— Не больно-то и скучали, — буркнул Калина. — Чего ты прицепился? Нет уже твоего схрона, есть только мой! А его — кому хочу, тому и отдам! Договор наш кончился!

Михалап, наверное, от досады и для моральной поддержки, схватил со стола сырник и, яростно жуя его, гугниво наехал на мага:

— Тут моя телиторья — чего без спрося ходишь?

— Не к тебе я пришёл. К хозяйке! — отмахнулся тот, игнорируя реплику Калины.

— А я тебя не приглашала! — возмутилась Арония. — Если клад ищешь, Ратобор, так его тут нет!

— А чего его искать? Калина его к рукам прибрал, хотя не имеет на то права! — пожал плечами маг. — Это наш с Ариной схрон! С каких это пор мертвые кладами владеют? И распоряжаются чужим добром?

— С такой поры, как приставлен к ему! А чо? Надоть было клад служилым отдать? — повысил голос Калина. Да так, что стёкла в окнах задребезжали. — Они-то тута с какого боку?

— С того боку, который по закону! — подключился к спору ещё и Чуров. — Поскольку клад обнаружен в лесу, то есть — на территории, принадлежащей государству, значит, он государству и принадлежит! И я — как «служилый», — представляющий здесь интересы государства, обязан изъять этот клад и передать его державе!

Опять своё? Арония ведь считала, что майор пришёл сюда, чтобы ей помочь, а не представлять тут державу и закон!

Кстати, идея — об экспроприации клада в пользу государства, у Чурова возникла стихийно. А что? Отличный выход! Аронии этот клад не нужен. Не Смугляку же его отдавать! И, тем более — не Ратобору, который добыл его незаконным путём.

Все, обозлившись, сгрудились вокруг стола. За которым восседал представитель государства над чашкой кофе.

Калина считал, что клад может принадлежать только Аронии, дочери Арины, и хотел передать его ей.

Михалап хотел непонятно чего — золото ему всегда напрочь крышу сносило.

Ратобор — ясное дело, мечтал заграбастать всё царское добро немереной цены себе.

Не хватало здесь только мавра, с его непомерной наглостью и жадностью. Может и он скоро примчитсся сюда в своей нелепой чалме? Или Ратобор каким-то образом его устранил? Каким — не хочется и думать. Уж больно вальяжен и самоуверен.

И тут Арония заметила, что у мага на шее авязан белый в чёрную крапинку мужской платок, сколотый чем-то очень похожим на чёрный смарагд мавра…

— Вот как? Государству, значит, мой клад принадлежит? — хмыкнул Ратобор. — Насчёт этого у меня особое мнение!

— Это сколько угодно, господин Ратобор! — ехидно отозвался майор, хлебнув ещё кофеёчка. — Законы это позволяют — иметь особое мнение. А соблюдать законность и оберегать тех, кто подвергается отъёму государственного имущества — это мой прямой служебный долг. Имею честь представиться — майор полиции Чуров Владислав Богданович, — приложив руку к воображаемой фуражке, сказал он. — Участвовал в ночном рейде на вашу криминальную поляну. И в разгоне всякой шушеры, покушающейся на государственное имущество и похищающей людей.

— Впервые с таким ретивым служакой сталкиваюсь, — хмыкнул Ратобор. — Даже на дом приходит исполнять свой служебный долг — на чашку кофею.

— Меня сюда пригласили, — отозвался с превосходством майор. — В отличие от некоторых.

Некоторыми себя, наверное, посчитал и Калина. От чего малость пошёл рябью.

— А с чего вы взяли, што клад у меня? — вдруг заявил он.

— Так ты ж сам про то сказывал! — удивился домовой. — Давеча!

— А я пошутил! — не моргнув глазом, сказал тот. — Нет у меня никакого клада! Может, его Смугляк уволок к себе в Африку? Аль ты, Михалап, в своём мешке унёс! — усмехнулся он. — Он же безразмерный! Хучь пять сундуков вместит!

Видать, сильно майор его зацепил — на всех обозлился. Вспыльчивый этот Калина.

— А чего это сразу — Михалап унёс? — обиделся домовой. — В ём токмо мои струменты и есть, — заявил он и грохнул оклунком об пол.

Тот развязался и оттуда высунулась наружу потемневшая ручка пилы, старинный узорчатый молоток и ещё какие-то ржавые железяки. Как он ими работает?

— Вот, видали? Там боле нету ничего! — обиженно сказал домовой. — Токмо вот ето дедово наследие. И оно похлеще всякого клада будет! Древнючее — спасу нет! — гордо заявил он.

