– Как раз наоборот, – заверил тот. – Полная определённость. Жаль, остальные крылуны не слышали вашей речи, но я передам её дословно… хотя вряд ли сумею воспроизвести интонации.

– Уж постарайся, – сказал Светлан. – Ты – паренёк способный, схватываешь на лету… пусть и не семи пядей.

И, не прощаясь, покинул беседку – конечно, подождав, пока из неё вылетит ведьма, уже вполне освоившаяся с алебардой.

В несколько длинных прыжков Светлан достиг двери и перед ней затормозил, добирая решимости. Не то чтобы он боялся, но как не хочется скандалов!.. Зависнув рядом, Жанна тоже не рвалась в бой. То есть к скандалам она как раз имела вкус – пока те не переходят в драку.

– Ты чего наскакивала на Ле Сана? – поинтересовался Светлан.

– А что он?!.. – запальчиво отозвалась дева. Но через секунду сама же прыснула.

– Очень по делу, – подтвердил он. – Нет, вправду… Ведь это не упырь, которого хлебом не корми, а корми ведьмами, желательно непорочными. У Ле Сана иная ориентация.

– Ну, это я поняла, – пробурчала Жанна. – Птерозавр сумчатый!

– Кто о чём, – усмехнулся богатырь. – Но, может, с ними удастся поладить? Этот, во всяком случае, кажется вменяемым. А если тут впрямь не паразитизм, а симбиоз?

– Будем менять нашу дурную кровь на их целебную слюну, ага, – не сдавалась ведьма. – Обмен уж до того натуральный!..

– Да разве жаль отдавать лишнее? Тем более, за здоровье.

– Ну, иногда и у меня бывают излишки… раз в месяц. Устроит Ле Сана такое?

– Вот при следующей встрече и поинтересуйся.

– Скорей, я его покусаю – первая!

– Знавал я одного фокса, – сообщил Светлан. – Так он тоже любил облаивать здоровых псов, чувствуя за своей спиной меня. Но ведь ты уже не маленькая? Откуда в тебе этот страх?

– Да почему страх!..

– Потому что агрессия – от него. Добрее надо быть к… сапиенсам.

– К вампирам, ну да. А ещё к комарам, верно?

– Похоже, это в тебе на генном уровне, – заметил он. – К примеру, большинство женщин на дух не переносят мышей.

– А ты ненавидишь пауков, да?

– Точно, – вздохнул Светлан. – Вот если б любил, тогда, может, меньше бы с ними сталкивался.

Включая того, с прописной буквы, добавил он мысленно. Ну достал он меня!

– Тогда я согласна обожать Ле Сана, – заявила ведьма. – Лишь бы его не видеть больше!.. А вот тебе он, похоже, глянулся.

– Ну, если не считать, что много болтает…

– Соперника почуял? – фыркнула она.

– Действительно, здесь и одному тесно. Вообще, кого ни прижмёшь, он встаёт в позу и закатывает речугу. И что за жанр такой? Если action, то откуда в нём столько трёпа?

– Вот сейчас, сир, и начнётся action, – успокоила Жанна. – Мало не покажется.

– Думаешь? – усмехнулся богатырь. – Ну, тогда едем дальше.

И надавил плечом на дверь, постепенно наращивая усилие. С жалобным скрежетом створы раздались, и тотчас Светлан расширил щель, ухватившись руками за края створок, – ровно настолько, чтобы хватило для прохода.

– Вот и мы! – возгласил он, вступая первым. – Заждались, небось?

Если тут и ждали кого, то не из этой двери и уж наверняка не Светлана. Возможно, поэтому за здешними гвалтом и суетой никто из местных заправил не заметил появления чужаков. К тому ж, ни одному тюремщику, наверно, в голову не приходило, что сюда можно заявиться по доброй воле.

До вторжения новых жильцов здешний зал почти не отличался от того, который предварял полость, затянутую каменной паутиной. Но за последние века тут многое поменялось. Теперь это смахивало на завод – пожалуй, что сталеплавильный, ибо огня вокруг было в избытке, а использовался он не только для освещения… даже не столько. Вдобавок, помещение заполнял неумолчный гул – правда, составляли его не шумы домен и машин, а стоны, вопли, ругань, плач. Но если не вслушиваться, да ещё покрепче зажмуриться… то всё равно не спутаешь.

