Упрямо наклонив голову, Герд сражался с болотом. Прекрасно! – думал он с мрачным удовлетворением. Все проблемы решились сами. Вот где нашла меня смерть!..

Краем глаза Герд видел Уэ, мечущуюся в растерянности по краю топи. Странно, но больше всего ему сейчас хотелось, чтобы она ушла. Или хотя бы отвернулась. Но он знал, что и этому последнему его желанию не суждено сбыться. Скорее бы все кончилось!

И вдруг Уэ сделала шаг к вездеходу. Затем другой… третий… С каждым шагом она проваливалась в трясину все глубже. Оцепенев, Герд вглядывался в поднятое к нему лицо, белое и бесстрашное, не решаясь поверить, что если он сейчас же, немедленно, не оставит вездеход, то Уэ утопит себя в болоте.

– Я сейчас, – забормотал он, с лихорадочной торопливостью выбираясь из кабины, – сейчас… Подожди!

Взмахнув руками, он прыгнул. Распластавшись, упал в жидкую вонючую грязь и пополз в сторону от обреченного вездехода. Выбравшись из трясины, Герд опустился в траву, лицом к быстро погружавшемуся, безотказному своему «жуку».

Откуда-то издалека, с края пустыря, прилетел дротик. В двух шагах от Герда он с хлюпаньем упал в жижу, затонул.

Все зря! – думал Герд, угрюмо наблюдая за гибнущим «жуком». Достойнее было бы утопиться. Я – как этот дротик на излете…

Уэ встала перед ним на колени, заглянула в лицо.

– Погоди, – сказал он. – Сейчас.

Болото с шумом сомкнулось над вездеходом. Все. Конец. Почувствовав, что почва под ним разжижается, Герд поднялся, вопросительно посмотрел на Уэ.

– Да, – подтвердила девушка.

Он разделся, аккуратно складывая доспехи на траву. Поколебавшись, шагнул в грязь, отыскал дротик. Взяв Герда за руку, Уэ повела его через луг к зарослям.

Когда Герд оглянулся, трясина уже поглотила доспехи.

Герда разбудил собственный стон. Выругавшись одними губами, он оглянулся на Уэ. Но девушка продолжала спать, только нежное ее лицо еще корежили кошмары Герда. Осторожно он попытался высвободиться, но Уэ лишь крепче сжала руки, и стало ясно, что теперь проснулась и она.

– Я не хочу спать, – сказал Герд.

Не открывая глаз, девушка отрицательно замотала головой, и тотчас веки его налились тяжестью.

– Оставь! – недовольно буркнул он.

Уэ сразу отпустила его и села, обеспокоенно заглядывая в лицо. Отвернувшись, Герд выбрался из постели и сильно, с хрустом, потянулся. Все же он выспался – наконец-то! А теперь инстинкт гнал его дальше.

– Тебе опять снилась смерть, – сообщила Уэ, – будто он сам не помнил.

– Что будем делать? – откликнулся Герд. – Разве…

Девушка вдруг метнулась к нему, прижалась – и раздражение исчезло, не оформившись. Удивительное дело: они проводили вместе день за днем, месяц за месяцем, и однако же Уэ не становилась ему в тягость. Наоборот, Герд начинал скучать по диланке, даже когда разлука длилась час, – это он-то!

Подхватив девушку на сгиб локтя, Герд вышел из Дома. Было темно и тихо – Лес спал.

– Тише, малыш, тише, успокойся! – шепнула Уэ ему на ухо. – Опасности нет.

Удивленно хмыкнув на «малыша», Герд зашагал к реке, привычно сторонясь тропинок и прощупывая глазами кусты. Ему надоело прятаться и убегать, надоели бесконечные засады и налеты, быстротечные и яростные, будто встречный таран. Рано или поздно его прикончат, как достали уже многих. Это тупое свирепое стадо, увлекаемое неодолимой инерцией, умело быть настойчивым. В другой ситуации Герд с охотой и восторгом принял бы бой, но рядом с маленькой туземкой он переставал быть солдатом.

– С ними надо говорить, – простодушно продолжала Уэ. – Они не понимают.

– Ваши уже пытались, – сдерживая злость, ответил Герд. – Вам мало?

– Мало ИМ – надо еще.

Девочка была невообразимо, запредельно умна, и Герд уже с этим смирился. Но в некоторых вопросах Уэ проявляла наивность, граничащую с идиотизмом.

