– Все равно убегу, – прошептал Кузьма, выходя из кабинета следом за братьями.
– Зря ты так с ним, – покачал головой Знахарь, когда за подростком захлопнулась дверь. – Помягче с ним надо, возраст у него такой.
– Куда уж мягче, – пробурчал Зубр. – За самоволку не наказал. Перед братьями меня опозорил, тоже с рук сошло.
– Таким макаром ты его долго подле себя не удержишь. Он ведь не собака, на цепь не посадишь. Хочешь, чтобы он, как братья, от тебя убег?
– А ты что мне предлагаешь? По головке его гладить, что ли, и в десны целовать?! – вспылил Зубр. – Тоже мне прынц нашелся. Это ему не так да то не эдак. Он мой сын и обязан меня слушаться. Как я людьми командовать буду, если родной отпрыск меня ни во что не ставит?
– Начнем с того, что Кузьма тебе не родной, – флегматично заметил Знахарь. Зубр сердито покосился на него. – А ты не зыркай. Разве я неправду говорю? Хочешь, чтобы парень исполнял приказы, дай ему дело по душе. Карта Чирья у нас на руках. По-любому надо экспедицию в Чепецк посылать, вот и отправь его в составе отряда.
Комендант запыхтел. Он не хотел отпускать Кузьму, опасаясь за его здоровье. А ну как приступ во время похода случится. Узнают про недуг Кузьмы – скандала не избежать. В убежище и без того с медикаментами беда, чтобы их на неизлечимо больных тратить. Ладно он, взрослый мужик, как-нибудь с народным недовольством справится, на крайний случай в отставку уйдет. А Кузьма? Затравят ведь парня, изведут ни за грош.
Знахарь знал о проблемах со здоровьем комендантского пасынка. Он верно расценил сомнения друга, положил руку на его плечо и успокаивающе сказал:
– Ты не кипятись раньше времени и накручивать себя брось. Парень твой на поверхности уже был, делом доказал, что не слабак. Я тоже в экспедицию пойду, присмотрю за Кузьмой, чтоб никто лишнего не узнал.
– Как пойдешь? – Зубр опешил от такой новости. Левый глаз непроизвольно задергался. – Я не могу тебя отпустить. Хочешь убежище без врача оставить?
– С чего ты взял? – лицо Знахаря расплылось в довольной улыбке. – Я, можно сказать, преемника себе воспитал. Сын Катерины Шулеповой третий год возле меня трется, премудрости врачебные усваивает. Вот он и заменит меня на время экспедиции.
Комендант задумчиво пожевал губами: «Знахарь дело говорит: долго держать Кузьму подле себя невозможно. Того и гляди уйдет, как братья. Только те по-честному предупредили, а он по-тихому, как Чирей, сбежит. Не дай бог судьбу старика повторит. Лучше сыграть на опережение, да и Знахарь рядом будет. В случае чего поможет словом или делом, а может, и тем и другим».
– Ладно, так и быть, уговорил. Пойди, сообщи Кузьме, пусть к завтрему собирается. Поутру с Репсом на его машине поедете.
– Нет уж, – помотал головой Знахарь. – Ты ему вечером сам об этом скажи. Так лучше и для него, и для тебя будет.
Комендант не стал ждать до вечера. Вместе со Знахарем покинул кабинет, запер дверь и по коридору дошел до ведущей на нижние ярусы лестницы. Спустившись на этаж ниже, Зубр застал Кузьму в их жилом отсеке. Тот сидел на табуретке. Руки ладонями вниз на коленях, голова опущена, плечи поникли. Перед ним на полу, словно шкура гигантской жабы, лежал пустой рюкзак. Кузьма так задумался, что не слышал, как скрипнула дверь и отчим вошел в комнатушку. Он вздрогнул, когда тяжелая рука легла на плечо, поднял голову и посмотрел в лучащиеся добротой и отеческой лаской глаза Зубра.
– Собирайся. Завтра утром отправляешься в экспедицию.
У Кузьмы перехватило дыхание от счастья. Мгновение спустя он испугался, подумав, что отчим пошутил, но в глазах коменданта не было и тени насмешки. Во рту пересохло. Кузьма шумно сглотнул и сиплым голосом тихо сказал:
– Спасибо… отец. Я не подведу.
– Верю. А теперь убери рюкзак на место и дуй к Знахарю.