В чужеродную архитектуру люди внесли коррективы: меж колоннами протянули стальные решётки, образуя клетки, и такими же прутьями затянули многорядные арки, соединили изящные мостки. Ажурные лесенки-винты ныне служили для перемещения арестантов, поселённых тут в несколько этажей, живших почти друг у друга на головах. Их впрямь оказалось тут множество, а запах стоял ужасный – не хотелось и думать о его ингредиентах. Хотя вряд ли здесь кормили – собственно, зачем? Чтобы растянуть клиентам удовольствие на недели?

– Меня сейчас стошнит, – предупредила Жанна, повиснув над богатырским плечом.

– Не придумывай, – откликнулся Светлан. – Для этого у тебя слишком здоровый организм.

– А если он об этом не знает?

Светлан не ответил, продолжая озираться. Ещё эта картина напоминала преисподнюю, какой её привыкли живописать христиане. И пусть здесь нет котлов с расплавленной смолой, где парят грешников, и не мельтешат рогатые бесы, потрясая трезубцами, зато суть геенны скопирована с отменным прилежанием. Впрочем, как выразился Ле Сан, «ещё вопрос, кто у кого заимствовал».

Как и положено, энергостанция, эдакий родник божьей силы, работала без перерывов на сон и питание. Несмотря на поздний час, здесь даже не думали отдыхать – жизнь бурлила… точнее, бушевали измывательства над ней. На свободных от клеток местах, где сходились проходы, были устроены эдакие хирургические пункты, оснащённые богатым инструментарием. Причём все подробности пыток отлично просматривались из любой камеры, словно бы тут заботились о досуге жильцов. И им, действительно, было не скучно дожидаться своей очереди. А уж тем более никто не попытался подстегнуть события или прорваться к искусникам раньше назначенного.

Наверно, де Биф и впрямь не имел к этому касательства. Судя по всему, тюремная система давно функционировала самостоятельно, не считаясь ни со светской властью, ни с церковной. Здешние трудяги подчинялись только Воронам, а через них – Оттару, истинному богу Междуречья. И не важно, кто и за какую провинность угодил в эти казематы, главное зло – здесь.

Основная работа кипела невдалеке от тыловой двери, то есть как раз тут злосчастные зэки, измученные страданиями, опустошённые до отупения, уже умирающие, но ещё не утратившие страха смерти, наконец подходили к своему завершению, отдавая изуверам последние силы. Хотя не сразу, не вдруг – даже на этой стадии старались выскрести побольше.

Заправлял тут пожилой толстяк. Массой он мог посоперничать с де Бифом, а видом смахивал разом на монаха и на мясника – то есть вырядился в некое подобие сутаны, поверх которого нацепил кожаный фартук, давно утративший изначальный цвет. Наверное, он был здесь старшим палачом или даже ведущим. (До главного вроде не дотягивал.) Несмотря на тучность, передвигался кат с лёгкостью, словно пребывал в неспадающем вдохновении, и успевал одновременно вкалывать и рявкать на подручных, да ещё присматривал за соседями, не ленясь время от времени напрягать зычную глотку, если замечал огрехи. Вот к нему и направился богатырь, решив, что начинать лучше как раз с такого стахановца.

– Некогда голову поднять, да? – вкрадчиво спросил Светлан, затормозив в нескольких шагах. – Только и успеваешь, что срубать.

Ну наконец, его соизволили заметить! А вот узнать не соблаговолили. То есть не как конкретную особу, а как представителя редкой породы, вдобавок опасной. Ну большой – так и что? Мы тоже не малыши.

Утробно заворчав, пузан двинулся на гостя, протягивая к нему громадные пятерни, заскорузлые от грубой работы, лоснящиеся от… «сока». Впрочем, до цели не дотянулся.

– Ты тучка, – сказал ему богатырь. – А вовсе не медведь, понял? Вот и повиси.

И ухватясь рукой за сальный ворот, запустил тушу в полёт, подбросив к самому высокому из ближних крюков. Конечно, не промахнулся, с безупречной точностью угодив воротом на остриё. Как ни удивительно, сутана выдержала. И крюк не разогнулся, не выворотился из колонны – уж здесь не халтурили, делали на века.

Сбоку на Светлана ринулся второй тюремщик, тыча в него длинными клещами, раскалёнными докрасна. Ростом он даже превосходил первого, к тому же был моложе и прыгучей – так что вполне мог достать. Если бы богатырь ему позволил. В изящном пируэте Светлан пропустил атакующего вскользь себя и, подцепив за плечо, отправил по восходящей. Словно взлетающий лайнер, трудяга с отчаянным воем взмыл к верхнему этажу клеточных сот и вклинился в щель, завязнув накрепко. Дух из него не вышибло, но сознание – наверняка.