И короткое ожидание вознаградилось с лихвой – на тренировку наставника действительно стоило посмотреть. Завершив отработку довольно простых ударных связок, Алексей вдруг многократно ускорился и начал выдавать по-настоящему взрывные комбинации. Длилось это недолго, а сразу после такого своеобразного боя с тенью мужчина приступил к какому-то акробатическому безумию. И глядя на то, как наставник в прыжке поднимается на два, а то и больше метра, я точно понимал – обычный человек на такое не способен физически.

– Вот это сила, да? – отвлек меня голос Витька. – Говорят, если закончишь обучение, то сможешь так же. Ух, вернусь в деревню, подпрыгну так же – все ахнут!

– Ну да.

– Ты чего такой угрюмый? – спросил паренек и потащил меня дальше, показывать достопримечательности интерната.

Отвечать я не стал. Да и что я мог сказать? Общаться с подростками, когда тебе тридцать – прямо скажем, не слишком интересно. Но мне нужен был человек, готовый делиться информацией, так что приходилось терпеть.

За оставшееся до отбоя время Витек показал мне все доступные для курсантов места. Заглянули мы и в столовую, которая, кстати, была открыта всегда, и при желании перекусить здесь можно было в любую свободную от занятий минуту. Правда, в чем причина такой доброты, выяснить не удалось – здесь осведомленность всезнающего пацана спасовала.

Также мы посетили окрестности женского общежития, и, судя по загадочной улыбке Витька, он не отказался бы побывать внутри этого одноэтажного здания. На вопрос, не рановато ли ему про девушек думать, мой сопровождающий резонно заметил, что у него все братья в шестнадцать себе жен брали, а Витьку уже почти четырнадцать. После этого парнишка, весело подпрыгивая, побежал дальше, периодически останавливаясь, чтобы рассказать про очередное строение.

Вообще, если говорить про архитектуру всех зданий интерната, то двумя этажами мог похвастаться только административный корпус, где жили руководство и наставники. Все остальные строения мало того что особо яркими красками и причудливой архитектурой не хвастались, так еще и были очень низкими.

За время нашей экскурсии постепенно стемнело. Повсюду зажглись большие белые шары, хорошо освещая дорожки и растущие тут и там деревья, а вскоре прогудел гонг, извещая курсантов, что через час наставники придут в казармы с проверкой. Пришлось нам с Витьком сворачивать прогулку, к тому же все наиболее интересные и важные места он успел показать.

Мое возвращение в казарму одногруппники восприняли с явным неудовольствием. Видно было, что в моем присутствии они чувствовали себя неуютно. Это выражалось через злобные шепотки, дистанцирование и общую напряженность в помещении. Но, к счастью, человек быстро ко всему привыкает, и через какое-то время пацаны несколько расслабились, а затем вообще перестали обращать на меня внимание.

Большие механические часы над входом в казарму показывали, что до отбоя оставалось еще минут пять. К этому сроку внутри собрался весь личный состав – все шестнадцать человек. Ровно в одиннадцать открылась дверь, что послужило сигналом к вечерней проверке. За месяц обучения пацанов отлично выдрессировали, и они за несколько секунд построились в одну шеренгу возле своих кроватей. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.

Наставник, который и стал причиной переполоха, окинул взглядом присутствующих, убедился, что все на месте, после чего, не говоря ни слова, покинул помещение. Почти сразу после этого послышался шорох расстилаемых постелей, а через пару минут висящие под потолком шары погасли, оставив нас в темноте, разбавленной только светом луны, пробивающимся сквозь окна.

Мои опасения, что ночью мне могут устроить «темную», не оправдались. Хоть Витек и убеждал меня, что одногруппники скорее себя отлупят, чем поднимут руку на дворянина, верилось в это с трудом. Страх дело такое – долго он не продлится, пройдет еще пара дней, и пацаны убедятся, что за мной никого нет, и начнут пробовать на зуб. Классовая ненависть просто так не исчезает.

