Они уходили во тьму всё дальше, непрерывно шаря перед собой тонким лучом фонаря, словно из опасения перед таившимися в углах призраками. Но темноты от этого не становилось меньше, она сгущалась вокруг чужаков, угрожающе сдавливала, будто в водной глубине, мешала дышать. Теперь Юлька совсем притихла и не отставала от Вадима ни на шаг, для надёжности придерживаясь за его руку – к счастью, не за ту, которая сжимала лом.

Затем тоннель кончился, разделившись на три мостка, переброшенных через здешние поездные пути. А дальше, на затопленный под самые арки перрон, спускались узкие лестницы, выступая над зеркальной гладью верхними ступенями, густо забрызганными влагой и очень скользкими.

Однако вода и тут изумляла уютной теплотой. Без долгих колебаний Вадим начал спускаться в неё, почти неся на отставленной руке Юлю, чтобы та не оступилась на своих маленьких ножках, – когда из глубины затопленного зала донёсся короткий мощный скрежет, морозом резанувший по коже. На крысиный писк это походило не больше, чем львиный рык на кошачье мяуканье. Какой же должна быть такая крыска?

– Там! – сдавленно выкрикнула Юля, ткнув пальцем в сторону, где из воды поднималась очередная мраморная лестница, приглашая к следующему тоннелю. Вадим и сам уже смотрел туда, пытаясь разобраться, не почудилось ли ему шлёпанье быстрых лап и не собственную ли тень он принял за промельк массивной туши, всполошённой фонарным лучом. Если нет, то для таких габаритов зверь производил на удивление мало шума.

– Постереги-ка, – сказал Вадим, прикрепляя фонарь к колонне и нацеливая луч на далёкий тоннель, уводивший, должно быть, ещё глубже под землю, к третьей станции. («Однако сложные тут развязки!») – Раз мы забрались в такую даль, надо с этим разобраться, верно?

Впрочем, то, что он испытывал сейчас, больше походило на низменный азарт охотника, чем на благородный – исследователя. Такая добыча, а? Тьфу!

Не выпуская спасительного лома, Вадим оттолкнулся от ступеней и на боку поплыл вдоль арок, подгребая свободной рукой. Над самой головой сменялись цветистые мозаики на простодушные до кретинизма сюжеты, и по-прежнему не было слышно ничего, кроме опасливого Юлиного дыхания да собственных аккуратных всплесков. Зато Вадим, кажется, уже различал в глубине тоннеля затаившееся чужое сознание, свирепое и голодное. Кто же здесь за кем охотится?

– Меня обожди! – раздался сзади возбуждённый шепоток Юльки, и сразу она бросилась в воду – протестовать было поздно. Фонарик так и остался висеть, подцепленный за присоску, и продолжал гореть, пока девушка плыла к Вадиму – в хорошем, надо заметить, стиле. (Многие ли так умеют сейчас?) Затем, лишь только она приблизилась, погас. И снова Вадим не понял: почудилось ли ему мелькание теней за колонной или там действительно кто-то был? Осторожно он нащупал плечико Юли, подтянул к себе, прошептал на ухо:

– Только тихо! Ничего не случилось, ясно? Держись за меня.

Наверно, предостережение было излишним: девочка страшилась шелохнуться, не то что подать голос. И оторвать её от Вадима теперь будет непросто. Избегая всплесков, он без спешки поплыл назад, буксируя Юлю, пока не коснулся руками ступеней. Долго лежал неподвижно, слушая темноту, затем втянул девушку себе на спину и постепенно, сантиметр за сантиметром, стал выдвигаться из воды – так, чтобы капли стекали по ним без лишнего шума. Столь же осторожно двинулся по ступенькам, после каждого шага застывая и вслушиваясь. Но, как и прежде, не слышал ничего постороннего. Тишина, как и темнота, казалась полной. Ну, с темнотой ещё понятно, но обмануть его слух!.. Кем же это надо быть?

В искомую колонну Вадим ткнулся с первого захода – хотя бы внутренний компас его не подвёл. Но, сколько ни шарил, фонарика не обнаружил – ни на самой колонне, ни вокруг неё. Славненькая шутка! Только сейчас Вадим оценил, насколько зависели они от хлипкого прибора и каким безрассудством было соваться сюда без подстраховки. И кто виноват – Юлька? Самое время это выяснить!..

