Уходя из под власти Лукаса, Магнус переходил под начальство другого царевича. Магией, вопросами воспитания, вопросами животных занимался Эрик. У Лукаса почти не осталось даже формальных ключей для воздействия на Магнуса.

Лукас не роптал перед самыми грозными богами, но Магнус являлся для него постоянным источником унизительного чувства бессилия: свободный, счастливый, удачливый в любви…

Безжалостно фатальный проигрыш.

Тамико убегала от Лукаса, шурша юбками, оставляя облако духов — она обожала терпкие яркие ароматы.

Такая близкая и невозможно далекая женщина.

Лукас не переставал любить ее ни на миг, но ужасно устал мучиться от своего чувства.

***

Колетт часто витала в облаках, и не всегда источником ее дум служила ревность. Она не грезила о чем-то, как Эрин, просто любила поразмышлять.

Роберт застал Колетт в ее комнате с лоскутками шелка на коленях, Колетт рассеянно поглаживала их, не осознавая, что делает.

Подошел и присел рядом.

Голубоглазый мускулистый блондин. Колетт, полностью контрастная с ним в цветах, обожала любоваться милым ее сердцу мужчиной.

Сейчас она удивленно, как из полусна, посмотрела на Роберта. Тот спросил:

— О чем думаешь?

— О зиме... Скоро зима...

Роберт, склонившись, поцеловал ее обнаженное плечико.

— Да. И что?

— А мне по льду...бегать... Грустно...

Роберт вдохнул запах ее струящихся волнистых волос.

— Ну, не хочешь, не бегай. Вместо этого можно начать больше плавать. В бассейне тепло и хорошо.

Колетт улыбнулась.

— Ты мне разрешаешь?

Роберта переполнила нежность.

— Конечно, котенок. Я просто хочу, чтоб ты была здоровенькой! Ты вообще не любишь бегать?

Колетт убрала за спину мешающие пряди.

— Вообще люблю. А лед и зиму не люблю.

Роберт потерся о дорогое ему плечо щекой.

— Дааа, ты вся такая, не зимняя. Ну хорошо, как станет совсем тут противно, давай опять куда-нибудь поедем?

Иногда она совершала роковые ошибки.

Лукас был уверен, что Тамико сделала так не намеренно. Просто ей до одури нравились эти сладкие духи, и Тамико обильно пользовалась ароматом в самый разгар их любовных встреч, когда обоих уносил непобедимый шквал эмоций.

Сейчас Лукас ощутил, что с трудом справляется с собой.

Что он хочет остервенело заполнять Тамико, топя ее в безграничной нежности.

— Тами, убери их... Пожалуйста... — его взгляд преисполнился мольбы.

Тамико не поняла. У нее было «особое настроение»: легкая кофточка, оставляющая плечи обнаженными, крупные серьги с подвесками, собранные в прическу волосы, открывающие гордую шею, и этот аромат.

А губы, точно створки дивной раковины.

— Что убрать?

Его голос, разом охрипший, вызвал у нее мгновенный чувственный отклик… Соски напряглись, а в низ живота плеснуло тягучим жаром.

Спустя секунду Тамико лежала на полу, на ковре, осыпаемая сотнями поцелуев. Ее тело вспыхнуло, как спичка, и таяло, как мягкий воск.

И ей это нравилось!

Сквозь шок, сквозь испуг, сквозь восхитительную сводящую с ума дрожь... Голова Тамико шла кругом, она не могла поверить в происходящее.

Возмутительно восхитительное.

Карающееся смертью для них обоих.

Пискнула:

— Лу... Ты меня сейчас... изнасилуешь?

Он не хотел и не мог остановиться в исступлении. Прошептал:

— Если ответишь мне лаской — да. Просто лежи.

Тамико послушалась. Непроизвольно извиваясь от наслаждения, свободно раскинувшись и всецело отдавшись нахлынувшей лавине прорвавшихся желаний.

Но она вдруг спросила, полуприкрыв глаза:

— А если я отвечу?

Лукас почти умер в этот миг. Темный, страшный, полный ненависти, он отстранился — и его ненависть родила в сердце Тамико фееричный восторг, ведь она обожавшая нырять в шторм, знала причину этой ненависти.

Дикую, одержимую, всепоглощающую страсть Лукаса к ней. И непобедимую, сносящую любые преграды любовь.

