Отступив на шаг, я присел на камень, расслабленно привалился спиной к обрыву. Ярость ушла, осталась злость – больше на дурищ, шляющихся где попало, и на себя, что поспешил с этим психом. Сперва следовало его расспросить, а уж затем… по обстоятельствам. Но тут распорядился не я. Словно бы включилась машина смерти. Ведь озверел!.. На пару секунд, а сорвался. Как мерзко, а?

Хотелось тщательно вымыть руки, словно бы извозил их в дерьме или подхватил от душегуба заразу… хотя был в перчатках. И ведь по виду обычный большевичок – невзрачный, зачуханный, серый насквозь. Наверно, и на митинги хаживал… негодовал, за нравственность ратовал. А по ночам воспитывал девиц – на свой лад, с летальным исходом. Чтоб, значит, не «растлевали». И впрямь, чего шастают по темным закоулкам, провоцируют почтенных граждан? Сами ж и нарываются, ш-шалавы!..

Девица уже не кашляла, хотя за горло продолжала держаться – одной рукой. А второй чесала в паху, будто у нее там свербело. Было ей всего ничего, однако невинной не выглядела. К тому ж изяществом не отличалась – эдакий поросенок с ранним брюшком, округлой спиной и щекастой мордахой.

Затем она повернула голову ко мне и уставилась пустым взглядом, так и не позаботившись свести колени. Из приоткрытого рта раздувался жвачный пузырь, будто запустился привычный процесс, прерванный на минуту. Пожалуй, она действительно была дешевой шлюшкой – из тех, кто трудится по дорогам, лишь бы хватило на пропитание. С такими данными не продашь себя дорого, даже с поправкой на возраст. И сколько ей обещали в этот раз?

– Ты здешняя? – спросил я. – Что шляешься по ночам?

– А? – хрипло спросила девица. – Чё?

Она выглядела обкуренной. Или вколовшей, или наглотавшейся – в этом я мало смыслю.

– Где живешь, спрашиваю?

– А где поселят, – хихикнула дурочка, точно это не ее недавно убивали. – Могу у тебя.

Перевернувшись на ободранные колени, она принялась обшаривать труп, деловито и без всякой брезгливости.

– Шантрапа, так и знала, – пробормотала, закончив с этим. – А поливал!

Все ж она нарыла деньжат в потертом кошельке, не забыла и часики, хотя плохонькие. Подумав, смахнула с себя обрывки и принялась стаскивать с покойника пиджак, раздраженно бормоча что-то под нос.

– Ну помоги! – оглянулась через плечо. – Тяжелый, гад.

Я не шелохнулся, брезгливо наблюдая.

Пиджаком деваха не ограничилась, добавила к нему туфли и брюки, уже приспущенные, – то ли продать надеялась, то ли решила приодеться. Потом, пыхтя, стащила труп в воду, отправив в долгое путешествие. Похоже, у нее имелся опыт в таких делах. Уж не велась ли тут охота в обе стороны?

Вернувшись ко мне, девица расстелила трофейную одежку на травке, формуя гнездышко, – словно решила устраиваться на ночь. А что? Дождя нет, воздух теплый. И даже ручей под боком… по коему мертвецы плавают.

– Тебя обслужить? – спросила она, разлегшись поверх тряпья. – Сидишь грустный.

– А что умеешь?

– Да всё.

В ее голосе мне послышалось нетерпение – словно бы деваха не получила, в чем нуждалась. Уж не из тех ли она, кто работает для души?.. И все равно у другой такой эпизод надолго бы отбил желание.

– Может, и справка у тебя есть?

– Ишь захотел! По моим-то расценкам?

– Так ведь жизнью обязана. Или твоя жизнь ничего не стоит?

– Вот ангины у меня нет, – сострила она. – И геморроя.

Надо ж, слова знает! Наверно, тоже училась в школе. Или еще учится? Но куда больше меня занимало, что за предмет шлюшка укрыла под постелью, незаметно, как она считала, подобрав на бережку. Все прочее было присвоено без стеснения – зачем же скрытничать тут?

– А не порвешься? – спросил я.

Она хмыкнула с пренебрежением, будто только сейчас спустилась с кола.

– Ну, становись.

