– Даже если и так, что в этом дурного?

Гор пожал плечами и снова промолчал.

– Да что ты понимаешь? – раздражение росло и росло, грозя вырваться наружу, – что ты можешь понимать в любви матери к сыну? Ты, который никогда не имел собственных детей?

– Жестоко обвинять меня в этом, – тихо сказал имн.

А Миральда вдруг подумала, что сейчас не время для споров.

– Прости, – буркнула она, стараясь не смотреть Гору в глаза, – я ночница, и должна быть мудрой. Ты предлагаешь немного подождать?

Он кивнул и, не говоря более ни слова, подошел к обочине и уселся на вывернутое из земли дерево, что валялось вдоль дороги.

Миральда присела рядом, но тревога не давала ей покоя: она то и дело ерзала, вставала, поглядывала на полуночное небо. Под черепом тугими ударами пульса билась все та же мысль – Хаттар, пусть он останется жив, мой Гил… Что бы он ни сделал… И я, что я могу сделать, чтобы Магистр не получил его, как бы нечестно это не выглядело?

«Да что я себя извожу?» – она нервно похрустывала пальцами, – «то, что я обещала Магистру, этому страшному созданию, ровным счетом ничего не значит! Ведь я – темная нелюдь, и дурак тот, кто доверится болотной ночнице… Или же магистр прекрасно знает об этом, и рассчитал все заранее? Но что тогда ему, побери меня зеркальник, нужно?!!»

Миральда бережно, слово к слову, перебрала в памяти всю их беседу и, к собственному ужасу, поняла, что совершенно не может угадать истинных намерений магистра Золия. То, что он сделал все, чтобы мир катился в пропасть – это было вне сомнения. Но вот рассказать о жертве, да еще и болотной ночнице под честное слово? Вот это уже казалось действительно странным… Или же оно было, как было, и Золий действительно поверил в то, что она уговорит собственного сына добровольно взвалить на свои плечи все бремя Отражений?!!

Она покачала головой. Нет, решительно, невозможно было понять, чего же на самом деле хотел Магистр…

– Гляди!

Гор указывал рукой куда-то в россыпь звезд. Ночница посмотрела – и дыхание застряло ершиком в горле: изящная, отливающая серебром крылатая фигурка приближалась, стремительно увеличиваясь в размерах. Еще один дракон? Обещанная им помощь?..

Гор поднялся и принялся подпрыгивать, кричать и размахивать руками, пытаясь привлечь к своей персоне внимание чудовища. И – чудо! – его старания увенчались успехом: совсем низко мелькнуло белоснежное чешуйчатое брюхо, страшные когти, ветер, поднимаемый крыльями, пригнул макушки деревьев…

Изогнув шею, дракон опустил морду почти к самой земле, из ноздрей вырывалось морозное дыхание, тут же оседающее инеем на дороге. А Миральда снова увидела волшебные, пылающий синим огнем глаза, и в них жила мудрость прожитых веков. Черные зрачки сузились, стали злыми, колючими – прямо как у рассерженной кошки.

– Я слышала песнь побежденного, – прозвучало над ухом Миральды, – это ты, ночница, пытаешься повернуть вспять то, что катится к завершению?

Она кивнула.

– Любопытно.

Пасть, торчащие клыки, каждый размером с человеческую руку, оказались совсем близко; Миральда ощутила, как побежал по коже морозец. Все-таки недаром этих драконов зовут снежными…

– Многие твари болот одержимы жаждой крови, – задумчиво произнесла драконица, – отчего же ты не со своими сестрами?

Ночница задумалась – всего на миг. А затем ответила:

– Те, кто был человеком и помнит, не пошли на людские земли. А я… Меня слишком многое связывает с прошлой жизнью, и я не забыла ее даже в Кайэре.

Смешок. Немного удивленный, но добродушный.

– Ты странное создание, ночница. Все цепляешься за то, кем уже никогда не будешь… Впрочем, медлить нечего. Забирайтесь ко мне на спину.

Миральда переглянулась с Гором. Имн улыбался, глядя на драконицу, как на чудо небесное. Впрочем, разве это не было именно так?

– Э… Нам нужно… – начала было ночница, но мягкий драконий голос перебил.

– Я знаю, куда. Колодец памяти, да? Нет, я не читаю ваши мысли, но мы всегда знали о страже последних дней.

