Ли кашляет… открывает глаза:

— Ч… что… п… перед… думал? — пытается улыбнуться он, но больше скалится от боли. — Д… деньги…

— Молчи, — негромко говорю я, концентрируясь на коротких обрывках зубной нити на ладони, придавая ей жесткую форму иглы. Зубочистками тут не отделаешься. Это намного более утонченная работа.

Мимо проезжает одна машина, вторая, третья. Никто не останавливается, чтобы помочь. Лишь один притормаживает, но, увидев трупы, кровь, фрагорцев, дает по газам.

Сажусь на корточки, смотрю в глаза Ли:

— Больнее уже не будет.

Аккуратно стягивая с Ли бронежилет, разрываю остатки рубахи, оголяю ему грудь. Судя по всему, действие крепости тела уже прошло. Быстрое движение рукой и первая игла-нить вонзается чуть ниже ключицы. Еще одна под другой ключицей.

— Что…

— Молчи, я сказал. И прислушайся к своему сердцу. Дай ему расслабиться, успокоиться. Почувствуй тьму и погрузись в нее.

— Бомба… во мне… если… умру… очень… мощная…

Рука с нитеиглой замирает в сантиметре от кожи Ли. Но я быстро беру ее под контроль, повторяю маневр иглоукалывания.

Засучиваю рукава. Целительское иглоукалывание не самая моя сильная сторона. Замедлять свой ритм сердца я мог и без этого, погрузившись в транс. На других же делал это всего пару раз в жизни, когда нужно было замедлить кровотечение.

Тук! Тук! Тук! Тук! Тук!

Видимо, это из-за зелий. Сердце Ли бьет так, будто он бежит сотый километр на марафоне. И именно из-за этого он умирает.

На десятой игле сердцебиение замедляется…

Тук! Тук! Тук…

И либо он точно умирает, либо у меня получается.

— Дыши медленно. Погрузись во тьму, она твоя мать… Она не предаст…

Тук! Тук… Тук… Тук…

Ли закрывает глаза. Он больше меня не слышит и не видит. Уши слышат его дыхание… Его сердце…

Это даст ему еще полчаса. Максимум час.

Встаю, иду к перевернутому минивэну. Хорошо, что огонь еще не добрался до бензобака. Найти свои вещи оказалось просто. В бардачке. Аккуратно завернутый в салфетки палец, выключенный телефон, зубочистки, немного налички.

Так, а где остальные мои деньги? Не понял, где деньги? Не мог же Гэкару их просто оставить… Осматриваю все, что можно в минивэне. Не нахожу. Иду к девятке фрагоровцев, открываю багажник. Ну слава Шииле. Они успели перенести сумки. Вытаскиваю свою дорогую поклажу, оттаскиваю ближе к лесу.

Включаю телефон, звоню в экстренную службу. Хоть вдалеке и слышатся сирены, но я не уверен, что среди них окажется скорая. Сообщаю оператору, где нахожусь, и что человек при смерти, истекает кровью. Подчеркиваю, что это очень важный депутат, добавляю в голос истеричных ноток, чуть ли не плююсь в трубку…

Сбрасываю вызов. Лицо становится непроницаемым. Обыскиваю фрагоровцев. В их тряпках ничего нет. А вот вид их вблизи меня впечатлил. Непонятно, как с такими волдырями и струпьями можно жить. Это все, наверное, невообразимо болит и чешется. Эти… люди… заслуживают покоя. Вряд ли они сами выбрали такую участь. В их машине тоже ничего больше не оказалось. Перехожу дорогу, заглядываю в кювет. Третья машина, на которой приехал Ли, перевернута. Ого, бугатти. Не самая лучшая машина для езды по подмосковному бездорожью и тарана минивэнов, но это объясняет, как Ли успел догнать меня. Он не просто так выбрал машину. Судя по всему, понял, куда меня везут. Трасса до Белоруссии не самый популярный маршрут.

Ладно, попробую доехать на фрагоровской «девятке». Заглядываю в салон, сглатываю. Нет, наверное, лучше пешком. Или бегом.

Хотя о чем это я…

Судя по подступающему ощущению херовости, откат от выпитого зелья будет незабываемым.

Гниль подземная! Мне нельзя тут оставаться. Я совершенно не хочу оправдываться перед полицейскими откуда повсюду трупы. Пусть Ли выкручивается, если выживет. Беру из перевернутой машины куртку, снимаю с раскоряченного трупа Гэкару штаны, носки и обувь. Одеваюсь.

