– Я слышал, что за торговлю с Каспием грозит смертная казнь.

– Угу, но тут Орлов смягчился. Нам удалось доказать, что злого умысла не было и не собирались мы врагам продавать ничего, однако от штрафа Славу это не спасло. Пришлось ему продать все акции, дом, землю, которой владел.

– Кто акции выкупил?

– Часть я. Выскреб всю наличность и пятнадцать процентов приобрел, а остальное – князь Орлов, как приоритетный покупатель. Слава продолжил работать, но уже не как владелец, хотя мы рассчитывали, что со временем все вернется обратно. Не срослось, как видишь.

– То есть у тебя сейчас пятьдесят пять процентов акций компании?

– Пока так, но, боюсь, это ненадолго. Два завода, которым владеет какой-то бывший лавочник, слишком лакомые кусочки для столичного дворянства. Раньше отец твой любые нападки на фирму улаживал, он хоть и принял фамилию жены, но все равно из знатного рода, а сейчас, боюсь, тяжелые времена для меня настанут.

– Очень может быть, – согласился я. – А где ты был, когда родителей убили?

– Сделку заключать ездил, – недовольно поморщился Григорий. – Отцу твоему запретили на несколько лет княжество покидать, пришлось делами за границей мне заниматься.

– Есть предположения, кому родители могли помешать?

– Понятия не имею. Были мысли, что князь в этом замешан, но ведь Славу уже наказали, у него по сути ничего не осталось, зачем тогда убивать его? Если заводы надо забрать, так есть куда более простые способы.

– Как вариант, чтобы сильнее боялись.

– Куда уж сильнее. И так без ведома Орловых в княжестве чихнуть нельзя. Я думаю, надо поговорить со служанкой, которая жила у вас.

– Темнокожая девица? – вспомнился мне первый день в этом мире и заплаканная служанка.

– Нет, с ее матерью – Бертой. Ты же знаешь, что твою маму отец привез издалека? Вместе с ней приехали Берта и ее дочь. Анна была очень дружна с этой женщиной. Я бы даже назвал их лучшими подругами. И если кто-то может сказать тебе что-то новое, то только она.

– Дядя говорил, что за несколько недель до убийства мать просила отца уехать из города.

– Ну дядя твой мог чего угодно говорить, они со Славой почти не общались, но вполне верю в подобное.

– И где мне найти эту Берту?

– Не надо ее искать. Они с дочерью, когда я вернулся в Трехречинск, сами ко мне пришли – им негде было жить и работать. Так что я оставил их присматривать за домом, а сам рванул сюда.

– Я так понимаю, жену и детей ты оставил с ними же?

– Нет, конечно, но к нашей теме это не относится, – поерзал в кресле Григорий. – Я могу привезти Берту сюда.

– А есть смысл? С ней наверняка уже говорил сыскарь. Каменев, если меня память не подводит.

– Княжьему сыску я бы не доверял до конца. В интересах государства они скроют любую информацию.

– Ну, допустим. Когда ты сможешь привезти сюда Берту?

– Да хоть завтра. Сам я, конечно, за ней не поеду, отправлю кого-нибудь, или можем сделать еще проще, накидай мне список вопросов, я у нее выспрошу все и тебе передам.

– Не стоит, не люблю узнавать информацию из вторых рук.

– Наверное, ты прав, к тому же Берта может и не рассказать мне все, что знает. Ну так что, когда?

– Точно не завтра. В ближайшие пару дней тащить ее сюда рановато.

– Я думал, ты захочешь как можно быстрее увидеться с Бертой, – удивился Дементьев.

– Занят я самую малость – в интернате учусь, который тут неподалеку.

– Серьезно? То есть ты сбежал оттуда, как-то нашел мой дом, проник внутрь, и все это для того, чтобы приставить нож к моей шее?

– Шею твою я не трогал, а в остальном все так.

– Отец бы тобой гордился, – невесело улыбнулся Григорий. – Знал бы ты, сколько раз он жаловался, что его сын растет неженкой. Да и сам я тебя помню застенчивым, пугливым юношей.

