Девушки хотят распущенности? Что же, лучшего гида по разврату им сложно представить. Среди людей Города, конечно.

Эрин собиралась ответить, но Колетт снова плавно остановила ее, легкая хрипотца придавала шарм ее речи.

— Танцы звучат заманчиво. У нас было строгое воспитание, и мы порядочно устали от благонравности, понимаешь?

— Ооо, такие милые шалости, о которых потом приятно вспоминать? Понимаю, — Роберт подмигнул ей.

— Да-да, — Колетт снова коротко взглянула на него, озарив Роберта фиалковой вспышкой, и тут же опустила ресницы.

— Ну, что ж, надеюсь, нам удастся изобразить то, что Сайри ждет, — он придвинул тарелку обратно, давая понять, что интересующую информацию выяснил.

— А потом ты приведешь нас на ночную тусовку?! — Эрин. Полувопрос-полуутверждение.

— Как скажешь, детка. Но учти, я женат на богине, и у нас сын. И я тебе действительно не папа, чтобы уберегать тебя от всяких глупостей. Не разыскивай меня потом, чтобы поплакаться в жилетку.

Эрин вспыхнула, а Колетт низко опустила голову и улыбнулась.

Наверное, на широкой груди Роберта хорошо было плакать.

И не только.

Не только.

***

Вместо работы они утопали в пушистом темно-красном ковре Лукасова кабинета, переплетя все, что можно было переплести: руки, ноги, пальцы. Отчасти инстинктивно, не замечая этого, нескромно разглядывая друг друга, впитывая до счастья, до тоски, до озарения.

Безумие свело их вместе, а неутоленная страсть опаляла сердца.

— Магнус против. Он впервые явно против, и...

— Для тебя важно его мнение, — Лукас бессознательно сильнее стиснул ее тонкие пальчики, и Тамико не обратила на это внимания, слушая звон разбивающейся мечты.

— Конечно...

Красивое лицо Лукаса приняло обиженное выражение, уголки его чувственных губ опустились.

— Я все порчу... Да... А ты не хочешь страдать... Хорошо, давай прямо сейчас закончим... И я больше ни словом, ни делом не покажу... — гримаса боли. — Брось меня. Ты разрушаешь мои правила, так теперь брось, что уж...

Магнус никогда всерьез не шантажировал Тамико эмоциями, заставляя ее ощущать вину.

А Лукас мог.

После того, как он перестал прятать чувства, Тамико поражалась, насколько Лукас живой и ранимый в глубинах души.

Она ощутила тихую нежность.

— Нет, Лу... Тогда ты будешь страдать, и я от этого еще больше.

— И что, что нам делать?! — в его шепоте прорвалось отчаяние.

Тамико задумалась, глядя в бездонные синие глаза, огромные и гипнотизирующие.

— А знаешь, Лу, мы ведь никогда еще не оставались совсем вместе. Так, чтобы мы одни и никого... Может, наши чувства из сопротивления? Характерам, обстоятельствам...

— Изначально может быть, — Лукас не был настроен спорить, — но теперь я просто люблю тебя. Не вопреки.

— Тссс, — Тамико вдохнула, наслаждаясь ароматом Лукаса, близостью его совершенного, горячего тела, и прижалась к Лукасу теснее, хотя казалось, ближе уже некуда.

Они были достаточно нарядно одеты, вернувшись с важного мероприятия, и не успели рассоздать наряды, думая о только о неизвестном будущем.

Спустя полминуты Тамико продолжила:

— А ведь, наверное, можно попросить Кэйли или как-то еще организовать, чтобы мы остались совсем вдвоем. И никого больше. И мы поняли бы друг друга, и прожили бы нашу страсть без помех...

Лукас грустно улыбнулся.

— Тами, я не привык к одиночеству. Я ж захирею там... У меня ежедневно сотни посетителей, постоянные планы, вот сейчас уже нам пора вернуться к работе... Но это не значит, что я не люблю тебя, нет. Я люблю тебя безумно, сильнее всего в мирах.

— Эгоист, — теперь улыбнулась Тамико, в свою очередь с полным пониманием, что Лукас прав. — Я больше имела в виду без тех, кто нас знает. Даже в Городе слишком много любопытных... А где-то совсем в другом мире, другой обстановке... Знаешь, у Кэйли ведь есть изумительная страна... Ты мог бы объявить всем, что она нас пригласила, а от приглашений богини не отказываются, что-то там у нее устроить... А Магнусу, — Тамико вздохнула, — я скажу правду.

