– Рад встрече, братья! С чем пожаловали? – Зубр жестом радушного хозяина показал на стул у стены: – Присаживайтесь, сейчас чай организуем.

Горбун обогнул Кузьму, прошел немного вперед. Сухие обветренные губы левой головы шевельнулись, и кабинет наполнился густым окающим басом:

– Некогда рассиживаться и чаи распивать. Верно говорю, Мирон?

Правая голова кивнула и заговорила нараспев чистым юношеским голосом:

– Истину глаголешь, Игнат. Засиделись мы с тобой. Давно пора в путь-дорогу отправиться. Другие-то люди с насиженных мест срываются, приключения на свой страх и риск ищут, а мы до сих пор, как тараканы, по щелям прячемся.

Зубр удивленно уставился на сиамских близнецов. Лицо сидящего сбоку от него Знахаря изумленно вытянулось, в глазах свинцовыми волнами студеного моря плескалось недоумение.

– Вы о чем толкуете, братья? – спросил комендант после долгой паузы.

– Сил больше нет каждый день одним и тем же маршрутом на дрезине мотаться, – пробасил Игнат. – Опостылело все. Надоело. Ты нас как собаку на цепи держишь. Токмо и позволяешь по ветке до соседних бомбарей скататься, а нам хочется новых впечатлений.

– Мы и так заперты в одном теле, – поддержал брата Мирон. – Нам друг от друга ни спрятаться, ни скрыться, только и можем побыть в одиночестве, когда один из нас раньше другого уснет. Представь, что вы со Знахарем будете как два свясла, куда ты, туда и он. Надолго вас хватит?

Комендант покосился на друга и зябко передернул плечами.

– То-то же, – хмыкнула левая голова. – А мы так всю жизнь мыкаемся.

– В последнее время только и делаем, что ругаемся. Удивительно, как до сих пор друг другу тумаков не надавали.

– Во-во. У меня рука тяжелая, могу прибить братишку ненароком, а ведь он если окочурится, я следом за ним отправлюсь. Двойное убийство получается.

– Скорее непредумышленное убийство и суицид, – пробурчал Знахарь и поперхнулся под суровым взглядом левой головы. Мирона, похоже, позабавили его слова, поскольку в светлых глазах правой головы сверкнули лукавые искорки, а бледные губы на мгновение искривила легкая ухмылка.

– Я так понимаю, вы пришли не просто на жизнь пожаловаться, – сказал комендант.

– Верно мыслишь, – пробасил Игнат. – Нам предложили отправиться в путешествие.

Позади близнецов мечтательно вздохнул Кузьма. «Везет же некоторым, – подумал он, медленно сползая спиной по стене. После недавней вылазки в город он стал больше проводить времени в зале. Последняя тренировка отзывалась ноющей болью в ногах. Ватные мышцы с трудом удерживали тело в вертикальном положении, и он не придумал ничего лучше, как сесть на пол. – Я бы тоже хотел отправиться в путешествие».

Зубр заметил выходку пасынка, но не придал ей значения. В другое время он, может, и потребовал бы от парня соблюдать приличия, но сейчас его мысли вертелись вокруг решения Черепановых. Дело принимало скверный оборот. Дрезина братьев была единственным средством передвижения по железнодорожной ветке. Если они уедут, кто будет поддерживать торговлю с другими бомбарями? Можно, конечно, пехом товары доставлять, но много ли на себе унесешь? Смастерить еще одну дрезину не проблема, только вот на это уйдет не день и не два, а у них и так времени в обрез. Зря не послушали Кулибина, когда тот предлагал сделать паровоз. Советники посчитали тогда это лишней тратой ресурсов. Зубр согласился с их доводами и отклонил заявку доморощенного механика. Думал, братья всегда будут под боком, а оно вон как повернулось.

Он обменялся со Знахарем быстрыми взглядами и сухо поинтересовался:

– Кто предложил?

– Не спрашивай, Зубр, все равно не скажем, – ответил Мирон. – Мы клятву дали.

Зубр помрачнел. Глаза сузились в щелки, под небритой кожей заходили желваки.

– Не серчай, Зубр, – сказал Игнат. – Ты одно пойми: просто время пришло. Хочется чего-то нового. Тесно нам стало здесь, понимаешь? Так-то нам предлагали тайком уйти от вас, но мы на это не согласные. Вы всегда относились к нам с добротой и любовью, видели в нас не уродов, а равных себе, вот мы и сказали, что нам подумать надобно. Ты вот что, отправь-ка кого-нибудь с нами вечером, чтоб было кому дрезину обратно пригнать. Сам понимаешь, у нас эта ходка в один конец будет.

