– Э-э нет, так не пойдет. – Потапыч слез со стола, расправил плечи, хрустнул шейными позвонками. – Один ты по-любому не справишься. Верно я говорю, профессор?

Шаров, скривив губы, пожал плечами, словно говоря: все может быть, а потом нерешительно кивнул.

– Вот видишь, даже профессор, далекий от военного дела человек, и тот понимает, что нужна команда.

– И где ее взять? Кроме Комона и Эврибади, других бойцов не осталось, а на них я рассчитывать не могу.

– А мы на что? Лань – мастер спорта по пулевой стрельбе, кое-какие из моих навыков ты в деле видел. Втроем всяко лучше, чем одному, да и шансы на успех повышаются.

Балабол с сомнением посмотрел на туристов. Потапыч говорил толково, но одно дело, когда с тобой идут проверенные временем и закаленные испытаниями спецы, и совсем другое, когда в напарниках не пойми кто. Да, турист легко обезоружил его, но это ничего не доказывало. Вдруг, кроме этого фокуса, в арсенале навыков Потапыча ничего больше и нет. Да и насчет Лани непонятно пока было. Может, она действительно мастер спорта, но стрелять по мишеням и живым людям, а вряд ли вылазка обойдется без этого, – это разные вещи. Как бы не вышло так, что парочка станет для него обузой.

– Чего думаешь? Другого варианта нет. Мы идем с тобой, и точка.

– Это ты так решил, – буркнул Балабол. – А твоя жена, может, не согласна.

– Почему это? Очень даже согласна. Если бы я хотела полюбоваться природой и провести время в неге и безделье, мы бы улетели на какой-нибудь тропический остров. Мы намеренно приехали в парк с целью испытать себя и пощекотать нервы.

– А если придется стрелять в людей?

– И что? Никто не заставляет палить им в голову. Можно прицельно бить по конечностям. Так более эффективно получится, ведь один раненый отвлекает на себя как минимум двоих здоровых бойцов.

Балабол понял, что туристы от него просто так не отстанут, и использовал последний довод:

– Но ведь вы не бессмертны, вас могут убить.

– Так ты сам недавно сказал: двум смертям не бывать, – улыбнулась Лань. – К тому же это так романтично – умереть с любимым в один день.

Потапыч одобрительно крякнул.

– Молодец! Я бы тебя поцеловал, дорогая, но неудобно, люди смотрят.

– Да ну вас, – махнул рукой Балабол и укоризненно посмотрел на Шарова: дескать, я сделал все что мог, если они погибнут, их смерть будет на твоей совести.

– Ну, раз со всем определились, пора браться за дело, – хлопнул в ладоши Олег Иванович, предпочтя сделать вид, что не понял безмолвного послания проводника. – Но сперва надо озаботиться подходящей экипировкой. С оружием, как я вижу, у вас проблем нет.

– Ну почему? – прогудел Потапыч. – Я бы от хорошего ствола и сотни-другой патронов к нему не отказался.

– Вот и замечательно. Алеша, подойди сюда.

Худосочный брюнет приблизился к профессору. Олег Иванович расстегнул халат на груди, вынул из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку на длинной цепочке и отдал помощнику:

– Отведи гостей к складу, пусть выберут для себя подходящую по размеру зимнюю одежду и возьмут комплект для Балабола. Потом выдай каждому ПДА, и обязательно загляните в арсенальную. Через полчаса встречаемся в лаборатории.

Ассистент кивнул, сунул ключ-карту в карман халата.

– Так, парни, кому-то из вас придется идти с ними, – объявил профессор военсталам и резким взмахом руки остановил бурные протесты близнецов: – Что делать? Придется на время разделиться. Сейчас в лагере может быть небезопасно, а я не могу подвергать гостей риску. Да и нам с Балаболом охрана не помешает.

Сталкеры побурчали немного для проформы. Потом Комон вызвался идти с ассистентом, а Эврибади сказал, что останется с профессором.

Крапленый отделился от стены исследовательского центра. Хранитель узнал, что хотел, и теперь его целью было незамеченным выйти за пределы научной базы. Задача не из легких, учитывая большое количество камер видеонаблюдения.

