Заткнись, идиот.
Т-т-т-т-т-т-т-т-т…
Патрик резко склоняет голову. На его правом сапоге что-то мелькает. Маленькое, серое… И исчезает куда-то в сторону. Да так быстро, что даже он не успевает уследить куда именно и что вообще это было…
За спиной звучит: т-т-т-т-т-т-т…
Снова оборачивается, но натыкается лишь на прозрачную стену. А под ногами ничего нет.
Т-т-т-т-т-т…
Хватается за боевой посох обеими руками. Вот теперь на спине отчетливо чувствуются мурашки. Что-то здесь точно не так. Но что? Думай, медиокрис, думай.
Патрик быстрыми шагами подходит к обезглавленному телу Кибы, носочком переворачивает его и…
… ничего. Труп, как труп.
— Ты такое разочарование…
Патрик отскакивает в сторону, концентрируется на происходящем. Это какой-то фокус? Кто-то третий вмешался в игру? Чей это голос? Непроизвольно Патрик переводит взгляд на трибуны. Туда, где сидит его дядя. Один из влиятельнейших людей в Вельтешафт. Именно он помог семье Эдвайс стать теми, кто они есть сейчас. Взамен он просил всегда одного — не разочаровывать его. Именно присутствие дяди заставило Патрика предварительно так надавить на Кибу. Не должно было случиться ничего, что повлияло бы на благополучный исход боя.
Рассмотреть дядю Монтано не получается. Он сидит на задних рядах, куда не попадает свет от прожекторов.
— СКОЛЬКО ЖЕ КРОВИ! ПРИДЕТСЯ ДОЛГО ОТТИРАТЬ ЯМУ, НО ТАКОВА ЖИЗНЬ! КИБА ДОЛЖЕН БЫЛ ПОНИМАТЬ ЦЕНУ ВЫЗОВА АРИСТОКРАТА НА БОЙ! ЖИЗНЬ ОБОШЛАСЬ С НИМ ЖЕСТОКО, НО СПРАВЕДЛИВО!!!
Диктор своей пустой болтовней сильно отвлекает Патрика.
Т-т-т-т-т-т-т…
Звук на этот раз откуда-то сверху. Патрик вздергивает голову, но ожидаемо ничего не видит, кроме купола и слепящего света прожекторов.
Руку что-то задевает. Патрик вздрагивает, трясет ее, поднимает к глазам, и…
…снова ничего!
Дрянь. Его панические движения точно заметили.
Спокойно, Патрик. Ты во всем разберешься. Как всегда.
— Ты такое разочарование… Патрик…
Вот опять! Патрик резко отступает на шаг, смотрит по сторонам. На этот раз холод по спине появляется не из-за мерзких ощущений по всему телу, на которые он уже не обращает внимания, а на шипящий, такой знакомый голос где-то под ухом. Это точно дядя Монтано. Его сумма разума необычная. Он единственный, кто может пользоваться телепатией из всех, кого Патрик знает.
Дядя испытывает его? Ему не понравилось, как был убит Киба? Слишком неэлегантно?
Патрик смотрит в дальние ряды, туда, где сидит Магнар.
«Дядя Монтано, вы слышите меня?» — думает Патрик. — «Вы должны понимать, что этот Киба непростой. Я…»
Т-т-т-т-т-т-т…
Снова эти звуки и ощущения по всему телу!
Это плохо. Дядя недоволен, и, похоже, это его рук дело. Патрик пытается поставить заслон на свою волю, но он лишь недавно стал осваивать такую защиту. И это ему дается тяжело. Одно только упражнение по очищению разума от мыслей чего стоит.
Т-т-т-т-т-т-т-т…
Вроде защита работает. Патрик испытывает чуть меньше этих отвратных ощущений. Но непонятных звуков становится еще больше:
Т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т!
Они повсюду.
«Дядя Монтано, я выиграл. Пусть и не самым достойным образом, но не вы ли говорили, что у победы может быть самая разная цена?»
Т-т-т-т-т-т…
Не слушай это, Патрик. Очисти свои мысли. Без паники. Дядя часто испытывает своих «птенцов». Именно так он называет своих учеников.
— Т-т-т-т-т-т-т-т-т-т…
Не получается. Концентрация теряется.
— МЕДИОКРИС ПАТРИК ЭДВАЙС!!! ВЫ ДОЛЖНО БЫТЬ… — пауза, диктор запнулся. — УСТАЛИ ВОЗИТЬСЯ С ЭТИМ НЕДОСТОЙНЫМ!!! УВЕРЕН, НЕ ОТКАЗАЛИСЬ БЫ ПРОВЕСТИ ВЕЧЕР В КАКОМ-НИБУДЬ КИТАЙСКОМ РЕСТОРАНЕ!!!