Глава 21
То ли сон, то ли явь
После разговора с Кузьмой комендант заглянул к гостям. Он решил, будет лучше, если те узнают важную новость от него, а не от посыльного. Так он им вроде как уважение окажет, а заодно и по глазам поймет, можно положиться на них в столь серьезном деле или лучше обойтись своими силами.
– Ну хоть какая-то цель появилась, – сказал Репс, крепко пожимая руку Зубра. – Я снова почувствовал себя нужным, как тогда, много лет назад. Ты ведь не знаешь, кто я, и никто из вас не знает. А ведь я, можно сказать, легенда. Правда, изрядно побитая молью и пылью десятилетий, но все-таки легенда.
Репс горько усмехнулся. На лице глубже прорезались морщины, проявилась печать усталости.
Матюха притих. Еще недавно он ерзал от нетерпения, сидя в углу на табуретке, а теперь, словно почуяв тоску наставника, застыл, как кролик перед удавом.
Зубр терпеливо молчал, справедливо полагая, что иной раз тишина важнее слов. Расчет оказался верным. Внезапно в глазах Репса появился задорный блеск, на губах заиграла победная улыбка. Он подбоченился, гордо вскинул голову и, словно ведущий боев без правил, заговорил, растягивая окончания и меняя интонацию голоса:
– Встречайте действующего, никем не побежденного чемпиона Советского Союза в гонках на грузовиках: великого и могучего Репса-а-а-а! Та-та-та-там! Столько лет прошло, а я как сейчас помню победное лето девяностого. Тот золотой финиш в Сочи, толпу журналистов и зевак, окруживших мой «КамАЗ», улыбки и поцелуи женщин. Видел бы ты, как они совали мне в руки бумажки с адресами и телефонами. Я был тогда всем нужен, и ты не представляешь, как это здорово – снова испытать подобное чувство незаменимости. Спасибо тебе, Зубр.
– Ну, если кого здесь и надо благодарить, так это тебя. Без твоего колесного монстра вряд ли бы эта экспедиция состоялась. Как у тебя с горючкой? У нас в закромах есть соляра, правда, осталось не так много, и мы бережем ее на черный день, но для такого дела сотней литров поделимся. Считай это оплатой за твои услуги.
Репс помотал головой. Зубр расценил это как несогласие со столь низкой ценой.
– Двести литров, – сказал он. – Больше нам не потянуть.
– Ты не понял. Я работаю без предоплаты. Топлива больше половины бака есть, на дорогу с лихвой хватит. Вот вернемся с ходки, тогда со мной и рассчитаешься. Сколько сгорит соляры, столько и возьму, мне лишнее ни к чему. Лучше дай нам с Матюхой пропуск на поверхность.
В глазах Зубра промелькнула тревога.
– Да ты не боись, не убежим, – усмехнулся Репс. – Машина, она как женщина: любит ласку и заботу. Надо подготовиться к поездке. Тут хоть и недалеко, лишний раз проверить технику не повредит.
– Дело говоришь, – уважительно покивал комендант. – Но я пропуск писать не буду. Лично вас до шлюза провожу. Считайте это знаком уважения с моей стороны.
Зубр проводил Репса с Матюхой к раздевалке, где для них, по его распоряжению, были приготовлены шкафчики с защитной одеждой. Подождал, когда они облачатся в комбинезоны, и повел к выходу на поверхность.
Стуча подошвами башмаков и чавкая резиновыми бахилами, троица приближалась к шлюзу. Упираясь руками в колени, дед Андрей попытался встать.
– Сиди, – махнул рукой комендант. – Сам открою.
Зубр снял с вешалки черный, отливающий глянцем плащ. Пока Александр Семенович одевался, Репс с Матюхой вытащили из подсумков противогазы, закрыли лица пахнущими резиной и тальком масками и стали похожи на лысых лемуров с хоботами. Стоя чуть в стороне от деда Андрея, они сквозь круглые стекла очков наблюдали за комендантом. К тому времени тот тоже надел на голову фильтрующее воздух устройство и теперь поворачивал штурвал, выводя ригели из пазов.
Створки внутренней гермодвери разошлись в стороны. Комендант махнул затянутой в трехпалую рукавицу рукой и первым скрылся в коридоре шлюза. Репс и Матюха проследовали за ним.
Когда они приблизились к Зубру, тот повернул привод запорного устройства и, прежде чем открыть выход в отравленный радиацией мир, глухо пробубнил: