Шершавый ствол колол ей кожу, а лента чуть сдавливала живот.

Дрожь усилилась... Ванессе было холодновато и жутко, но ослушаться Леона было еще страшнее. Страшно выглядеть в его глазах глупой и неловкой.

Ведь тогда он бросит ее больше не будет ничего такого острого, стыдного и восхитительного. Хотя пока у них даже секса не было.

Ванесса боялась признаться самой себе, насколько сильно она его хочет и ждет.

Она шепнула:

— Я испорчу платье.

Леон отозвался:

— Думаешь, без платья тебе будет лучше?

О нет! И да — Леон отвязал Ванессу, снял с нее платье через голову, любуясь гладкой эпилированной кожей, просвечивающей сквозь черное кружево трусиков, а затем велел Ванессе встать обратно.

Платье он держал сам, перекинув через плечо. От ткани тонко веяло карамельными девичьими духами. Ванессе они шли — она сама такая же простая, но очень сладкая карамелька.

Прикосновение ствола дерева теперь показалось Ванессе еще шершавее, еще жестче. Она заерзала, пытаясь встать поудобнее, и на коже появились розовые полоски.

Руки и ноги Ванессы Леон оставил свободными, только эластичная лента ограничивала ее подвижность.

— Стой ровно. Посадишь занозы — кто их будет вынимать?

Леон достал из своей сумки какой-то флакон и дал Ванессе вдохнуть аромат. Ванесса моментально узнала запах его туалетной воды. Затем Леон отошел на несколько шагов — Несс, почти обнаженная, испуганно следила за его перемещением — и небрежно поставил флакон на землю, в траву.

Извлек из сумки повязку на глаза.

— Закрой глаза, я завяжу их.

Ванесса всхлипнула.

— Зачем? Зачем это?

В голосе Леона прозвучало спокойствие стального лезвия.

— Я разрешал тебе спрашивать? Мы тут не одни, мои друзья приехали и наблюдают за тобой.

У Несс перехватило дыхание, на щеках выступил безумный румянец, ей показалось, что все ее тело покраснело.

Она закричала, срывая голос и отчаянно надеясь на помощь в глухомани, пусть даже от этих неведомых друзей Леона.

— Я не хочу! Отпусти меня немедленно!

Леон вкрадчиво ответил:

— Поздно, милая, ты уже обещала меня слушаться... Слезы тебя очень украшают, — он слизнул слезинки со щек Ванессы, а затем покрыл ее глаза лентой и завязал ленту узлом. — Парфюм спрячет наши запахи. Снимать ленту я тебе запрещаю. Иначе...

И Леон просто куда-то ушел, оставив Ванессу томиться в ожидании, сходя с ума от страха и мучаясь от холода.

У нее зуб не попадал на зуб, а кожа болела, истерзанная и намятая корой.

Ванесса собиралась никогда больше не общаться с Леоном. Отказаться от секса с ним. Эти отношения слишком ненормальные. Ванессе нельзя к Леону привязываться.

Шли долгие невероятно тоскливые минуты.

Кто-то появился на поляне, и трава приглушала его опасные тяжелые шаги.

Если это не Леон, а кто-то другой, его можно было бы умолять о пощаде...

Хотя Леон забрал ее платье... Дойти до города в высоких сапогах и трусиках без приключений шансов не было.

В нос ударил знакомый аромат парфюма — кто это?! Кто?!

Чьи-то губы прикоснулись к ее полной, беззащитно торчащей груди — Ванесса не решалась скинуть повязку. Она вмиг напряглась до боли, вытянувшись струной.

Внезапно лента на ее животе ослабла и скользнула по бедрам, падая на землю, чьи-то руки — невероятно горячие — подхватили Ванессу под ноющие лопатки и под колени и куда-то понесли.

Ванесса инстинктивно прижалась к неизвестному мужчине, надеясь унять страшный озноб.

Ее бережно опустили вниз, уложили и завернули во что-то теплое, пушистое.

Миг — повязка покинула ее глаза — Ванесса приготовилась к худшему, но это был Леон, чувственный и страстный.

— Ты прекрасно вела себя и получишь вознаграждение.

— Нет, прекрати! Я не хочу!

— Врешь.

Леон накрыл ее губы поцелуем, и Ванесса потерялась в нахлынувших ощущениях. Она забыла, что лежит практически на земле, что рядом даже нет ванны или душа, а Леон уже целовал ее всюду и гладил, будто вылепляя ее тело заново лаской.

