Нет!
Ужель приехал я к невесте,
Чтоб отобрал ее Хуан?
Чтоб унизительный обман
Лишил меня, идальго, чести?
Чтоб я до старости шутом
Остался в университете?
О, вспомни о другом обете,
Ненарушимом и святом!
Коварный город Саламанка!
В Валенсии такого нет
Лукавства. Там казалось мне,
Что ты в душе валенсианка.
Как! Выйти замуж за глупца,
Тупому подчинись насилью?
Мне говорили про Кастилью,
Что здесь холодные сердца.
Я, простодушный человек,
Не верил этим разговорам.
Проклятый снежный край, в котором
Ты стала холодна, как снег!
Что ж, в этом шутовском кафтане
Я здесь останусь навсегда.
Пусть он краснеет от стыда
На благородном Гарсеране.
Я стал и впрямь шутом для всех,
Посмешищем для деревенщин.
Так, унижаясь ради женщин,
Шуты имеют здесь успех.
Какие принял я мученья,
Тебя, неверная, любя!
Ведь я, Фульхенсия, тебя
Любил до умопомраченья!
Я верил, что и я любим,
А по ночам, тоской томимый,
Я голос вспоминал любимый
И страстно наслаждался им.
Был для студентов скоморохом,
Ослов, мужланов развлекал
И бессловесно потакал
Их глупым шуткам и подвохам.
Два месяца я день за днем
Сносил насмешки и побои.
Но я был здесь, я был с тобою,
И мне казалось: мы — вдвоем.
Теперь спокойно и сурово
Ты говоришь мне, что родня
Тебя отнимет у меня
И выдаст замуж за другого.
Фульхенсия, поверь мне: впредь
Тебе я докучать не стану.
Валенсианцу Гарсерану
Одно осталось — умереть.
Нет, я тебя не потревожу,
Пусть будет рад твой старший брат.
Тебе ж оставлю мой наряд,—
Так змеи сбрасывают кожу.
Я скоморох поддельный, мнимый!
Эй, люди, Селия, Хуан,
Октавио! Я — Гарсеран!
Эй, слушайте…
