– Да-да, сейчас.

Теперь, когда все формальности были выполнены, и Вепрь действительно оказался тем самым человеком (в инструкции фигурировало прозвище нанятого Богомоловым специалиста), Ефим проследовал к сейфу. Он покрутил ребристый верньер, набирая нужную комбинацию цифр, взялся за хромированную ручку в виде буквы Т и повернул по часовой стрелке.

Широкий брусок из прочной легированной стали с щелчком скрылся в предназначенной для него потайной нише. Массивная дверь плавно повернулась на толстых цилиндрических петлях.

Моргенштейн сунул руку в темное нутро сейфа, вытащил оттуда на свет прямоугольный обрезиненный чемодан длиною в метр и шириной сантиметров сорок, запер дверь компактного хранилища и вернулся к Вепрю.

– Вот, – Ефим положил ношу на стол и развернул ручкой к посетителю.

Бородач щелкнул замками кейса, приподнял крышку, проверяя комплектность содержимого, и снова захлопнул.

– Это все?

Управляющий парком помотал головой, открыл нижний ящик тумбочки и положил на стол ПДА.

– Прибор настроен на частоту установленного в костюме микрочипа.

Вепрь взял в руки наладонник. Нажал на кнопку включения, подождал, когда операционка загрузится, и запустил поисковое приложение. Через секунду на экране появилась карта территории парка. Синий кружок с фигуркой человека внутри светился в правом нижнем углу отливающего глянцем дисплея. Касаниями пальца Вепрь сдвинул маячок по центру устройства, отмасштабировал изображение. Судя по всему, объект до сих пор находился в лагере.

– Годится, – кивнул Вепрь, выключил мини-комп и застегнул ремешок устройства на запястье.

– Отчет о выполнении задания пойдет напрямую или через меня? – поинтересовался управляющий.

– Напрямую. Других указаний не было.

– Хорошо. – Ефим помолчал, думая, что бы еще сказать Вепрю. Так ничего и не придумав, пожал руку бородачу и проводил до входной двери.

Обломки и гипсовая крошка разбитой статуи так и лежали на полу. Секретарша не прибралась после отчаянной обороны кабинета начальника. Решила, что тот увидит, какой бардак устроил незваный гость, и поощрит ее деньгами или каким-нибудь другим, не менее приятным, способом.

Она замечала его интерес к ней и терпеливо ждала, когда босс не выдержит. Сама она не решалась сделать первый шаг, опасаясь непредсказуемой реакции, зато прекрасно знала, как будет действовать, если начальник пойдет ва-банк. Никаких игр в недотрогу. Море любви, ласки и желания удовлетворить любой каприз. А когда он прикипит к ней душой и телом и уже не сможет обходиться без нее, вот тогда она и начнет качать из него деньги, золото и драгоценности, как нефть из скважины.

Секретарша не подозревала, что первым из кабинета выйдет начальник, а потому, когда дверь открылась, сердито поджала губы и нахмурила брови, всем видом выражая презрение и недовольство грубияну. Ефим не ожидал увидеть вместо милого сердцу личика злобную гримасу и чуть не вздрогнул от неожиданности. Женщина поняла, что совершила ошибку, нацепила на лицо приветливую маску, но опоздала. Моргенштейн повернулся к ней спиной и что-то негромко говорил мужлану в кожаной одежде, провожая его к выходу из приемной.

Когда за гостем захлопнулась дверь, секретарша птахой выпорхнула из-за стола. Цокая набойками десятисантиметровых шпилек и соблазнительно покачивая бедрами, она подошла к начальнику и защебетала:

– Простите, Ефим Соломонович. Я думала, это вышел грубиян, потому и приготовилась встретить его как подобает. Вы только посмотрите, что он наделал, – она театрально взмахнула руками и прижала кончики пальцев к вискам, как будто у нее внезапно разболелась голова. – Вам так нравилась эта статуя.

– Новую поставим, – сухо ответил Моргенштейн.