Лукас удивленно поднял густые брови. Спустя миг он крепко поцеловал ойкнувшую Тамико.

— В этом есть резон! Если там есть люди, которых можно организовывать, мне будет, чем заняться... И я всяко смогу следить за происходящим тут, отдавая указания сквозь миры телепатически... Тами, это идея!

— Ну да, а я твой личный секретарь и советник, в этом качестве и поеду...

— Блестяще! Ты умница! — они по-прежнему не разжимали объятия. — Но сколько мы там пробудем?

— Пока не насладимся друг другом целиком... В ином течении времени... Хорошо бы там шли годы, пока тут секунды... Я потому и подумала о Кэйли... — Тамико шептала, мягко гладя все тело Лукаса.

— И ты сможешь не вспоминать Магнуса? — настороженный взгляд.

Тамико невольно умилилась его ревности и ответила:

— Вслух смогу... Магнус всегда во мне и со мной. Но у нас такая ситуация, что мне придется отделиться, чтобы все понять... — тяжелый вздох.

— Я понимаю... Мне явно будет проще без Лал, чем тебе без него...

— Наверное... Но это честнее, чем переживать наши чувства урывками. Обкрадывать их и себя... Мы отдадимся... друг другу, нашим чувствам... Увидим альтернативную реальность... Поймем, хотели ли мы адюльтера, перчинки... Я же не до конца поняла себя... Или у нас действительно запретная любовь... Дадим ей шанс расцвести... — теперь Тамико постанывала от нетерпения и от сладостных ощущений, которые Лукас доставлял ей.

— Да, Тами, да, — Лукас пришел в необычайное возбуждение, его тело пронизывали сумасшедше приятные токи… Только его Тами, сама, без малейшего принуждения, как же это чудесно! — Осталось уговорить Кэйли, и я буду максимально убедителен. Еще надо организовать процесс на время нашего отсутствия... Ооо, это столько всего нужно продумать! — глаза Лукаса радостно блестели. — А пока труд во благо Анамаории не поглотил нас целиком, давай отметим наше решение?

Тамико лукаво улыбнулась, и вмиг ковер стал еще удобнее, а одежда обоих растворилась.

Она миниатюрная и гибкая, податливая и ненасытная.

Он дурманящий и нежный, умелый и великолепный.

Солнце уже поднялось довольно высоко, но еще не разошлось в полную силу, нежно целуя лучами кожу Леона, задумчиво сидящего на лесной опушке.

Упиваясь одиночеством, он неторопливо пытался запечатлеть на ватмане, прикрепленном к мольберту, красоту окружающей природы.

Пели ранние птицы, сосны ласкали ноздри горьковатым прохладным ароматом хвои, дышалось легко и упоенно.

Леон, человек достаточно компанейский, любил иногда изменить своим привычкам и отказаться от разгульного вечера в пользу тихой утренней медитации с кистями и красками.

Он был строен и смугл, с густыми темно-каштановыми волосами, уложенными в свободное каре. Глаза, почти черные, с непозволительно пышными для парня ресницами, смотрели хищно и цепко, чувственные губы имели форму лука.

Леон обожал серебро и носил его к месту и не очень, черпая в металле мистическое вдохновение и часто сочетая в одежде темные и яркие цвета, подчеркивающие его броскую внешность.

Не утруждая себя изнуряющими тренировками, он обладал превосходной фигурой, отчасти благодаря любви к прогулкам и движению, но по большому счету хорошему метаболизму.

Он любил и умел нравиться девушкам, однако сейчас ни одна девушка не занимала его мысли, уступив очарованию будущей картины.

***

Они оба рыдали, перемежая слезы бесчисленными бесстыдными поцелуями.

— Я не могу, не представляю, как иначе! — Тамико захлебывалась отчаянием.

Она попадала под обаяние Лукаса, когда видела его, но сейчас в самых родных и любимых объятиях и подумать не могла, чтобы предложить то, что уже предложила. — Я вернусь, обязательно вернусь!

— Возвращайся, Тамико, — лицо Магнуса было серым от горя. — Когда точно поймешь... Когда все будет совсем кончено, без рецидивов.