Сосредоточась, он вызвал из памяти планировку подземных залов, причём представил её столь явственно, что почти увидел вокруг стены – во всяком случае, теперь Вадим в точности знал, где что находится. Свободной ладонью он подцепил девочку под маленькую попку, чтобы не потерять в случае чего, и неслышно двинулся вдоль левой стены, время от времени касаясь её оттопыренным локтем. Лом держал наготове, а голову вместе с торсом развернул, сколько сумел, направо, чтобы обезопасить Юльку и спину. На слух Вадим теперь не полагался, как и на обоняние, зато изо всех сил пытался добавить чувствительности мысле-облаку, до сего дня реагировавшему только на людей. Не пригрезился ж ему тот сгусток свирепости, больше подобавший не крысе, а раззадоренному вепрю или оголодавшей рыси!..

Мысленно Вадим двинулся навстречу преследователю, концентрируясь на своём следе: метр за метром, всё дальше, дальше – пока не вернулся к знакомым ступеням, уводившим под воду. И вот тут они встретились: его загустевшее, подтянутое к далёкой точке сознание и эта загадочная тварь, как раз выбиравшаяся на сушу. Напрягшись, Вадим даже смог её услышать, хотя двигалась тварь с беззвучием тени, как будто ни единая капля не увлеклась следом за ней из воды и сам воздух обтекал её без завихрений. А каждую лапу она не бросала на камень, но ставила, мягко расплющивая подушечки. Подземельная тьма совершенно не стесняла зверя, словно была ему родной, однако ориентировался он не с помощью ультразвука. Тогда как – тоже по памяти? Или по запаху? Или по теплу?

Вадим застыл, направив взгляд к давешней троице мостиков, где на фоне стен уже чудились темнеющие входы, и едва не вскрикнул, вдруг явственно узрев белёсое пятно, наплывавшее из глубины коридора точно светящееся облачко пара. А внутри него Вадим ощутил то голодное неистовство, наводившее трепет.

Однако внешне Вадим был спокоен как робот – именно был, не казался. Драться по-прежнему не хотелось, зато сомнений ему не оставили. Сейчас Вадим хотя бы видел врага – причём по мере приближения в том всё отчётливей проступали детали. Контуром зверь и вправду напоминал крысу – только исполинскую, чудовищную, столько раз пугавшую людей с экранов. Однако крысой не являлся, даже к грызунам не относился, судя по строению кошмарной пасти, – скорее к акулам. А вздыбившаяся шерсть, почти скрывавшая короткие лапы, больше напоминала колючки. Вдобавок и светится, что совсем глупо!

Не обращая внимания на следы, зверь набегал на застывшую парочку по прямой: наверно, уже видел её, а может, обходился слухом, – и с каждой секундой его скорость нарастала, хотя бежать приходилось в гору.

– Кого-то ждём? – прошелестела над ухом Юля. – Ну пошли же, быстрей! На сегодня мне хватит страха.

И только тут Вадим сообразил, что тварь вовсе не светится. Это сам он сумел разглядеть её тепло, нежданно обогатившись новым качеством. А в следующий миг зверь прыгнул с ошеломляющей стремительностью.

Неизвестно, чего ждал он от оцепеневших жертв, но ход был не самый умный. Страшась потревожить Юлю, Вадим даже не пробовал увернуться – только коротко махнул ломом, со всей силой хрястнув зверя поперёк оскаленной морды. И без проблем сбил его на пол: тот оказался много легче, чем следовало из габаритов. На секунду хищник распластался, потрясённый неласковым приёмом, и Вадим испытал мгновенное искушение пригвоздить его к полу. Однако удержался: добивать лежачего – какая низость!.. Снова изготовив лом, он отступил на шаг, ожидая повторного наскока. Но зверь легко вскинулся и с той же скоростью заструился обратно, за время схватки не издав ни звука: тоже, наверно, не хотел пугать Юлю – только загрызть.

Надо признать, на поверку зверь оказался не столь и грозен: возможно, лишь темнота придала ему дерзости. А что ошибку он уяснил с первой попытки, делает честь его смышлёности. Но вот куда он так заспешил – за помощью? И тот впечатляющий скрежет до отвращения походил на призыв. Пожалуй, разумнее было б его добить. Не хватало здесь стаи!..