Стараясь держаться вне зоны видимости недремлющих стражей, Крапленый зашагал к выходу из научного городка, с трудом заставляя себя не переходить на бег. Его буквально распирало от подслушанной информации, и он сгорал от желания как можно скорее поделиться ею с другими Хранителями. «То-то Скиталец обрадуется, – думал он, – да и Лекарь не останется равнодушным».

Собственно, в этот час Крапленый оказался в научном городке благодаря стараниям хозяина дома на болоте. С самого первого дня угасания Зоны трое Хранителей догадывались, что все это происходит не просто так, что в этом есть чей-то злой умысел. Но догадываться – это одно, а знать наверняка – совсем другое.

После «задушевного» разговора с Длинным Крапленый двинулся вслед за Балаболом. К тому времени тот в компании с туристами ушел километра на полтора от лагеря. Хранитель потерял их из виду, но с точностью до метра знал, где они находятся.

Отслеживая местонахождение проводника по экрану ПДА, Крапленый держался вне зоны видимости, чтобы не попасться на глаза Балаболу или кому-то из его спутников. Так-то в этом ничего страшного не было. Посетителям парка не возбранялось ходить, где им вздумается. Вполне могло выйти так, что один из них оказался на схожем с троицей маршруте. И все же здравый смысл требовал поостеречься. Заметив идущего за ними человека, проводник мог заподозрить неладное или просто изменить решение, а Лекарь настоятельно требовал довести дело до конца.

– Скиталец на ладан дышит, я давно себя неважно чувствую, да и ты выглядишь не лучшим образом, хоть и хорохоришься. От того, какой шаг сегодня предпримет Балабол, напрямую зависит наша судьба, – сказал Болотный Лекарь, провожая Крапленого этим утром.

«Интересно, откуда он мог знать, как поведет себя проводник? – подумал Хранитель, приближаясь к распахнутым настежь воротам. – Приду домой, вытащу из него подноготную. И пусть только попробует не рассказать».

Крапленый вышел за пределы научного лагеря, проскользнул мимо угловатой громады бэтээра и свернул в сторону от грунтовой дороги. Шагая по залитой лунным светом траве, он быстро удалялся от огороженной бетонным забором безмолвной территории и через десяток-другой шагов бесследно растворился в ночи.

Как и другие Хранители, Крапленый мог видеть аномалии во всей красе невооруженным глазом. Во времена Зоны ночные прогулки доставляли ему поистине эстетическое удовольствие. Он любовался вращающимися воронками и спиралями многочисленных «каруселей» и «торнадо», так похожими на гигантские фантастические цветы в желто-красных тонах. С замиранием сердца наблюдал за мерцающими синими искрами прозрачными куполами «гравиконцентратов». С восторгом смотрел, как в бархатистой темноте ночного неба исчезают сверкающие золотом столбы «подъемников», ослепительно искрят алмазным блеском трескучие молнии «разрядников», манят сиянием изумрудов и сапфиров заполненные «шипучками» и «ведьминым студнем» лагуны. Сейчас же из прежнего разнообразия практически ничего не осталось, а те редкие деструктивы, что сохранились до сего дня, потеряли блеск и былое великолепие. Но не это было самое страшное. По дороге к дому на болоте Крапленый с горечью отметил бесследное исчезновение еще трех деструктивов из дюжины чудом уцелевших реликтов. Наследие Зоны деградировало с ужасающей скоростью.

Болотный Лекарь накрывал на стол, когда за окном послышался хруст гравия на дорожке. Чуть позже раздался стук входной двери, заскрипела лестница под тяжелыми шагами.

– Ты, как всегда, вовремя, – сказал Лекарь, стоило Крапленому появиться на пороге. – Удачно?

– А то.

– Мой руки, садись за стол, ужинать будем.

Пока Крапленый приводил себя в порядок после долгой дороги, Лекарь положил гречневую кашу, добавил гуляш с подливой из стоящей на столе закопченной снизу кастрюльки и подвинул тарелку ближе к Скитальцу. Старик благодарно кивнул, нащупал ложку, зачерпнул ею каши и поднес ко рту.