Попробовав еще приманить передком, совершенно неаппетитным, она приняла потребную позу, даже раздвинула руками пухлые ягодицы, приоткрыв меж ними такую норку, что и суслику пришлась бы впору.

Надвинувшись, я придавил ее загривок точно рогатиной, а другой рукой достал из-под постели приготовленную игрушку. Это оказался пружинный нож – простенький, но довольно длинный. Выходит, паучиха не успела применить свое жало прежде, чем ее схватили за горло. И если бы не подоспел я… Но важен-то результат, верно? Как подметил кто-то, волк остался бы жив, если б не заговорил в темном лесу с незнакомой девочкой. Кажется, здешним маньякам становится тесно, если они уже принялись друг за друга.

– Тоже мне, Шарон Стоун! – хмыкнул я, поднимаясь. – Местный «камушек» с прыщавым задом…

Юная шлюшка так и застыла в странной позиции, боясь шевельнуться, но я больше не смотрел на нее. Ножичек, конечно, прихватил с собой. Заодно проверю, отчего он проржавел. Может, и образцы крови удастся снять – что посвежее. И скольких девонька уже нанизала на шампур, пока те пронзали ее? Конечно, за дурновкусие надо наказывать, однако ж не смертью?

Без дальнейших приключений я добрался до своей берлоги и вскоре уже растянулся на кровати, тотчас провалившись в сон. И снилась мне Галла, как ни банально, – в разных обстоятельствах и всяческих видах.

За ночь интересного не проявилось – ни в окрестностях, ни в море, ни в заветной моей пещере. Даже блуждающие под водой светляки, кто бы ни служил ими, что-то утихли – выходной взяли, а то и вовсе убрались в иные места.

Новый день я начал с посещения заведения, в которое не собрался заехать вчера. Местное отделение ФСБ по стилю работы и возможностям больше напоминало резиденцию иностранной разведки. Или даже посольство, поскольку федералы особо не скрывались. Они могли наблюдать, интриговать, даже выступать с заявлениями, но на деле решали мало. Однако наезжать на них избегали, поскольку сила за ними стояла громадная, пусть и рассеянная по стране. И стоит выделиться из умеренных центробежцев, как по тебе шарахнет такой кулак!.. Людей в конторе ошивалось с десяток, а верховодил полуполковник со странной фамилией Гувер. Собственно, по-другому его никто не величал, а многие, включая меня, даже не помнили имени. Насколько я знал, Гувер был типичным гэбистом, в меру умелым, в меру ретивым. И никто тут не отличался интеллектом, острым как бритва (еще один обывательский миф), или изощренным коварством. Просто они играли в свою игру, на своем столе да еще с полным рукавом козырей – конечно, с ними трудно тягаться!.. Хотя теперь козырей у них поубавилось.

Гувер и выглядел обыкновенно: нормальный мужик, крепкий, жилистый, с простоватой физиономией и стандартными наклонностями. И типичных слабостей у него хватало, чтобы не сказать – грешков. Однако он был из «честных ментов», то есть брать-то брал, но по крайней мере не вымогал. И если обещал, то выполнял, – такие сейчас в цене. А я из тех, кто готов платить подходящую цену за настоящий товар. И поэтому мы с Гувером ладили.

Вся их контора помещалась в пятикомнатной квартире на пятом этаже пятиподъездной пятиэтажки – не в самом центре, но и не слишком далеко от него, в одном из спальных «народных» кварталов. Сам Гувер и первый его помощник, как откомандированные, обитали прямо тут, занимая по комнате, а в прихожей обычно дежурил охранник из местных. Но сегодня его на посту не оказалось, и дверь мне открыли прямо из гостиной – по-моему, особо не всматриваясь. Да и там я обнаружил лишь одного Гувера.

Судя по наставленным вокруг стола бутылкам, ночь прошла бурно. Наверно, и дамы присутствовали, но сейчас куда-то подевались, оставив хозяина без выпивки и, похоже, без денег. То есть вряд ли они обчистили Гувера, однако на угощение он наверняка ухлопал остатки зарплаты. И теперь слонялся по комнате, безнадежно заглядывая в ящики шкафов, распахивая дверцы, – явно искал, чем похмелиться. Но не находил даже рассола. К тому же тут было душно: старенькие кондиционеры гудели на полную, однако не справлялись. И мебель пора обновить – скрипу от нее!..