– Значит, вам известно и о жертве? И если на краю времени, на пороге мира…

Синий глаз многозначительно подмигнул.

– Известно. Всегда было известно.

…Потом они полетели. Ветер хлестал в лицо, грозя унести прочь, Миральда изо всех сил цеплялась за костяной гребень. Впереди Гор прижался к острому шипу, обхватил его руками и – что было совсем удивительно – зажмурился. Похоже, парень боялся даже взглянуть на земли, проплывающие далеко внизу.

«Значит, Магистр не солгал насчет колодца», – подумала Миральда, – «даже не верится… Но, возможно, он солгал в чем-то другом?»

Ночь была на исходе, когда драконица плавно опустилась на площадку, неведомо кем и когда вырубленную в грузном теле горы.

– Идите.

Миральда соскользнула по гладкой шее вниз, огляделась: там, где устремлялась к небу каменная твердь, чернел вход в пещеру.

И снова оживали перед глазами картины далекого прошлого: она, Миральда, и Шениор д’Амес, последний король Дэйлорона, сидят под раскидистым дубом. Крепкая рука дэйлор обнимает ведьму за плечи, и оттого на душе делается тепло и уютно… Что он рассказывал ей тогда, в ту, последнюю ночь? О далекой волшебной стране, где тянутся к солнцу деревья-стражи, о колыбели великих воинов, что прячется высоко в горах за пределами Великого Леса… А потом – отравленный магией дождь, то, что позволило Императору завоевать древнее королевство. И не осталось ничего, кроме воспоминаний да еще, может быть, слабой надежды.

– Идите же, – повторила драконица и, грациозно скользнув вниз по крутому склону, светлой тенью полетела прочь.

Миральда провожала взглядом крылатую фигурку, пока та не растворилась в предрассветной дымке. Затем, вздохнув, поглядела на небо, где одна за другой бледнели и гасли звезды.

– Рассвет близится, – сказала она вслух, – нам пора.

Но все же помедлила еще немного: и вершины гор, одетые в снег, и сизый туман, одеялом укутавший подножия каменных исполинов, и облака, жиденькими мазками тронувшие сумеречное небо – все казалось ей удивительно красивым. И болью под сердцем отзывалась мысль о том, что для болотной ночницы Миральды впереди нет ничего, кроме пустоты и небытия.

Рядом вздохнул Гор, и это вернуло Миральду к действительности.

«В конце концов, другие будут жить, и это небо, и горы, и даже эти крошечные травинки, которые непонятно как сюда попали… А главное – Гиллард. Даже если Магистр найдет его, он никогда не согласится добровольно стать на его место… Горе тому, кто поверил болотной ночнице!»

Улыбнувшись своей мысли, она решительно двинулась ко входу в Гнездо куниц.

… Чернота, заполонившая вход, оказалась всего лишь иллюзией. Они медленно шли по широкой галерее со множеством ответвлений, и с потолка лился серый сумеречный свет. Здесь было чисто и тихо, словно дух Старшего продолжал заботиться о колыбели воинов, и Миральде то и дело казалось, что дэйлор – никуда не ушли, и вот-вот наткнутся они на молодого воина в кожаных штанах и куртке, с иссиня-черными волосами, заплетенными в тонкие косички.

«Но когда мир очистится, они вернутся», – подумала она, – «все к лучшему. Жизнь одной-единственной ночницы – это не такая уж большая цена за жизни двух народов…»

Миральда выпрямилась и пошла быстрее. Грусть уходила, на сердце воцарилась легкость; так бывает, только когда все решено и не над чем ломать голову. Рядом нерешительно кашлянул Гор.

– Куда мы идем?

– К колодцу памяти, – беспечно ответила ночница, – думаю, что мне несложно будет его найти. Не забывай, я же чувствую воду.

Она не лгала. Издалека, из хитросплетения лабиринтов, веяло сыростью, что была сродни болотной, и Миральда шагала ей навстречу – словно к старой знакомой.

Клубок тоннелей покорно распутывался, светлые коридоры вились бесконечной чередой – и также светло было в душе болотной ночницы.

Наконец они добрались до небольшого проема в каменной кладке. Судя по всему, это была потайная дверь, которую забыли закрыть; а дальше начинался темный, сырой тоннель.