Но странный зов повлек Герда дальше.

Вплотную к деревне начались владения Псов, и, пробираясь над скоплениями мохнатых латников, Герд удваивал осторожность, потому что почти у каждого висел на плече игломет. Волею обстоятельств из разрозненных, приданных батальонам команд Псы сплотились в одну чудовищную Стаю и теперь могли диктовать свою волю всем прочим ограм.

Наконец путь Герду преградила небольшая поляна, укрытая от любопытных глаз бревенчатым частоколом. В центре, над тлеющим костром, покачивался подвешенный за локти туземец – жизнь вынудила Псов вернуться к примитивным пыткам. Ноги пленника покрывала буро-серая корка, но его лицо выражало лишь сочувствие к своим мучителям. По виду дилан казался молодым (все они походили на подростков), но, скорее всего, это был вполне зрелый мужчина, стоик и праведник, – один из многих самоубийц, безуспешно пытавшихся вразумить огров и тем исправно поставлявших Псам скальпы на униформу.

Охраняли туземца двое – других Псов на поляне не было, как и предписывалось уставом. Один из палачей, грузный седеющий верзила, подпирал спиной высокий пень неподалеку от ограды и флегматично поглощал кусок вяленого мяса. Второй деловито ворошил дротиком угли в костре.

«И этот собачий помет стоит жалости? – мысленно обратился Герд к Уэ. – Девочка, посмотри на них – это же мразь, их даже мечом касаться гадко!»

«Они не понимают, – отвечала ему Уэ. – Их беда в том, что косности они достигли прежде, чем зрелости. Их нацелили на зло, а думать не научили».

«Будем искать виноватых? Бешеных собак убивают, хотя они виноваты лишь в том, что не смогли уберечься от заразы. Здесь не до сантиментов!»

«Герд, Герд!.. Давно ли ты сам был таким?»

«ТАКИМ я не был никогда!»

«Ты еще не знаешь своей силы и потому жесток. Думай, Герд, думай, малыш, думай…»

«К дьяволу!»

Примерившись, Герд метнул стилет. Охранник не шелохнулся, и в первый момент Герд обрадовался точному попаданию, но в следующий – увидел свой стилет торчащим из пня в сантиметре от псиной шеи. Так далеко промахнуться, с каких-то семи метров!..

Герд поднес ладонь к лицу – пальцы не дрожали. Просто не слушались. Все! – понял он, холодея. Остался без зубов, поздравляю!

Пес повернул голову, тупо уставился на клинок. Не спеша отодвинулся от ствола, потрогал лапой. Заворчал негодующе.

Развернувшись, как пружина, Герд неслышно перелетел через частокол, чиркнул костяшками пальцев по загривку палача. Без звука тот ткнулся в пень и осел, а Герд, перекатившись через голову, увернулся от летящего в него дротика, в три прыжка настиг второго Пса, оглушил и его. Огляделся.

Теперь он был хозяином поляны, но вряд ли надолго. Отвязав пленника, Герд принял его на плечо и поспешил вернуться в крону роще-дерева. Далеко уносить дилана не стал – спрятал в первом же попавшемся дупле, обмотал его ноги одеялом-"лекарем" и повернулся уходить.

– Герд! – знакомо пропел сзади хрустальный голос, и он, вздрогнув, обернулся.

Туземец смотрел на него в упор, загадочно мерцая глазищами. Который раз Герд подивился тому, насколько диланы все хрупкие, нежнокожие и гладколицые – словно дети. Можно вообразить, какими им виделись огры!

– Уэ нет в лагере, – сказал дилан. – Не трогай Псов.

– А где она?

Дилан не ответил.

– Не лез бы ты в эти игры, малыш, – проворчал Герд. – И без тебя голова кругом!

Он ушел, уверенный, что дилан больше не воспользуется гостеприимством Псов, – не захочет же он снова подставлять их под удар! Ведь это его боль привела Герда к поляне, хотя вряд ли дилан звал его осознанно. Но кто мог предполагать, что навязанное Герду одиночество сделает его таким чутким?

