– Что – Первый! – фыркнула женщина. – Есть и повыше.

Всё же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки. Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье – «бездны мрачной на краю». И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).

И сам Вадим неприлично распалился – на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, – даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чём тут всё-таки дело.

Безусловно, они с Алисой оказались по разные стороны нейтрали, причём женщину занесло уже далеко («а те далече» – это про неё). Между ними не могло быть единения, зато вполне мог разразиться роскошный поединок, яростный и беспощадный, – если б Вадим находил в таких вещах вкус. Вдобавок их тела, эти запрограммированные природой оболочки, тянулись друг к другу, точно магниты, – по закону дополнения или в силу биологической совместимости, когда и формы и запахи будто взывают: вот оно, твоё! И верилось, что это так. Хотелось вбрызнуть в здешнюю лунку семя, поддаться наваждению, даже если потом разнополярные души будет воротить друг от друга. Но кто заглядывает так далеко? Разве только «блаженные».

Повернув голову, он обнаружил рядом Жофрея, возбуждённо трущегося пушистыми щеками о подушку. Бедняга – и он завёлся. И то: сколько ночей по девочкам не гулял!

– Как дополняем друг друга, а? – хрипло пробормотала Алиса. – Взялся бы за меня, Вадичек, – может, я не «совсем пропащая».

– Как взяться-то? – спросил он грустно. – Силу, что ли, применить?

– Хотя бы… Ласки не оценю – поздно.

– Чтоб сделать из тебя человека, самому придётся озвереть, – сказал Вадим. – А это, как понимаешь, нонсенс.

– Ты ограничиваешь мою свободу, – пожаловалась женщина. – Каждый волен выбирать себе хлыст.

– Но у меня нет хлыста!

– Так заведи! Во-первых, «клиент всегда прав»; во-вторых, «если женщина не права, надо попро…»

Вадим вдруг накрыл ладонью её рот и вскинул голову, слушая. «Ах, дьявол, – подумал он, – опять этот гул! Неужто за мной? Подкачало моё чутьё».

Вскочив с дивана, Вадим метнулся к окну и слегка приоткрыл, не выпуская из внимания дверь. Шелестящей тенью «ворон» наплывал на его дом, даже вроде бы на его этаж, но целился на другую квартиру, ближе к дальнему углу. Приблизясь к стене, застыл, почти беззвучно вращая лопастями. Перегнувшись через подоконник, Вадим высунулся наружу, пытаясь рассмотреть сегодняшнюю мишень. Кажется, второе окно от угла. Или третье? Бог мой, это же Тим!

Уже не колеблясь, Вадим ринулся к выходу, по пути прихватив заготовленный дрын, ураганом пронёсся по тёмному коридору и с разбега ворвался в Тимову конуру, благо дверь оказалась отворена. Возле распахнутого окна высился силуэт давешнего ночного гостя. Слегка отклонившись назад, он удерживал трос, по которому уже скользил к чёрной кабине безжизненный свёрток.

Понимая, что опоздал, Вадим с трудом дождался, пока свёрток исчезнет в «вороне», затем безмолвно прыгнул на похитителя и единственным выверенным ударом уложил на месте, не тратя время на рыцарские заморочки. Подхватив трос, Вадим в секунду привязал его к паровой батарее и снова бросился в коридор, к торцевому окну, надеясь хоть на пару минут форы. Без церемоний рванул за ручку, с корнями выдрав створку из рамы.

Вертолёт уже был напротив, как и обычно, норовя сразу улизнуть за угол, – только на сей раз его не пускал зацепившийся трос. Кренясь, «ворон» набирал обороты, однако с места не двигался. Впрочем, сорваться мог в любой миг: мощности у него было в избытке. Выискивая слабину, он то поднимался чуть, то опускался, и тогда смертоносные лезвия с шелестом рассекали воздух возле самого окна, будто предупреждали Вадима не соваться. И потоки воздуха толкали его назад – к тому ж шестой этаж! Трусливое тело вопило об осторожности, но разве когда-нибудь Вадим его слушал?