– Смерть родителей и жизнь в постоянном ожидании смерти заставляют быстро взрослеть, – недовольно кивнул я. Дементьев, видимо, действительно хорошо знал Даррелла, и внезапное изменение характера стеснительного паренька сильно бросалось ему в глаза. – Насчет Берты: предлагаю встретиться через пять или шесть дней.

– Хорошо. Очень надеюсь, что эта женщина расскажет хоть что-то полезное. Смерть твоих родителей стала настоящим потрясением для меня. Убийц нужно найти, и дело тут не только в моих теплых чувствах к Славе и Анне, – дополнил Григорий, заметив скептическое выражение на моем лице. – Мне страшно. Я боюсь, что эти люди не остановятся на достигнутом и попытаются добраться до меня.

– Зря. Если ты все еще жив, значит, никому не интересен.

– Звучит, конечно, обидно, но вполне разумно. Я сам это прекрасно понимаю, но мне все равно страшно. Знал бы ты, каково это – вести дела в окружении дворян. Чувствуешь себя карасем среди щук. Каждый день ждешь, что у тебя все заберут, а самого прикончат. Вот паранойя и развилась.

– Может, поэтому ты жив, а мои родители – нет, – подытожил я. – Значит, договорились, буду ждать вас в течение недели, но тебе придется приехать в интернат вместе с ней. Попробуй договориться о встрече со мной, надеюсь, директор не будет против.

– А если меня не пустят?

– Хороший вопрос, – задумался я. Дементьев по сути не является моим родственником, и не факт, что ему разрешат встречу. – Тогда в ночь на седьмой день считая с сегодняшнего ждите меня в деревне возле интерната. Там вроде постоялый двор был.

– Хорошо, и, Даррелл, пока мы не закончили разговор, хочу, чтобы ты знал – я не в обиде за сегодняшнее. Больше того, я рад, что сын моего друга может постоять за себя и не боится выпавших на его голову сложностей. И вот еще, тебе нужны деньги? У твоего отца, помнится мне, имелся счет в банке, оформленный на Анну, там вроде лежала пара тысяч орлов, и ты, как наследник, вполне можешь эти деньги снять.

– Я несовершеннолетний, к тому же нахожусь сейчас под патронажем интерната.

– Не подумал, давай тогда я тебе хотя бы сотню дам, отдашь, как сможешь.

В благородные порывы людей я не особо верил, Дементьев, скорее всего, хотел меня задобрить, но желание отказаться от предложенной суммы я задушил в зародыше. Деньги пригодятся всегда, и пусть сумма не была какой-то астрономической, но вполне могла помочь мне в будущем. Так что я, особо не раздумывая, дал утвердительный ответ.

– Тебе как, золотом или ассигнациями? – спросил меня Григорий, вращая ручку кодового замка на сейфе, который обнаружился под столом.

– Что удобнее носить?

– С бумажными всегда проще, хотя и стоят они меньше.

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну смотри, – Дементьев вытащил из сейфа небольшой мешочек и пачку бумажных денег. – За один золотой орел, – на стол легла блестящая монетка размером с привычный мне рубль, – дают сто копеек, а за бумажный – всего девяносто.

Ассигнация, которую показал Григорий, явно была изготовлена на печатном станке и имела даже какие-никакие, но степени защиты. Форма купюры оказалась непривычной – квадрат со стороной около десяти сантиметров, на котором был изображен мужчина на троне.

– Бумажные мне больше подойдут.

– Вот и отлично, – кивнул мужчина, отсчитывая нужную сумму. – Может, все-таки принести тебе кофе?

С Дементьевым мы общались почти до самого утра. Постепенно мое предвзятое к нему отношение если не исчезло до конца, то очень сильно уменьшилось. Человеком он оказался хоть и пугливым, но не глупым и в целом не производил впечатление бескомпромиссного дельца, способного на убийство партнера. Да и, если подумать, смерть отца Даррелла принесла ему только проблемы. Насколько я понял, на заводы Григория положил глаз сам князь, что автоматически усложнило жизнь бывшему лавочнику.

Естественно, полностью отбросить мысль о причастности Дементьева к убийству я не мог, но и вероятность этого была очень небольшой. Опять все пришло к тому, откуда началось – мне так и не удалось узнать, кто желает моей смерти. Оставалось только надеяться, что служанка матери расскажет хоть что-то, способное навести меня на нужный след.