– И еще, – подхватил он. – И еще, и еще, и еще – пока у вас не останется никого!

– Они поймут, – убежденно возразила Уэ. – Ты же понял?

– Вот что они поймут! – бешено сказал Герд, вскидывая перед собой кулак.

Уэ терпеливо вздохнула и потерлась носом о его скулу.

Заросли наконец разомкнулись, и Герд вступил в реку, будто в громадный коридор с полированным, слабо светящимся полом. Когда вода поднялась до груди, Герд отпустил Уэ, и они поплыли рядом, увлекаемые быстрым течением. С легким сожалением Герд подумал, что и в этот Дом им уже не вернуться: больше трех дней они не задерживались нигде, гонимые преследователями, словно ветром листья.

Великая армия огров с налета расшиблась о Лес, рассеялась, как дым, оставив ржаветь в зарослях тысячи боевых машин и неисчислимое множество доспехов, лучеметов, мечей. Но не погибла. Лишившись оружия и техники, изрядно поредев, она сумела сохранить главное – агрессивность. И теперь постепенно оправлялась от сокрушительного удара, вооружаясь дротиками и иглометами, сплачиваясь и возрождая утерянные связи, жестоко расправляясь с отступниками, походя истребляя туземцев. И лелея мечту о повторном десанте Империи, которой они, ветераны Вторжения, на блюдце поднесут покоренный и растоптанный материк. Их время еще придет, да пребудет в веках Империя!..

Герд злобно фыркнул, но тут же спохватился и завертел головой, озирая береговые заросли, сплетавшиеся над головой в сводчатый потолок. При желании перекрыть водный путь было несложно – стоило лишь забраться на ветви.

Псы вонючие! – подумал Герд с ожесточением. Почему они не оставят нас в покое, мало им крови? Палачи, бешеные собаки! Да будь у меня развязаны руки!..

– Герд, – тихонько попросила Уэ. – Пожалуйста, Герд!

Он обмяк, сгоняя с лица гримасу ярости.

– Тут Дом рядом, – сообщила она. – Завернем?

Они подгребли к берегу, выбрались на протянувшиеся к самой воде ветви.

– Никого не слышно? – спросил Герд.

– Тихо все, и Лес молчит.

Молчит – значит, враги далеко. В смысл некоторых оборотов туземной речи Герд предпочитал не углубляться – и без того голова пухла от переизбытка новизны. Проще было принимать все на веру, тем более, что Уэ не умела лгать и почти никогда не ошибалась. Если бы не ее сверхъестественная чуткость, вряд ли бы они продержались так долго. И даже в этой ночной чаще, где мрак казался Герду абсолютным, девушка ориентировалась без затруднения. Она вывела Герда к Дому, и упругая благоухающая постель приняла их соскучившиеся друг без друга тела с обычным радушием.

Они проспали почти до полудня – к счастью, Герд не утратил чувства времени даже в этом сумеречном мире, где годами можно было не видеть солнца. Проснувшись первым, он долго лежал без движения, разомлев в излучаемом малышкой тепле, любуясь удивительным ее лицом, смотреть на которое иногда было просто больно.

С чего это я разоспался? – думал он лениво. Ладно – я, но Уэ – с ней-то что? Раньше казалось: она и не спит вовсе…

С усилием стряхнув с себя истому, Герд приподнял голову и некоторое время добросовестно вслушивался в приглушенный стенами лесной шум. Но не обнаружил ничего настораживающего.

Что будем делать? – спросил он себя. Я же чувствую: кто-то навязывает мне эту игру с гарантированным проигрышем, а как вырваться? Ну хорошо, я готов противостоять тысячам – был бы хоть шанс. Что за судьба! Во все времена люди чести жили и умирали поодиночке, зато грязь слипается мгновенно… Выходит, мерзавцы живучей?

Уэ распахнула громадные глаза, засмеялась тихонько и потянулась обнять Герда.

– Смогла бы ты убить? – спросил он, спугнув ее радость. Девушка отшатнулась как от удара, заморгала растерянно.

– Ну представь! – продолжал Герд. – Вон там, у стены, стоит каратель и целится бросить в меня дротик, а у тебя в руке лучемет. Сможешь выстрелить?

Он поступал жестоко: наверняка воображение нарисовало девочке эту картину с устрашающей яркостью и подробностями, леденящими кровь.