Даже и теперь Герд не торопился покидать лагерь, хотя больше его здесь уже ничто не держало. Он не забыл подобрать на поляне стилет, но, по сути, был теперь безоружен. Мышцы вышли-таки из-под контроля, в последний миг уводя в сторону тщательно нацеленный удар. Герда лишили права на убийство, отныне ему позволялось лишь оглушать своих врагов, да и то – надолго ли? Если откажет глазомер и удары превратятся в касания… хорош же он будет! А затем подсознательная боязнь убийства перейдет в осознанную, и он станет безвредным и уязвимым, как мотылек, – завидный финал прославленного доблестного разведчика!.. Надо спешить, одному Лесу ведомо, сколько у Герда осталось времени.

Вепрей недаром прозвали «истинными из истинных» – в дни катастрофы только они да еще, пожалуй, два-три почти столь же именитых батальона сумели не сломиться духом и сохранить некоторое подобие целостности. Правда, уцелело их не много и конкурировать с Псами они не могли. Однако, признавая главенство Стаи, Вепри пользовались большей независимостью, чем хотелось бы Рэю. Он вынужден был пойти на этот компромисс, поскольку для войны с Вепрями потребовался бы веский повод, которого те ему не давали. Да и противником они были слишком серьезным, несмотря ни на что. Вожак Вепрей – все тот же осмотрительный и дальновидный Чак – под разными предлогами отклонял настойчивые приглашения Верховного посетить Логово, и, надо признать, основания для осторожности у него были. Но открыто покушаться на жизнь правителя Чак вряд ли бы стал – какой смысл? И, взвесив шансы, Рэй решился явиться в лагерь Вепрей с единственным телохранителем, стоившим, правда, взвода Псов, ибо это был Кебрик.

Их провели в хижину Вожака, и здесь Рэй впервые увидел его вблизи. Чак оказался рослым плечистым человеком средних лет, с лицом породистым и волевым. Приветствуя Верховного, он ни на йоту не отступил от этикета, но Рэй слишком подробно изучил досье Чака, чтобы доверять его почтительности.

– Богоподобный и солнцеликий… – заученно выводил Вепрь, когда Рэй наконец его прервал:

– Дражайший Чак, оставим этикет плебеям! Вкратце: в каком состоянии батальон?

Секунду Чак испытующе смотрел на него, опасаясь, видимо, ошибиться в выборе тона, затем ответил:

– О каком батальоне вы говорите, Рэй? У меня менее трети состава – о технике и оружии я уж и не вспоминаю!

– А я слышал, будто к вам прибилось немало Волков, Барсов…

– Единицы, Рэй, единицы! Да и что они против Вепрей?

– Да, да, – покивал Рэй сокрушенно. – Каких бойцов потеряли! Я же помню: Трак, Герд, Гисл, Дан – что за молодцы!

– Ребята были хоть куда, – осторожно согласился Чак. – Остались не лучшие.

– Ну уж! – не поверил Рэй. – Вепрь-неумеха – это мне внове.

– Я и не говорю, что нынешние плохи. Но те – были виртуозы, особенно Герд.

– То-то вы отправили его в тыл с трофеями! – невинно вставил Рэй. – Кстати, объясните, в чем дело? Помню, я еще тогда удивлялся.

На мгновение Чак смешался, но когда заговорил, в его голосе не было неуверенности.

– Видите ли, я предполагал, что обратный путь может оказаться небезопасным… и потом, ценность трофеев…

– Чак, Чак! – укоризненно прервал Рэй. – Я же попросил: откровенно!

Вепрь улыбнулся чуть смущенно.

– Это были подозрения, не более, – предупредил он. – Мне показалось, что Герд… ну, жалеет, что ли, туземцев. Во всяком случае, слишком уж он демонстрировал свою неприязнь к Псам. Не скажу, что мне самому они симпатичны, но есть же грань! Не терплю чистоплюев!

– И выскочек, – вкрадчиво подсказал Рэй. – Ведь его перевели в четырехбуквенные перед самым походом – я не путаю?

– Да, но и до этого Герд вел себя так, будто он по меньшей мере потомственный трехбуквенный. Подобная спесь в безродном выскочке уморительна, не находите?

Действительно забавно, усмехнулся про себя Рэй, когда в самых высоких принципах кроются шкурные интересы.

– Достославный Чак, неужели, кроме древности рода, вам больше нечем гордиться? – спросил он участливо. – У вас же масса достоинств, вполне очевидных, – так неужели вы согласны терпеть над собой какого-нибудь недоумка только потому, что его род старше? Честное слово, вы меня удивляете!

– Вы меня тоже, Рэй! Что для огра может быть дороже рода?