— Михалапушка, да не громыхай ты тут! — улыбнулась Арония. — Никто тебя и не подозревает.

— Ага! Это я так, к слову сказал, — угрюмо кивнул Калина. — У Смугляка этот клад ищите!

— Словеи-то себе выбирай! — буркнул домовой обиженно и, отпихнув ногой оклунок, схватил со стола ещё один подгоревший сбоку сырник — для успокоения нервов.

— А почему ты считаешь, что Калина взял клад, Ратобор? — обернулась к нему Арония.

Спросила в пику Чурову, вступив с магом в какие-то глупые обсуждения. Пусть майор не зазнаётся! Пришёл сюда законность соблюдать, видите ли! Как и тогда, посадив её в обезьянник!

— Что не Смугляк взял, я лично проверил! — охотно ответил маг. — Когда клад исчез с поляны, а вместе с ним и мавр, я именно его и заподозрил в краже. И увязался за ним в Африку. Там побывал и в его дворце, и с его немалой семейкой познакомился! — усмехнулся он. — Клад он не брал — убедился точно! И насчёт домового я не сомневаюсь — он хоть и хитрая бестия, но на такое не решится, — насмешливо покосился он на недовольного Михалапа. — Так что остаётся только Калина! Я и место знаю, где он теперь клад спрятал. Да взять его не могу. Опять всё та же песня — он закрыт на Арину. Она для него всё ещё жива, — вздохнул маг. — Вот я сюда вслед за Калиной и пришёл, — пояснил Ратобор. И вдруг слабым голосом проговорил: — Арония, ты позволишь мне присесть? Устал я — до самой Африки бегал, не ближний свет. Я не говорю тебе — позволь мне сесть, а пока лишь присесть, — усмехнулся он, подмигнув ей и ехидно взглянув на Чурова.

Майор насупился. А Арония про себя хмыкнула — как же, устал он. Выглядит так, будто только что из парикмахерской вышел. Да ещё этот кокетливый платок со смарагдом…

Однако, в в пику зазнавшемуся майору, пришедшему сюда защищать государственные интересы, хотел позволить рассесться тут Ратобору. Пусть позлиться! Но только открыла рот, как маг, не дожидаясь этого позволения, вальяжно уселся за стол напротив майора.

— И вы тоже садитесь, — предложила Арония Михалапу и Калине. — А я сейчас варенья принесу. Что предпочитаете — кофе, чай? — спросила она радушно непрошенных гостей.

— Мне кофе, пожалуйста, дорогая! — сказал Ратобор. — Со сливками, пожалуйста, — покосился он на чашку Владислава.

— Чаю давай, — заявил домовой, садясь прямо на пол рядом со столом. — Ну его, кофей — горечь в ём одна горелая! — И добавил, в ответ на удивлённые взгляды присутствующих: — Не люблю я енти стулья! Куды там ноги-то девать?

И так уютно поджал под себя ноги в юфтевых сапогах, что все только хмыкнули. Мол, может, в этом и есть резон?

Лишь Калина — молча поклонившись Аронии, так и остался стоять у стены — наполовину находясь в ней. И ничего себе не потребовал. Призракам, наверное, напитки противопоказанны. Да ещё и горячие. И так ведь душа неуспокоенная горит и слезами обливается.

Арония, кивнув, вышла из комнаты, видно — в кладовку подалась, за вареньем.

И тут-то с Ратобором произошла трансформация — с него напрочь слетела вся его вальяжность.

— Что-то ваш рейд немного затянулся, гражданин майор! — проговорил он, нехорошо сверкнув на него зелёными глазами. — Не пора ли сваливать отсюда? На работу, например.

— Охота на клад взглянуть сначала, — лениво хмыкнул тот.

— Не стоит беспокоиться. Государству, чьим представителем ты являешься, клад не принадлежит! Некоторые вещи, входящие в него, созданы ещё при фараонах! Где было тогда твоё государства с его претензиями? Ещё и в проектах не существовало! Да и Калина клад тебе не отдаст, учти! С какой стати?

— Притчём фараоны? А земля эта, где его зарыли, всегда была рус… — попытался вклиниться майор.

— Да что ты об этом знаешь? — полоснул его гневным взглядом маг. — Ту землю, что под кладом, я ещё при царе выкупил. Она моя! Поместье я хотел там строить, да тут власть сменилась! Вместо благородных царей и дворян сели на трон подлые стервятники и мечтательные дураки! Нынче правтот, у кого за спиной стервятник есть. А всех дураков они извели! Они и пишут законы!