И всё же в их веселье ощущалась натужность. Чего они усердствуют так, о чём стремятся забыть? Что за чуму прикрывает этот пир?

– Ты решил вовсе прекратить есть? – тихо спросила Лора, придвигаясь ближе. – Ну скушай шмат – за Анджеллу, за Жанну… за меня.

– Уж за себя ты сама справляешься, – усмехнулся Светлан. – Кто-то заметил: «Художник должен быть голодным». А что тогда говорить о маге?

– Чего ж не остерегаешь? Вроде в твоих учениках хожу.

– Я не даю советы, когда о них не просят. По крайней мере стараюсь этого не делать.

– Значит, не ждёшь от меня многого?

– Нельзя научить тех, кто сам не хочет, – изрёк он новую сентенцию. – А в тебе я пока не вижу желания. Вот как созреешь…

– Если, – поправила силачка со смешком. – Вот мне совмещать вряд ли удастся. Уж лучше быть хорошим воителем.

– Да что ж в них хорошего-то?

– Ну, опять!..

Созерцая публику, Светлан не выпускал из поля зрения прекрасную брюнетку – тем более что и та бросала на него взгляды, в которых сквозило не только любопытство. Улучив момент, красотка улизнула от своего господина и, проскользнув за спинками кресел, спряталась за массивной фигурой монаха.

– Отец мой, – обратилась к нему еле слышно, – вы сможете меня исповедовать?

С сожалением Светлан покачал головой.

– Увы, дочка, – прошептал в ответ. – Я ведь самозваный монах, к тому ж не католик. Собственно, я даже не христианин – у меня собственная конфессия, где я разом священник и прихожанин.

Действительно, жаль: кому ж не хочется утешить такую кралю? И поведать ей найдётся что.

– Всё равно – люди говорят: на вас Божья благодать, – заявила девушка к изумлению Светлана. – Значит, через вас меня услышит Бог. Прошу вас, отец!

– Ну, если ты веришь в это, – пожал он плечами. – Помочь-то я рад.

Большего ей не требовалось. В конце концов, почему не излиться сочувствующему и понимающему встречному, даже если тот не иерей?

– Я – Изабель, дочь Людвига Лоранского, наследного принца Нордии, герцога и кардинала. Гийом захватил корабль, на котором я плыла в соседнее королевство, дабы выйти замуж за тамошнего наследника. И как ни сопротивлялись солдаты, пираты перебили всех, а за свою жизнь я заплатила девственностью, предназначаемой вовсе не безродному бандиту.

– А родовитому, да? – не сдержался Светлан. Но тут же прибавил: – Сколь это грустно, дитя моё! В жизни так много жестокости, а беспечность знати обращает простолюдинов в зверей… Впрочем, по неопытности я, кажись, путаю исповедь с проповедью. Говори дальше, дочка, я слушаю. Итак, ты сделалась любовницей здешнего главаря?

– Чтоб выжить, мне пришлось избрать меньшее зло. И пока я не наскучу Гийому…

– А когда наскучишь?

– Тогда утоплюсь – сразу. Уж лучше примкнуть к русалкам…

– Ведь это противно твоей вере, – не одобрил монах. – И твоей природе – тоже.

– Но что делать, отец? Если Гийом швырнёт меня своим бандитам, как кость – псам… Это убьёт во мне душу ещё надёжней. Что мне делать? – повторила Изабель.

– Надеяться. Если не запаникуешь до срока, Бог не оставит тебя.

– Похоже, Бог давно обо мне забыл. С тех пор, как бросил в объятия Гийома.

– Разве тебе плохо с ним? Парень-то видный. К тому же богат, как немногие из вельмож.

– Это дьявол! – сказала она резко. – Он разбудил во мне похоть – в первую же ночь. Ему даже не пришлось применять силу.

Как увлекательно, оказывается, быть духовником – иной раз такое услышишь!.. Ну-ка, ну-ка, давай с подробностями.

– Выходит, было что будить, – заметил Светлан. – А если это твоё естество, к чему подавлять? Наверно, Гийом и потом тебя не принуждал?

Изабель вспыхнула – то ли от стыда, то ли от гнева.

– Это вон Жофрей – зверюга без затей, насилует пленниц, точно вино лакает, – процедила она. – А Гийом, как кот, любит играть с добычей. Ему важней привязать девицу к себе – вот этой властью он упивается!..

– Ведь тут вы в равных условиях, – сказал исповедник. – Или пират умней дочери принца? Или ты проявила слабость и впустила «безродного бандита» в своё сердце? Загляни в себя, милая, – если вправду хочешь открыться Богу.

