Лукас покачал головой.

— Нет, Тами. Марина меня не разводила. И уж явно не насиловала. Марина это и порыв, и рассудительность... Я обожаю твою подозрительность, Тами, но тут она точно не к месту. Прости.

— Хгм. Ну и когда у вас Церемония? — Тамико не могла и не хотела верить в то, что Лукас серьезен. Что он реально влюбился в другую. Тамико хотелось рассмеяться, и она не знала, нервный ли это будет смех или ироничный.

А Лукас не отшутился в ответ. Без заминки он назвал количество дней, положенных до официального разрешения Церемонии, добавив: «Если к тому моменту Марина еще будет любить меня...»

Все последующее рабочее время Тамико изумлялась: Лукас решал дела, включая беседы с посетителями, в два-три раза быстрее обычного, а покончив с ними, опять стал записывать чарующие композиции.

Вечером Тамико поделилась своим наблюдением с Магнусом, и он ответил:

— Ты погоди смеяться. Иногда живешь и ни о чем не подозреваешь, и думаешь, что лихая гулянка продлится долго-долго, а потом встречаешь ту самую и все, — янтарные с прозеленью глаза Магнуса искрились любовью.

***

Лалия так и не стала ничего Эрику объяснять.

На следующий вечер многообещающе чувственно улыбаясь уголками губ, она позвала Эрика к себе. И извиваясь под тяжестью его ненасытного тела, шептала: «Ненавижу!»

Эрик стискивал ее тонкие запястья, до его затуманенного рассудка не доходил смысл ее посыла. Ненавидит… кого? Да и важно ли это теперь?

Лалия давала Эрику то, что не дарил никто прежде, и Эрик чувствовал, что готов на многое ради нее.

А Лалия ненавидела Лукаса за пренебрежение, которым он встретил ее новость. Лукас просто ушел в другой дом, не сказав Лалии ни слова. Предоставил ей покои, словно откупился, а ее ранимая, чувствующая душа его совершенно не интересовала.

Столько лет, уйма переживаний...

Лукас отпустил ее молча, будто давно уже бросил и будто похождения Лалии и вся ее дальнейшая жизнь были ему безразличны.

Его интерес растаял, как снег жаркой весной.

Лучше бы Лукас бесился и восклицал, что никогда ее не простит. Какую жестокость к Лалии он в себе вырастил...

Эрик тоже не получил от Лукаса никакого сообщения насчет Лалии. А не знать о случившемся он не мог. Выходит, брат дал Эрику право на любые маневры в ее адрес.

Холодное презрение или еще более ледяное равнодушие?

Отношение Лукаса к нему самому Эрика не волновало, а вот судьба их с Лалией отношений — да.

И старший брат пришел к младшему.

Лукас принял Эрика невозмутимо, сидя на стуле с высокой спинкой, на его коленях покоилась доска для игры, а Тамико, устроившись у ног Лукаса, обдумывала свой ход.

Кивнув Эрику, Тамико не подумала никуда уходить, предложила ему компот, а когда Эрик отказался, вернулась к размышлениям над игрой.

Лукас все это время выжидающе смотрел на Эрика и, наконец, нарушил молчание первым. Телепатически, чтобы не отвлекать Тами. Его мысли не были ей слышны.

— Ты насчет Лалии пришел? Она совершенно свободна и вольна делать все, что захочет. Я знаю о вашей шалости. Лал мне сообщила, и, признаться, я был удивлен ее выбором. Но если вы вправду сошлись, то я желаю вам счастья. Тамико обо всем в курсе. Она мне очень близкая советница.

Эрик не хотел свидетелей, и замечание Лукаса раздосадовало его. Но он спокойно спросил:

— Значит, ты передаешь права на Лал мне?

— Тебе или ей самой. Я пока оставляю Лал дом, где мы с ней жили, но что-то мне подсказывает, что она недолго там пробудет. Бери Лалию и заботься о ней. Я не могу не отметить, что она куда приятнее Джунко!

Ядовитая шпилька, но Эрик сейчас был не в том положении, чтобы язвить в ответ. Он спросил:

— Ты не намерен объясниться с Лалией?

Лукас аккуратно подпер рукой подбородок, чтобы не задеть локтем азартную Тамико.