Так что? – спросил он себя. Вот и дошло дело до проверки. Способен ты ради друга на безрассудство? «Что сделаю я для людей!..»

Отступив в глубь коридора, Вадим оцепенел в шатком равновесии. И в этот момент из квартиры Тима донёсся протяжный скрежет: кажется, первой не выдержала батарея. Вертолёт вздрогнул, и тотчас Вадим отчаянно рванулся к окну, больше не позволяя себе рассуждать. Руками вперёд он нырнул в дыру, обмирая от ужаса пролетел несколько метров бушующей пустоты и со всего маху ударился грудью о «вороний» хвост, вблизи оказавшийся неожиданно громадным. Елозя конечностями по гладкому металлу, Вадим заскользил вниз, уже холодея в предчувствии того, как сорвётся и понесётся, кувыркаясь, к далёкому асфальту. Но тут пальцы зацепились за скобу, судорожно сжались. Мгновенным рывком Вадим оседлал толстенный цилиндр, сдавив его, точно обручами. А в следующий миг вертолёт сорвался с места, наконец освободившись от якоря, и понёсся прочь, наклонясь вперёд и всё круче забирая вверх.

По счастью, сопла «ворона» оказались достаточно разнесены, чтобы не хлестать струями прямо в Вадима, а кабина прикрывала его от встречного потока, – иначе он не продержался бы долго. Но и нисходящих вихрей вполне хватало, чтобы за минуты вымыть тепло из голого тела, ободранного в кровь о вертолётные заклёпки. Хорошо, хоть эти беззадые, почти условные трусики он не снял, как ни настаивала Алиса!..

Смотреть вниз Вадим избегал и вообще старался меньше думать о высоте, запуганный собственными снами, в которых рушился столько раз. А ещё в своих снах Вадим частенько оказывался на улице нагишом – словно в далёком детстве, босоногом и голопузом. Но тогда на нём хотя бы трусы оставались, зато в снах – ничего, почти как сейчас. Да полно, уж не снится ли это?

Судорожно стискивая и нехотя разжимая руки, Вадим по редким скобам подобрался вплотную к кабине, обнаружив здесь подходящую выемку, и всем телом приник к чёрной броне, разогретой от близости мотора. И снова зацепенел, не зная, на что решиться. То ли попробовать забраться внутрь «ворона» и там, уж как выйдет, разобраться с экипажем. То ли удерживать занятые позиции до посадки. В обоих вариантах шансы на успех представлялись мизерными, а потому Вадим остался в укрытии, самой пассивностью выбирая полёт. Странно, но проникнуть сознанием в кабину он не мог, сколько ни пытался, – будто её накрыли экраном. А может, сами Шершни зашторили души настолько, что больше не будоражат мысле-облако? Или он был прав насчёт Алисы, и у него недостаёт сейчас Хаоса для таких фокусов? Женщина-вамп, надо же! Разрядила организм напрочь.

В конце концов, сконцентрировавшись до звона в ушах, Вадим сумел пробиться вглубь, однако так и не смог разобрать, сколько Шершней там засело. Пожалуй, в сумме они тянули на двух-трёх, не больше.

А «ворон» уже забрался в такие выси, откуда земля казалась далёкой, а потому и безопасной, точно картинка. Назад уносились игрушечные дома, улицы, площади, парки, много раз виденные Вадимом с земли, но теперь узнаваемые с трудом. Не разжимая сведённых пальцев, он отклонялся сколько мог в сторону и вдобавок вытягивал шею, пытаясь разглядеть, куда уносит громадная стрекоза, – однако цели не разгадал. Во всяком случае, летела она к окраине либо ещё дальше – «за тёмные леса». К этому способу транспортировки Вадим успел приноровиться, даже согрелся в железном закутке, куда почти не задували ветра, буйствующие вокруг. И вибрация оказалась на диво слабой, хотя моторы старались вовсю, а скорость была приличной. Сюда бы привязные ремни да стюардессу с напитками – тогда порхайте хоть до утра!