– Господи, – вырвалось у девушки с рыданием, – да если б отцу не стукнуло в голову выдать меня за Адриана!.. Или, по крайней мере, отправил бы сушей. Ведь ничего этого не было б, правда?

Заинтересовавшись, Светлан выспросил у Изабель детали её пленения, а заодно и предшествующие события, – чем немало удивил девушку, зато своим подозрениям добавил пищи.

– Не терзайся тем, что не состоялось, моя куколка, – сказал затем. – Господь живёт внутри нас, и потому не важно, на какую тропу мы угодим, – всё равно пойдём по жизни, как велит натура. Думаешь, с Адрианом было бы лучше? Ведь он даже не вполне мужчина, если хочешь знать. А тебе, с твоей пламенной кровью… Нет, не жалей!

– Откуда вы знаете, отец мой? – не утерпела девушка. – Про Адриана?

– Друг поведал, – улыбнулся он. – Некий король Артур. Слыхала о нём? Уж он не соврёт.

– Всё же Адриан – принц…

– Конечно, после монастырского пансиона пойдёшь за любого, – сказал Светлан. – Но если б ты могла выбирать, кого бы предпочла?

– Ведь у Гийома подлая кровь – сын русалки, прижитый невесть от кого. Мой отец никогда…

– Ну, положим, мать родила Гийома до того, как сделалась русалкой, – возразил Светлан. – Так что он, во всяком случае, человек – и не из худших, верно? А что до его отца… Может, твой дружок не так и прост, а?

– Но что с моими грехами, святой отец? – спохватилась она. – Вы отпускаете их?

– Бог с тобой, милая, какие у тебя грехи!.. Разве кому-то от твоих деяний стало хуже? Если ты виновна, то уже заплатила сполна… А хоть догадываешься, чем?

Изабель ответила озадаченным взглядом. Что-то она, возможно, подозревала, но в её возрасте и при таких пробелах в образовании… Ладно, это обождёт.

– Кажись, Гийом уже по тебе скучает, – сообщил монах. – Пусть и дальше мнит, что ты у него на крючке. А время покажет, кто из вас лучший рыболов. Только не дёргай, ладно? Не то рыба сорвётся. Иди, дитя, и да пребудет с тобой моя любовь!..

– Нехило завернул, – пробурчала Лора, когда Изабель упорхнула. – Даже меня пробрало.

– Дело не в словах, – возразил он. – Но когда их наполняешь искренним чувством…

– То есть ты вправду её любишь?

– Как дочь, – пояснил Светлан. – Я ж не поп, чтоб бросаться такими фразами.

– А меня – как сестру, да? Развёл, понимаешь, семейственность!

– Что делать, – сказал он, – у меня большое сердце.

– Или больное? – съязвила Лора. – Выходит, Изабель мне племянница? А ведь почти ровесницы.

– У тебя опыта больше. А кого познала она, кроме Гийома?

– Да уж, я понюхала жизни!.. Слушай, а ты смог бы полюбить сестру страстно? Про дочь не спрашиваю.

Со вздохом Светлан признался:

– Я думаю над этой проблемой.

– О, уже сдвиг!.. Выходит, есть надежда?

– Вот если б ты не была моим учеником, а я – благочестивым монахом…

– О боги, – вздохнула теперь она.

И умолкла, потому что к ним уже направлялся Гийом, успевший о чём-то поговорить с Изабель, а заодно схлопотать свежую порцию насмешек.

– Что ж ты не ешь, кудесник? – спросил главарь, останавливаясь рядом. – Брезгуешь нашим угощением?

– По-твоему, набивать чрево следует каждый час?

– А почему нет? Ты взгляни на Жофрея!..

– Он молод. И слишком потворствует плоти. Добром это не кончится.

– Ты предрекаешь? Ещё один твой талант, да?

– Боже упаси, – отказался монах. – Я с прочими не знаю, что делать.

Вокруг них бушевало веселье, раздавались крики и смех, бренчали лютни, – но сюда, под незримый колпак, устроенный Светланом, долетали только отголоски. А наружу и вовсе не уходило ничего. Но толпа, видимо, уже раздражала Гийома, и свои дела он предпочитал улаживать без свидетелей.

– Ну, не хочешь есть – пошли говорить, – сказал главарь. – Времени в обрез.

Конечно, он привёл гостей в самое большое из зданий, где после площадной разнузданности показалось особенно тихо. По широкой лестнице поднялись в сумеречную комнату, озаряемую мерцанием единственной свечи, а обставленную даже со вкусом. Пол устилал пышный ковёр, а перед просторным камином, в котором багрово светились угли, установили пару кресел, больше похожих на лежанки.