Дурак, что ты несешь? Как вообще сейчас можно говорить о еде?
— Т-т-т-т-т-т-т-т-т.
Во имя пяти! На этот раз звук более чавкающий, а мерзкое ощущение теперь еще и на языке. Во рту Патрика чувствуется что-то копошащееся, отвратное… Патрик падает на одно колено, сдерживая рвотный порыв.
Смех в ушах.
Дядя смеется над ним. Но зачем? Зачем он позорит его перед всеми?
Патрик рычит, сопротивляясь телепатии дяди, впивается зубами во что-то непонятное во рту, пережевывает, глотает. Он перебарывает в себе отвращение и… Рот снова свободен.
— Хватит! — вскакивает он на ноги.
— Глупец… — звучит в ушах шипящий голос. — Это не я… ты… проигрываешь…
Время будто останавливается. Каждое движение дается с трудом. Очень медленно Патрик разворачивает шею, смотрит на отрубленную голову Константина Кибы.
Его глаза на этот раз открыты и смотрят на него…
— МЕДИОКРИС ПАТРИК ЭДВАЙС ТАКОЙ МОЛОДЕЦ!!!
Патрика прошибает холодный пот. Сердце пропускает удар. Он вспоминает кое-что. Кое-что очень важное, на что он не обратил внимания сразу. Динамики диктора были сильно повреждены Кибой. Их не могли так быстро восстановить.
Вокруг оттрубленной головы бегут отвратные, размером с грецкий орех, серебряные пауки, выбивая мерзкий звук по каменному полу многочисленными лапками:
— Т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т…
* * *
Стеклянные стены вибрируют от напора эмоций и криков толпы. В Яме происходит что-то поистине невообразимое. Даже элитные Вальты повставали с мест и, как изваяния, бледные, смотрят на происходящее.
Шея кровоточит. Я не смог увернуться до конца от удара Патрика.
Все тело болит из-за пуль. Моя нитевая броня далеко не так хороша, как усиленный бронежилет.
Я задыхаюсь из-за длительной задержки дыхания, голова гудит, а от суммы осталось почти ничего. Я истратил ее на «ментальную магию». Почувствовав в этом теле эфир, я понял, что он как старший брат для суммы. Строптивый, суровый, и не прощающий ошибок.
Спасибо Ли. Ты непроизвольно поделился со мной этой силой. Долгие медитации и прежний опыт четко дали мне понять, как я смогу повторить этот трюк. Даже не так. Как я смогу сделать его еще лучше. Уж не знаю, помогла мне в этом сумма «мудрости», но есть острое ощущение, что без нее не обошлось… Даже чувство эфира у меня не из пустого места.
ВЖИИИИИИИИИИИИХХХХ!!!
Струны натягиваются так, что из-под колец на моих пальцах проступает кровь. Стою на одном колене, скрестив руки. Я усиливаю суммой скрученные мотки из нитей так, что они становятся еще и прочной опорой, на которой висит тело…
Тело белокурого красавца медиокриса Патрика Эдвайса висит в воздухе, прямо под потолком, будто распятое — раскинув руки и опрокинув голову на плечо. Гниль подземная! У меня не хватает сил, чтобы окончательно задушить его.
Патрик сопротивляется моему вмешательству в его разум…
Скрежещу зубами, краем глаза смотрю на трибуны. У меня нет сомнений, кто перебил ментальную технику. Я был одним из лучших в Варгоне мастером плетений. И эфирные отзвуки от меня так просто не скрыть. Если я их почувствовал, то как ищейка, не забуду никогда.
Монтано! Сгнить тебе в самой глубокой яме! Все-таки помог племянничку! Вырвал из моих иллюзий.
Патрик стонет, медленно открывает глаза. Его губы трясутся, но сразу же…
…взгляд становится ясным. Он быстро моргает, осматривает оплетенного себя, смотрит на трибуны.
— Киба… ты, — тихо говорит он, — не понимаешь, что наделал.
Не отвечаю. Каждое слово — это потерянный из легких кислород. Меня и так хватит еще на минуту или две. Потом начну резко слабеть.
Не успел. Не успел я пронзить его сердце. Патрик даже под контролем разума сопротивлялся, как безумный. Рвал и метал. Единственное, что я смог — задержать его. Опутать.
Патрик выдыхает что-то кислотно зеленое. Его окутывает легкое облако. Нити таят на глазах, рвутся одна за другой.
Резким движением отправляю кунаи в Патрика. Он с легкостью уворачивается прямо в полете, приземляется и… его ноги подкашиваются. Теперь и он стоит на одном колене.
Тишина…
Трибуны замолкают, не издают ни звука.
