– Ну-с, сударь мой, – зловеще произнёс он, легонько подмигивая Вадиму: мол, мы не знакомы с тобой – понял? – Как мне донесли, вы отказались и от этой темы. Не соблаговолите объяснить, почему?

– Может, сперва мне объяснят, зачем это понадобилось? – откликнулся Вадим, неуклюже пытаясь ему подыграть. – Ведь такая штуковина попросту опасна!

Он ещё озирался, проникаясь здешней атмосферой, изумлённо покачивая головой. Вот так-так: оказывается, Максик не просто подстраховывал старого управителя – он его контролировал! Похоже, попы снова заступают на место комиссаров – с той же лёгкостью, с какой те в своё время сменили попов. «Свято место» не пустует? А прославляемые прежде коммуны теперь переименовывают в общины и начинают восхвалять столь же рьяно, ссылаясь на вековые традиции. Нарекли бы тогда просто: «стадом». Тем более, пастыри уже есть (либо «святые отцы», либо «батюшки»), как и паства, – в христианстве на сей счёт никогда особенно не церемонились.

– Слушайте, Смирнов, – проникновенно заговорил под-управитель, – по моим сведениям, в нашем КБ вы – первый конструктор. (Руфь покосилась на Вадима с изумлением.) Конечно, здесь нужнее организаторы, поскольку идей в Крепости хватает: для того и существует Институт. Однако вам пошли навстречу и выдали задачку по способностям. Чего же вы опять нос воротите?

– Это всё равно что будущему висельнику поручить плести верёвки, – усмехнулся Вадим. – Разве трудно представить, на что можно нацелить этот генератор, если к нему добавить излучатель? Такие сигналы, да ещё в этом диапазоне, из человека за минуты сделают дебила либо вовсе исполосуют мозги!

– Странно, что вас это заботит, сын мой, – молвил Марк. – Слишком вы разборчивы, вам не кажется? Копировщиком быть не желаете, а когда предлагают работу по силам, принимаетесь молоть ерунду. В самом деле, родной, даже обсуждать это смешно! Ну что вам до конечных целей разработки? Вас это совершенно не касается.

– Во-первых, вполне может коснуться, – возразил Вадим. – И кого тогда винить? Во-вторых, это наверняка коснётся других.

– А кого в наше время волнуют другие? – светло улыбаясь, спросил Марк. – Конечно, если исключить близких. Скромные труженики клепают по всему миру разнообразное оружие, вплоть до самого смертоносного, и с чистой совестью получают за это плату. А попробуй её отнять – такое начнётся!.. Разве их заботит, в кого полетят сделанные ими пули и на кого упадут бомбы? Они производят изделия, кормятся на этом и кормят детей – всё! Да и цель, если вдуматься, самая святая – оборона державы.

– Или Крепости? – спросил Вадим. – Или нападение – как лучший способ защиты? Или оборона от своих же подданных? – Он покачал головой: – А если б ваши «труженики» производили, скажем, наркотики?

– «А если б он вёз патроны!» – с той же улыбкой парировал Марк. – Не слишком ли много вопросов? Право же, сын мой, к чему забивать головы себе и другим такой ересью! Это ведь смахивает на саботаж, вам не кажется?

– «Дело шьёшь, начальничек?» – Теперь Руфь поглядела на Вадима с испугом, но ему уже наскучила конспирация. – Ярлыки клеишь? Ну да, ты ведь прошёл такую школу!.. Первый ученик, да?

– Хорошо, братец, возьмём эту девочку, – тоже отбрасывая лишние формальности, Марк кивнул на Руфь. – Смышлёная, ответственная, работает «не за страх» – так вот её такие проблемы не колышат! Ты что, полагаешь себя лучше «нашей славной молодёжи»?

– Есть такая штука, как круг подобия, – нехотя пояснил Вадим. – Когда он предельно широк, в человеке присутствует совесть – как обширная сеть подсознательных связей со всем человечеством. Круг сужается до нации, племени, рода, сословия – соответственно, совесть съёживается в честь. А ещё есть долг – когда круг подобия ограничен самым ближним окружением: семьёй, сослуживцами, начальством. Лучше чем ничего, однако не совесть – даже и близко нет. И есть ещё сплочённость толпы, когда любое несогласие принимается за предательство: «кто не с нами – тот против». Может, дело в отсутствии воображения? Если человек не способен представить себя на месте других…

– Понятно, – хмыкнул Марк. – Ты один у нас совестливый?

