ЧАЭС на фоне желтого полукруга. По замыслу дизайнера восходящее солнце обозначало зарю нового мира и процветание «Чернобыль Лэнда».

Стройная, длинноногая Оксана выглядела миниатюрной на фоне высокого и широкоплечего Андрея. Прямые темные волосы ниспадали по бокам ее изящного лица с тонким, будто резным, носом, большими светло-серыми глазами и пухлыми губами цвета спелой вишни. Она сразу понравилась Балаболу, как и ее муж. Тот хоть и выглядел как деревенский увалень благодаря мясистому носу, густой растительности на круглом лице и шапке бурых курчавых волос, но в его глубоко посаженных глазах шоколадного оттенка светился незаурядный ум, а в крупной фигуре и больших руках чувствовалась сила.

– В парке никаких имен. Здесь все как было в настоящей Зоне, – сказал Балабол, практически не коверкая слова. Долгие тренировки пошли на пользу. Теперь его речь была более четкой и внятной, чем полгода назад. Он показал пальцем на Андрея: – Так, отныне и до конца тура ты получаешь прозвище Потапыч, а ты, – указующий перст описал полукруг и замер напротив красавицы, – отзываешься на позывной Лань. Вопросы есть?

Андрей поднял руку. Балабол кивнул: мол, валяй, не стесняйся.

– А почему такие прозвища? Это как-то с нами связано?

– Ну разумеется связано. Вы себя в зеркале давно видели? Ты здоровый, как медведь, и цвет волос подходящий, а у жены твоей ноги от ушей растут. Пардон, никого обидеть не хотел, просто констатация факта.

Молодожены переглянулись. На их губах заиграли улыбки.

– А я думала, вам наши фамилии известны. Я до свадьбы Ланская была, – сказала Оксана необычайно красивым бархатным голосом. – А как замуж вышла, стала Медведевой.

Балабол крякнул от удивления.

– Надо же, ткнул пальцем в небо и попал. Ладно, как меня зовут, надеюсь, вы знаете? – Супруги синхронно кивнули. – Вот и хорошо. Ну что, пошли в лагерь.