Ему вдруг в голову пришла мысль, что Богомолов только и ждет, когда ненавистный зять допустит ошибку, станет на скользкую дорожку супружеской измены, и вот тогда-то тесть со всей радостью предоставит доказательства предательства благоверного своей любимой доченьке, не рискуя при этом испортить с ней отношения, как могло бы случиться, пойди он на открытый конфликт с мужем своего единственного чада. Он только в ее присутствии играл роль любящего тестя, а когда той не было рядом, моментально показывал свое истинное лицо и разве что смерти не желал тому, кого выбрала его неповторимая кровиночка.

Моргенштейн зацепился за эту мысль, как утопающий за соломинку, и решил раз и навсегда поставить незримый барьер между собой и секретаршей.

«Не дождешься, старый хрен», – подумал Ефим и строго сказал вслух:

– Что здесь за бардак? Немедленно приберитесь тут и… – Он покрутил головой по сторонам, ища, к чему бы еще придраться. Взгляд упал на стоящие на подоконниках горшки с давно превратившимися в гербарий гортензией и фиалками. – И полейте цветы, наконец. Хватит просто так без дела сидеть!

Секретарша недоуменно пожала плечами, когда за начальником захлопнулась дверь. Тот был сам не свой. Видимо, тоже натерпелся от грубияна, решила она, и какое-то время постояла в задумчивости, размышляя, на самом деле прибраться и полить цветы или махнуть на все рукой и вернуться к просмотру роликов в Инстаграме и других социальных сетях.

Быть может, она и занялась бы делом, но тут мявкнул телефон, оповещая о выложенной в сеть одним из виртуальных друзей новой заметке. Мелодичный сигнал стал той самой последней каплей, что переполнила чашу сомнений. Решение было принято. Естественно, не в пользу работы. Цокая каблуками, секретарша вернулась за стол, взяла в руки телефон и с головой погрузилась в созерцание чужих жизней.

Тем временем у себя в кабинете Ефим Соломонович посмотрел на часы и записал в ежедневнике цифры 14–45. Это было ориентировочное время, когда на синхронизированный с его телефоном автоответчик Богомолова должна поступить информация о выполнении задания. Если операция пойдет по плану, через три часа, плюс-минус тридцать минут, он должен сообщить о потере связи с Преображенским и потребовать поднять по тревоге поисковый вертолет.

Этого не было в согласованном с тестем плане действий. Неизвестно, как тот отреагирует на подобную самодеятельность. Может, похвалит зятя за невольно оказанную услугу, а может, выйдет из себя и наорет во время внепланового телефонного разговора, а потом и вовсе потребует не мешаться под ногами.

Ефиму было наплевать на реакцию тестя. Управляющий планировал объявить поисковую операцию исключительно ради желания выйти сухим из воды. Факт гибели в парке одного из его владельцев мог пробудить нешуточный интерес не только у жаждущих жареных фактов журналистов, но и у правоохранительных органов.

Вполне возможно, сам Богомолов и станет инициатором разбирательства, в надежде отвести от себя подозрения. Тогда тем более надо было подстраховаться и первым забить тревогу. Моргенштейн хотел выбить почву из-под ног старого лиса прежде, чем тот подведет его самого под монастырь. Богомолов умел это делать филигранно, не зря всю жизнь шагал по головам.

Пока секретарша решала жизненно важный для нее вопрос, а управляющий продумывал концепцию ближайшего будущего, Вепрь покинул административный корпус, пристегнул кофр к багажному ящику, сел на квадроцикл и покатил на восток. Он прекрасно помнил те времена, когда по территории отчуждения сложно было передвигаться пешком, не говоря уж о том, чтобы ехать на машине. Особенно трудно приходилось после выбросов. В такие дни аномалии чуть ли не громоздились друг на друге. Практически каждый шаг приходилось выверять детектором или бросать болты, гайки да камешки, чтобы вовремя обнаружить безопасную тропу и не вляпаться в деструктив.

С тех пор, как Зона исчезла, стало не в пример лучше. Как говорится, была бы машина, а маршрут найдется.

Конечно, и раньше встречались места, где можно было без особых проблем проехать на транспорте. Как правило, такие участки располагались вблизи от так называемых деструктивных полей. Ученые в подобных проявлениях аномальной природы видели подтверждение закона сохранения массы и энергии, а сталкеры говорили просто, без обиняков: то пусто, то густо.