– По крайней мере, для меня оружие – не абстракция. А если я замаран в его производстве, то хотя бы сознаю, что за мой хлеб кому-то придётся платить кровью. И не хочу, чтоб её оказалось на мне слишком много.

– А в чём измеряешь её – в галлонах? – полюбопытствовал Марк. – Не всё ли равно, насколько ты туда втюхался – по локти или с головой? Если уж замарался…

– Мог я раскаяться? Кстати, и в Сахарове, говорят, совесть прорезалась не сразу: сначала он поработал на разрушение.

– А-а, уже и этот причислен к святым! – неприязненно протянул Марк. – «Чур меня, чур…» Намекаешь, наша маленькая Руфь тоже не потеряна для человечества и с возрастом прозреет?

– Или не прозреет, – сказал Вадим, – последние горизонтальные связи разменяв на вертикальные. Тут уж что перетянет: долг или совесть.

С отеческой усмешкой Марк поглядел на раскрасневшуюся девушку, нежданно угодившую в перекрестье обоюдной пальбы.

– Доченька, у вас, наверно, дела? – спросил он ласково. – Уж идите – дальше мы сами…

Поспешно Руфь выскочила из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Марк негромко рассмеялся, с облегчением откинулся в кресле.

– А любопытно было б разложить эту мышку на столе, – заметил он. – Ну и что ж, что плоскодонка? Иногда в таких кроется столько пыла!..

– Подкрепляешь служебную преданность личной? – поинтересовался Вадим. – А начал, видимо, с секретарши?

– И кончил тоже, – по-свойски хмыкнул хозяин. – А ничего деваха, верно? Оказалась такая профи – где только готовят!.. Алиске-то не настучишь?

– Ваши проблемы.

– Отчего ж? – В его усмешке Вадиму почудилась напряжённость. – Ты ведь для нас почти член семьи! – Марк осклабился ещё шире. – Каждый вечер навещаешь, как добрый сын.

И акценты он расставил странно, хотя не пережимал.

– Только избавь от сцен, ладно? – попросил Вадим. – По крайней мере, сделай паузу после признания собственных прегрешений.

– Ну, какие это прегрешения? – миролюбиво возразил Марк. – Так, проверка ближнего окружения, стрельба по движущимся мишеням, вербовка команды… Если угодно – моя прямая обязанность.

– Не очень увлекайся такой вербовкой, – посоветовал Вадим, – иначе работать станет некому.

– А техника безопасности на что? – хохотнул управитель. – Ведь столько инструкций наплодили!..

– И для Алисы силы бы поберёг. Сам знаешь, сколь опасно оставлять женщину голодной.

– Как ты справедливо заметил, это наши проблемы, – посмурнел Марк. – А вот что с тобой делать?

– В каком смысле?

– Не в том: для команды ты не годишься. Однако и бездельничать тебе не позволят.

– В чём проблема? – удивился Вадим. – Или в КБ не осталось нейтральных тем? Вот и подкинь одну по знакомству. Знаешь же: за мной не заржавеет.

– Совестливый ты наш! – обрадовался управитель. – И тебя на блат потянуло? А как же принципы?

– Не морочь мне голову, Марк! Принципы нужны тем, у кого нехватка совести, – а я обхожусь без искусственных ориентиров. Впрочем, ты тоже – как известно, крайности сходятся.

– Будь по-твоему, – согласился Марк. – Как ни противно «поступаться принципами», однако сделаю.

– Поплачься мне, поплачься!..

– Что-нибудь ещё?

– Раз уж подвернулся, подсуетись, обеспечь мне послабление режима. Конечно, я мог бы сачкануть и так…

– Господи, а это тебе зачем?

– Мои проблемы, Максик. Я же в твои не лезу?

– Конечно, у меня имеется парочка «вольных»…

– Как удачно! – сказал Вадим. – Значит, завтра ты отпускаешь меня на полдня?

– Запросто, – с готовностью подтвердил Марк. – Если ты сдаёшь кровь.

– «Здравствуй, попа, Новый год!» – удивился Вадим. – Кровь-то при чём?

– Понимаешь, под эту кампанию можно провернуть что угодно. Полное благоприятствование сверху!