Лукас ответил:

— Тогда мы нарушим Церемониальные законы... Но ты этого не сделаешь. Я тоже. Я тебе не позволю.

Чем ужаснее были его слова, тем больший экстаз в Тамико они рождали.

Глядя Лукасу в лицо, раскинувшись на ковре, она утонула в оргазме, а когда его отголоски стихли, села и оправила одежду.

Теперь несостоявшиеся любовники сидели совсем рядом, глядя друг на друга. Больше не имело смысла отскакивать друг от друга или как-то еще создавать расстояния — все они были ложью.

Лукаса неудержимо влекло к Тамико, а она, больше не рисковавшая потерять Магнуса, вновь хотела поглотить и Лукаса.

Ее карие глаза горели азартом.

— Магнус...

И Лукас впервые выругался при Тамико вслух.

— Ебаный Магнус все знает. Все! Ты полностью принадлежишь ему... И ты любишь острое даже больше меня, Тами... Ну почему? Почему?!

Тамико не нащупывала ответ.

Она не могла жить без своего мужа, но бесстыдно любовалась мрачной красотой Лукаса, сидевшего рядом.

А он заговорил глухо и жутко:

— Как бы тебе ни хотелось, Тами, я не дам совершиться поступку, о котором ты пожалеешь. Импульс пройдет...

Тамико кокетливо улыбнулась и облизала губу.

— Лу, может, нам не работать больше вместе?

Лукас убивал взглядом, но Тамико возрождалась под ним. Его яд становился ее лекарством.

Лукас пресек бессмысленное.

— Прости. Этот срыв — моя вина. Я все исправлю. Не беспокойся, не волнуйся... — он не стал упоминать про «последний раз, это больше не повторится», такие слова только раззадорили бы Тамико. — Ситуация под контролем. Ничего менять мы не будем.

В какой-то момент Лукас понял, что больше не ощущает аромат ее провокационных духов.

Он не имел ни малейшего права делать то, что он натворил.

Хотя бы потому что он был ответственнее, старше, мудрее этой взбалмошной и такой любимой Тами, потакающей своим капризам.

***

— Представляешь, Тамико уже невесть сколько работает личной советницей Лукаса! — Наоко лежала на диване в гостевой комнате квартиры Юми. Вернее, это была квартира Кацуо, куда Юми перебралась жить и ощущала себя настолько уверенной в отношениях с Кацуо, что даже не стала сохранять личную комнату в общежитии.

Зато комнату для гостей она обставила на манер той: тут был и шкаф с одеждой, правда, теперь только ее собственной, и пушистый ковер на полу, и многочисленные кресла и лежанки, на которых подруги могли размещаться с комфортом, ведя долгие беседы, объедаясь чем-нибудь или просматривая кино.

Отношения с Кацуо преобразили ее в чрезвычайно улыбчивую, хотя и внутренне серьезную, оптимистичную женщину. Полную радости жизни любительницу сальных анекдотов.

Она стала женщиной, наделенной осознанием своего всепобеждающего обаяния, довольной и спокойной.

Помимо Юми и Наоко в комнате находилась третья их подруга — Нанами.

Тоскливые мысли не отпускали нежную брюнетку, но чтобы окончательно не увязнуть в печали, Нанами приходила на все встречи, поскольку они в какой-то степени отвлекали ее.

Юми держала на ладони тарелку с разномастными роллами — приготовила их сама по случаю прихода любимых подруг и сама же поглощала свою порцию с огромным аппетитом.

— О! Держи курс на занудство!

Наоко задумалась.

— А в самом деле... Если они столько часов вместе каждый день...

Юми улыбнулась.

— Пора прекращать быть милой!!! Учись говорить: «Все будет плохо, потому что не может быть хорошо!» Помнишь, Тамико всегда нас запугивала?

Наоко просияла в ответ.

— Помню-помню.

Обещания Лукаса, и его хотя и не полное, но возвращение в ее жизнь подарили Наоко свет надежды, и сейчас Наоко с удовольствием реагировала на смешные заявления Юми.

— А еще научись приставать к нему по поводу и без повода и совать нос в любые его дела! Как Тамико за всеми следила и ничуть не стеснялась разоблачать в лицо! Очевидно, Лукасу это нравится!

— Дааа, — слова Юми давали Наоко богатую пищу для размышлений, — я как-то не сопоставляла это все...