Кузьма понял, что его шанс настал, рывком поднялся на ноги и хриплым от волнения голосом сказал:

– Я пригоню.

Зубр вперил в пасынка тяжелый взгляд, плотнее сжал губы, так что они превратились в узкую бледную полоску, и помотал головой.

– Ты обещал! – выкрикнул Кузьма звенящим от обиды голосом и так сильно сжал кулаки, что ногти глубоко впились в ладони.

– Не позорь меня перед людьми, – глухо сказал Зубр и посмотрел близнецам в глаза. Сначала в ярко-карие Игната, потом в светло-голубые Мирона. – А вам, братья, спасибо. Жаль, что уходите. Ну, прощайте, что ли, ровной дороги.

– Погоди прощаться. Это еще не все, мы ведь не с пустыми руками к тебе пришли. Доставай, Мирон.

– Ща! – кивнула правая голова, и правая рука потянулась к застегнутому карману грубой кожаной куртки. Пальцы с темными прожилками въевшейся в кожу грязи сжались на латунном язычке бегунка. Дернули раз, другой, третий. – Вот зар-раза, – с досадой прошипел Мирон. – Заело.

– Говорил тебе: не надо застегивать, – проворчал Игнат.

– Лучше бы помог, – огрызнулся Мирон.

Левая голова горбуна сильно вытянулась вперед, как у выглянувшей из панциря черепахи. Игнат скосил глаза вправо. Каждый из близнецов контролировал свою половину одного тела на двоих. Визуальный контроль был важной составляющей любого дела, когда братья помогали друг другу. Пальцы левой руки скользнули по шершавой коже поношенной куртки, вцепились в выцветшую треугольную нашивку над карманом, потянули вверх и чуть-чуть вбок.

– Ну-ка, попробуй, – скомандовал Игнат. Мирон дернул за язычок бегунка. – Да не так сильно, балда! Замок сломаешь.

– Сам делай, раз такой умный.

Зубр и Знахарь с интересом наблюдали за братьями. И хотя им было не до смеха, на губах обоих промелькнула тень улыбки. Какое-то время близнецы пытались расстегнуть замок. Наконец им это удалось. Мирон вытащил из кармана сложенный пополам листок и протянул коменданту.

– На вот, возьми, вдруг пригодится. Судя по цвету и крою комбинезона, мы это у одного из ваших нашли. Тело лежало возле насыпи. Головы не было, поэтому точно не скажем, кто это. Одно ясно: труп свежий, вчера вечером его там не было.

Комендант встал из-за стола, шагнул к близнецам. Взял из рук Мирона изрядно помятую бумажку. Развернул. Это оказалась титульная страница из книги Стивенсона. Центр желтоватого листка занимал остров с пальмами. Над ним, словно восходящее солнце, полукругом выстроились буквы «ОСТРОВ СОКРОВИЩ».

Позади скрипнул стул, стукнули грубые подошвы ботинок, послышалось сосредоточенное сопение. Знахарь стоял за спиной и заглядывал коменданту через плечо.

Тонкая бумага просвечивала. На оборотной стороне листа было что-то нарисовано. Зубр перевернул страницу, увидел корявые буквы КЧХК, а под ними нагромождение кривых линий и небрежно нарисованных геометрических фигур. Три крестика в разных местах схематической карты, по-видимому, указывали на могильники опасных отходов. Комендант так и представил, как Чирей, сидя у себя в каморке, старательно водил химическим карандашом по бумаге, по памяти рисуя план комбината.

Зубр аккуратно сложил листок, сунул в карман. Находка проливала свет на печальную судьбу беглеца, но она же и наводила на неприятные мысли. Выходит, Чирей решил продать свой секрет втридорога «лепсенцам» или «металлургам», сбежал из убежища и поплатился за жадность и беспринципность. Что ж, собаке собачья смерть.

– Спасибо, братья. – Он крест-накрест вытянул перед собой руки и крепко пожал заскорузлые ладони близнецов. – Не смею больше задерживать.

Черепановы кивнули, развернулись и пошли к двери. Мирон был более порывистым. Контролируемая им половина тела двигалась быстрее. Игнат шагал размеренно, из-за чего походка близнецов была неровной и шаркающей, как у подвыпившего старика.