— Нет, я не испытываю к вам ревности. Для себя я давно все решил, Лал видимо все тоже чувствовала, и это дало ей право уйти. И вот она ушла. Что мне еще сказать? Но я обещал последовать за ней, вздумай Лалия вновь покинуть Анамаорию. Надеюсь, до драматичной развязки не дойдет, мне пожить охота. Так что очень тебя прошу: береги ее. От нее теперь зависит и моя жизнь.

В это время Тамико решилась, и диспозиция точек на доске сменилась.

Эрик, испытывая сильное раздражение от манер брата и одновременно облегчение — ситуация кристально прояснилась — вышел.

Ледяные пальцы впивались в ее дрожащую поясницу.

Присасывались к ней болезненно-необходимыми щупальцами.

Ванесса взвизгнула — придя к ней, Леон первым делом осведомился, где у нее можно вымыть руки и явно передержал их под холодным краном...

Голос грозный, подавляющий.

— Ты заставила меня потратить мое время вместо того, чтобы прийти ко мне сама, и должна быть наказана.

Ванесса не… хотела... Не могла... позволить Леону такое обращение. Это же полное неуважение!

— Я буду кричать!

Его руки стали теплее. Леон был чрезвычайно горячим, и сторонняя влага быстро испарялась с его кожи.

— Кричи. Без меня ты все равно сгинешь, заблудившись в своих желаниях.

Запах его туалетной воды, мучительный и томный, опять душил Ванессу.

Жесткие пальцы грубо подняли ее юбку и раздвинули ей ноги. Проникли под ткань трусиков.

— Хочу убедиться, что ты хороша и достойна, — Ванесса изогнулась, сама прижимая бесцеремонную руку Леона, откровенно исследующую ее. — Вот так. Будешь теперь меня слушаться, да?

Ванессу ужасно пугала его наглость, но она не сводила враз ослабшие ноги и не отталкивала бесстыжие мужские пальцы.

Она прерывисто дышала, в глазах стояли слезы, а голос сорвался на писк.

— Ты обещал, что все будет иначе...

Ласка Леона стала чуточку изысканнее.

— Допустим. Но это твои планы. Не мои. И ты ответишь за их изменение. Да?

Более мягкий, он был исключительно приятен Ванессе, и она кивнула, мысленно моля, чтобы Леон не останавливался.

Чтобы довел ее до крышесносного оргазма своими длинными и явно опытными пальцами, а потом целовал ее лицо и грудь так, что Ванесса умирала от переизбытка чувств.

Леон творил безумные вещи. Ванессе было ужасно — и так чудесно.

***

— Наденешь вот это, — Леон указал на легкое бирюзовое платье точно по ее фигуре, до колен, без рукавов. — Бюстгальтер не нужен, трусики придумай сама.

Ванесса стояла, беспомощно сцепив руки в замок и склонив голову чуть на бок, приоткрыв пухлый влажный рот. Леон залюбовался тем, насколько безупречно она красива.

***

Они ехали в машине. Ванесса оделась, как Леон ей сказал, и совершенно не представляла направление их пути.

Со своего места она отлично видела, какой красивый у Леона лоб и прямой нос… Чувственные, склоняющие к поцелуям губы… Широченные плечи...

Леон гордо откинулся на спинку сидения и уверенно правил.

Дорога вела... в лес?!

Машина остановилась, лишь когда проехать вперед стало невозможно.

Леон приказал Ванессе выйти, забрал из салона небольшую сумку и подтолкнул Ванессу в таинственно-пугающую чащу, обняв за невообразимо тонкую талию.

На Ванессе были светлые кожаные сапоги до колена.

Леон сообщил:

— Ты можешь сбежать, но пешком до города далеко. Правда, милая?

Ванесса слегка дрожала, запутавшись своих в ощущениях и действительно заблудившись в желаниях.

Леон выглядел таким уверенным, знающим... что ему нужно.

Или что нужно ей?

Ванесса тихо произнесла:

— Я не хочу бежать...

Ответ ее насторожил.

— Посмотрим...

И полушепча, робко, Ванесса спросила:

— Леон, тебе нравится унижать меня?

Черные глаза взглянули на нее в упор.

— Нет, мне нравится играть с тобой. Ощущения такие острые.

— И ты меня не любишь?

— Люблю. Но всякое преступление требует наказания. А ты потратила очень много моего времени впустую.

Ванесса покорно позволила Леону найти нужное дерево, сама подошла к нему и разрешила привязать себя за талию эластичной лентой.