В общем, спал я плохо, просыпаясь от каждого подозрительного шума, но чаще всего это был либо храп, либо несварение у толстого парнишки, лежащего через две кровати от моей. Лишь ближе к утру я наконец нормально заснул, но почти сразу громкий гонг поднял меня с постели.

С трудом проколупав глаза, я охватил взглядом голые кирпичные стены, ряды коек, кучу пацанов под одеялами, и тут мой непроснувшийся мозг сделал для себя какие-то выводы и решил, что я, наверное, в армии, сейчас у нас учебная тревога и, если профукать подъем, можно неплохо так огрести от сержантов. Отбросив в сторону одеяло, я начал судорожно искать форму, сапоги, портянки… не нашел, естественно, а потом услышал вопрос Витька:

– Ты че как ошпаренный? Я обычно так же прыгал, когда батя на меня ведро воды выливал, приснилось что?

– Ага, приснилось, – ответил я, тяжело дыша. Да уж, армия дело такое, даже если захочешь – хрен забудешь.

Так начался мой первый полноценный день в интернате.

В столовой, где, в принципе, очень неплохо и, главное, сытно кормили, мне удалось рассмотреть весь состав первого курса. За двумя длинными столами сидели мальчишки в зеленой и синей форме. Чуть дальше имелись практически пустые столы, предназначенные для старших курсов. Места для женских групп находились на некотором отдалении и сейчас были заполнены лишь на треть.

Судя по всему, весть о том, что в интернате появился отпрыск благородных родителей, успела разлететься со скоростью лесного пожара. Иначе как объяснить то количество внимания, уделяемого моей скромной персоне. Разговоры в столовой не возбранялись, так что гул здесь стоял неслабый. Особо громкие шушуканья раздавались со стороны девушек, но в конце концов их наставник – высокая девушка с длинными темными волосами – не выдержала и быстро навела порядок, так что дальнейший прием пищи проходил в относительной тишине.

Рассматривая всех троих кураторов, что следили за порядком в столовой, я отметил, что они чем-то походят друг на друга. Возможно, их роднила полувоенная форма, практически одинаковая что у мужчин, что у девушки, но было и нечто другое – манера поведения. Несколько напряженные позы, постоянная готовность к любым неожиданностям. Невольно у меня появилась ассоциация с взведенным капканом – чуть тронь, и реакция будет мгновенной. Интересно, они чего-то опасаются или это их обычное состояние?

Сделав себе зарубку на память, понаблюдать за наставниками, я доел наваристое мясное рагу и хотел было встать из-за стола, но был остановлен Витьком, который, видимо, решил взять надо мной опеку и теперь всегда ошивался где-нибудь поблизости. Вот и сейчас он сидел рядом.

– Подожди меня, ты же не знаешь, куда идти.

– Ты вчера показал мне учебный корпус, не заблужусь, наверное.

– Ну да, – задумался Витек. – А внутри-то ты не был.

– Чего, балабол, друга себе нашел? – спросил крепкий парнишка напротив, явно ожидая моей реакции. – Ты, барчук, с ним аккуратнее, стащит у тебя из шкафа чего-нибудь, и лови его потом.

– А ты, наверное, на своей ферме всех коров перетрахал? А, Берт? – подмигнул Витек, приставив к голове руки, изображая рога.

– Я тебе, гаденыш, – понизил голос Берт, – язык вырву.

– Давай! Мы тебя с Дарреллом размажем! Да? – Витек с надеждой посмотрел в мою сторону.

То, что этот мелкий говнюк приплел меня к своим разборкам, мне, конечно, не понравилось, но слить его сейчас – означало потерять авторитет, которого и так еще не было. Пришлось впрячься за болтливого пацана.

– Не лезь к нему, – сказал я ровным голосом.

– Зря ты с ним возишься, – не стал вступать в конфронтацию Берт. – Он тут всем как кость в горле.

– Учту.

Сразу после завтрака у курсантов начинались занятия, но прежде чем мы нестройной толпой, возглавляемой Леонидом, отправились в учебный корпус, я отвел Витька в сторону, чтобы нас никто не мог услышать:

– Ты, часом, ничего не перепутал? – задал я вполне резонный вопрос.