Сначала ухожу в лес, вглубь, потом иду на восток, вдоль шоссе. Но убежать далеко не получается. Я слабею, а сумки становятся все тяжелее и тяжелее.

По плану сутки нужно погулять в лесу, потом выйти и поймать попутку или поискать автобусные остановки. А пока лучше не светиться.

Но этим планам не суждено сбыться. Я просто валяюсь от усталости, считая облака. Хорошо, что в последний момент обустроил себе теплое убежище из мха и еловых веток. И теперь мне не грозит смерть от холода. Разве что от голода.

Не знаю, что это за «синхрониум», но помимо ватного тела и привычной тошноты почти как от всех зелий Исталов, добавляется еще и безумное желание жрать. Просто безумное. Ощущение, что если я ничего не съем, то сдохну. Двигаться я, конечно, могу, но с большим трудом. Последние силы уходят на отрезание ножом головы ужа. Сжираю его сырым. Не люблю змей, из-за их… гастрономических особенностей. Даже потрошённые, без шкуры, органов и головы, они сохраняют жизненные функции. Шевелятся. Надо ли говорить, что от такой сырой пищи в желудке какое-то время не самые приятные ощущения…

Но зато я не сдохну от голода и…

…засыпаю…

Просыпаюсь рано утром, на рассвете от холода. Все-таки сейчас не самый удачный сезон для сна в лесу. Даже мои познания выживальщика не спасут неприспособленного Кибу.

Побитое, но уже работоспособное тело поднимается на ноги. Так, ладно. Придется все-таки спрятать тяжелые сумки. С ними я далеко не доберусь. Интересно, как там Ли? Взрыва я не слышал, значит выжил.

Через пару часов я выхожу к шоссе уже без тяжелой поклажи, какое-то время иду пешком. Редкие машины никак не реагируют на мое голосование. И их можно понять. Вид у меня, как у бомжа обыкновенного. Не хватает только бутылки в руках.

Ближе к восходу солнца добираюсь до поселения. Тут есть автобусная остановка до Москвы. Дожидаюсь автобус. Водитель меня пускать не хочет в таком виде, поэтому приходится выдумывать душещипательные истории и махать деньгами, доказывая, что я не какой-то там голодранец.

Ну вот и все… теперь можно немного выдохнуть.

Время: 16:01

Я сижу на лавке в каком-то парке Москвы. Все еще выгляжу, как бомж. Подкидываю нож в руке. Мимо меня проходит женщина лет тридцати, тащит за руку мальчишку, орущего, что ему купили не ту игрушку.

Они замолкают, проходя мимо меня.

— Бонжур, — начинаю я учить французский, ловко поймав нож за рукоять. — Меняемся?

Протягиваю клинок с окровавленным лезвием, кивая на игрушечного робота. Мальчишка резко затыкается и больше не орет. Мать ускоряет шаг. Провожаю их взглядом…

Шутки шутками, но мне нужно сориентироваться, разработать очередной гениальный план, свергнуть империю, убить короля, получить власть и силу, но…

Вздыхаю. Даже Первым Хранителям иногда нужно отдыхать.

Встаю, иду на запах. Сел я на эту лавочку не просто так. Вот уже десять минут я тренирую силу воли. Кто знает из чего сделана эта шаурма. На вид в этой платке, как тут говорится, галимая антисанитария. Змея была хоть и неприятна, но доверия ей все же больше.

Эх, совсем я расслабился. И это воротит нос тот, кто когда-то ел крыс, червей и насекомых.

Поднимаюсь, подхожу к палатке.

— Одну большую, — протягиваю стодолларовую купюру.

Я не виноват, что это самая привычная купюра для Российского кластера, которая у меня была. С собой я взял десять тысяч долларов.

Улыбаюсь опешившему парню кавказкой национальности:

— Десять баксов твои, если найдешь сдачу. И мяса положи побольше.

Через минуту иду по парку, довольно уплетаю пищу богов, посвистывая незамысловатый ритм. А жизнь-то налаживается. Есть в ней приятные моменты в мелочах. Проглатываю остаток шаурмы. Надо было две брать. Поразительно, как из простых вещей можно сделать такую вкусноту.

Так, я вообще-то ищу магазин электроники. Нужно купить зарядку для телефона, созвониться с людьми, поискать жилье. Но как-то расслабился… Сейчас я выгляжу так, что меня мать родная не узнает. И меня это устраивает. Самое худшее, что может произойти — заберут в отделение полиции, как подозрительную личность. Но встретив по пути два десятка братьев-бомжей, я понял, что всем пофиг.