С ним было лучше, чем Ванесса даже могла себе вообразить, и всякие мысли о расставании таяли, уносимые шорохом листьев. Их первый раз действительно превзошел ее ожидания.

— Лалочка, не нужно думать, как ему отомстить. Ну зачем? — речь крепкого статного мужчины с льдистыми голубыми глазами лилась ласковой, воркующей рекой. — Если бы я решал мстить за каждую обиду, то давно превратился бы в сморчка! Давай сами жить счастливо, не вспоминая о Лукасе. Разве тебе плохо со мной?

Эрик, серьезный и строгий в жизни, как-то незаметно, за считанные дни преобразился в общении с этой женщиной, со всеми окружающими оставаясь собой. Лалия затронула и погладила самые мягкие, самые чувствительные струны его души, играя на них мелодию нежности. А порой адской, чернейшей ревности — Эрик понимал, что ведь и с другими мужчинами Лалия такая же.

Томно и застенчиво глядит из-под изумительных ресниц, загадочно улыбается, кормит вкусностями, в совершенстве зная нюансы кулинарии, элегантно и вместе с тем уютно сервирует стол, ведет неспешные долгие беседы в приглушенном свете, плавно спускает платья, поводя белыми плечами, и браслеты на узких запястьях мелодично звенят...

Эрик не понимал Лукаса, перед обаянием абсолютной женственности предпочитающего нечто шумное, то логически холодное, то истерически буйное. Впрочем, связаться ранее с покушавшейся а Лукаса убийцей отдавало не меньшей экстравагантностью.

Эрик любил абсолютную женственность, соглашаясь про себя, что неистовому Магнусу эта практически пародия на женщину подходит. Но Лукас... Лукас совсем двинулся умом.

И каким же счастливым его помешательство сделало Эрика!

— Что ты, что ты, — Лалия прильнула к Эрику и бережно провела по его плечам. — Мне просто обидно, до боли обидно.

Нежность озарила суровые черты Эрика.

— Я жалею лишь о том, что мы с тобой не связали наши судьбы раньше. Но видно, время пришло сейчас. Хорошо, Лал, я что-нибудь сделаю Лукасу за тебя. Умоляю, не порти лобик тяжкими думами!

Лалия, вздохнув, обняла и уткнулась лицом в плечо Эрика.

В отношениях с Лукасом она любила, а в этих позволяла любить себя. По уму ей стоило перевести все свои чувства сюда, и с каждым днем очарование Эрика в глазах Лалии росло.

А Эрик никому не говорил о своей личной жизни, и только его братья, сестра и Тамико знали о Джунко.

Лалия никогда не появлялась в Городе, и ей даже не стоило подозревать о сопернице, насчет которой Эрик все решил.

Эрик смиренно отправился к Кэйли, надеясь, что богиня простит ему самонадеянную выходку с Робертом. Кроме того, Эрик так и не воспользовался ее щедрым предложением сделать Джунко бессмертной. Получается, Эрик еще ничем не был Кэйли обязан.

Кэйли больше не сердилась на него. Она с превеликим удовольствием считала идеальный женский образ Эрика и обстановку его мечты — общение с изысканными анамаорэ и их фантазиями приносило Кэйли большую радость — и Кэйли предстала перед Эриком во всем блеске своей неотразимости.

А Эрик, не робея, глядя на Кэйли умно и прямо, сказал, что желает для Джунко щедрого мужчину, заботливого и верного, с которым Джунко ни в чем не будет нуждаться. И главное, Эрику хотелось бы, чтобы Джунко почти без следа забыла Эрика и их сравнительно долгую совместную жизнь.

Эрик скорбел о пережитом Джунко в прошлом и не желал доставлять ей новые страдания.

Кэйли слушала его, лучезарно улыбаясь.

— Хорошо, будь по-твоему, Эрик. Я знаю такого человека, он в самом деле человек и сейчас подойдет ей как нельзя лучше.

***

Эрин успела попрощаться с жизнью — растопыренные черные пальцы со всех сторон рвались к ней, черные женщины ухватили ее за платье и потянули его в разные стороны, раздались оглушающий треск ткани, улюлюканья и гортанные выкрики...

Жуткие янтарные глаза демона с малюсеньким зрачком смотрели на Эрин, не отпуская.