Брат воспринял эту новость с завидным спокойствием, в отличие от своей спутницы:

— Николетта, ты не можешь здесь остаться!

— Почему?

— Ты же не взяла с собой ни платьев, ни белья! — В голосе подруги проскользнул прямо-таки первобытный ужас. — Пусть Лас остается!

С таким же успехом я могла оставить тут нашу лошадь, чтобы она сама все организовала: выслала отцу на подпись банковский чек для оплаты, погрузила на себя семена и привезла их в имение. При брате говорить этого не хотелось, поэтому я отвела Алисию в сторону и грозно зашептала:

— Я хочу получить семена, а не искать потом Ласа по всему Земску.

— Ну что ты теряешь? Не привезет он эти семена — через несколько дней съездишь за ними сама.

— Алисия, посмотри мне в глаза: с чего это вдруг ты вздумала его защищать?

Подруга упрямо отводила взгляд:

— А с того, что это ты с твоей матушкой сделали его таким! До сих пор ходите за ним и убираете игрушки, а потом удивляетесь, чего это наследник совсем не интересуется хозяйством! — Она выпалила все на одном дыхании, даже порозовела от волнения.

Хм, может, она в чем-то и права.

— Ладно, допустим. Но что он такого сделал или сказал, если ты вдруг переметнулась на его сторону? — мысль о том, что я все это время упускала какие-то тайные качества своего брата, не давала мне покоя. Но партизанка молчала. Нечисто дело. — Хорошо. Пусть остается. Лас? Лас?! Куда он делся?

Лас нашелся в кондитерской неподалеку: каким-то образом за краткое время он умудрился разжиться местной газетой, купить себе чашку чая и пару пончиков. Алисия посмотрела на меня многозначительно: «Вот видишь!» Я ответила ей взглядом: «Способность добыть пончик еще ничего не значит».

Потратив полчаса и два метра нервов на то, чтобы объяснить брату, что от него требуется, я пообещала Алисии вернуться через пятнадцать минут, чтобы мы могли отправиться домой в ее карете. Но, когда вернулась, ни Алисии, ни кареты на месте не было…

Я стала растерянно оглядываться, и тут меня окликнули:

— Леди Николетта! — Из толпы вынырнул господин Клаус. Хорошенько рассмотрев покупки, которые совершили на ярмарке, мы в легком потрясении замерли на несколько секунд: и я, и фабрикант держали за руль по велосипеду…

Господин Клаус пришел в себя первым:

— Сэр Гвидон и леди Алисия попросили меня довезти вас до дома: у них вдруг возникли какие-то срочные дела, — пояснил он, старательно игнорируя факт наличия велосипеда у меня в руках.

— О боги, ну что вам стоило отказаться! — в сердцах воскликнула я.

— Еще не поздно, и если вы мне позволите, я могу сделать это прямо сейчас, — сменил тон фабрикант.

Я тут же умолкла. Да, нехорошо как-то: человек соглашается терпеть мое присутствие вплоть до самого Кладезя, а я тут устраиваю сцены.

— Извините. Просто я никак не ожидала…

— Надо заметить, у вас очень странная дружба…

— Вы меня очень обяжете, если в следующий раз скажете то же самое в присутствии Алисии. Если бы я знала, то не стала бы покупать велосипед, — вслух посетовала я. Может, попытаться оставить его Ласу?

— Не волнуйтесь, оба велосипеда поместятся в моей коляске, — смягчился фабрикант.

— Боюсь, что тогда мне придется бежать следом: с вами же еще сестры.

— Они решили на пару дней задержаться в Земске у приятельницы Филиппы.

Я открыла рот. Закрыла рот. То есть он хочет сказать, что возвращаться нам придется вдвоем? Алисия, надеюсь, ты сейчас икаешь и чешешься.

На привязывание велосипедов к коляске у нас ушло около получаса. Весь процесс напоминал игру двух детей с конструктором-головоломкой. Когда головоломка была собрана, коляска приняла угрожающий вид противопехотного сооружения, а мы с фабрикантом начисто избавились от желания разговаривать друг с другом еще минут на сорок.

Господин Клаус правил, а я, неблагодарная, тем временем думала, что пора бы ему бросать ездить в летней коляске: как-никак осень на дворе. По истечении вышеупомянутых сорока минут фабрикант «галантно» повернулся ко мне:

— Леди Николетта, извините, конечно, но не могли бы вы не так сильно стучать зубами: повозку трясет, и меня начинает укачивать. Там за сиденьем есть плед.

Какой, оказывается, скрытный тип.

— Очень любезно с вашей стороны, — не могла не отметить я. — Но мне просто любопытно: если бы вас не укачивало, как скоро я узнала бы о существовании пледа?

— Как только признались бы, что замерзли. — Господин Клаус краем глаза следил за тем, как я заворачиваюсь в плед до самого подбородка. Ну и пусть, красоваться тут, кроме придорожных лопухов, не перед кем.

— То есть никогда…

Отлично. Дружественная обстановка сгущалась. Мысленно я пообещала держать себя в руках, чтобы меня не высадили на каком-нибудь перекрестке. Лучше уж промолчать лишний раз, чем потом брести по безлюдной дороге в кромешной темноте.

— Иногда полезно признавать свои слабости… порой даже необходимо. Но я вижу, для вас это представляет определенные проблемы.

— Могу поспорить, что для вас тоже.

Фабрикант искренне расхохотался:

— Да, мужчины такими проблемами мучаются не в пример чаще женщин.

— Никто, по крайней мере, не берется их в этом упрекать.

— Ну не скажите… — Он как-то сразу посерьезнел. — Из рассказа леди Алисии я понял, что вы купили семена мари. Не боитесь, что вас обманут?

— Я все проверила. — Мне не удалось избежать хитрой улыбки, точно так же как и удержаться от рассказа о проведенном эксперименте.

Выслушав историю, фабрикант снова расхохотался, распугав при этом птиц в придорожных кустах. Образ холодного дельца рушился на глазах.

— Могу обрадовать вас только тем, что озимая марь действительно существует. Но вот растение, выращенное с помощью магии, будет отличаться от реального.

— Пусть так, но я сделала все, что смогла.

— И при этом не побоялись доверить доставку семян брату?

Вот что мне сейчас делать: жаловаться на собственную мягкосердечность (в простонародье называемую глупостью) или защищать брата?

— Готова поспорить — он справится.

— Что ж, идет. — Фабрикант протянул мне руку.

Надо же было так оговориться! Может, вступить в движение «За точность формулировок»?

— Тогда в случае своего выигрыша вы простите мне один центнер мари. Это будет гуманно.

— А что будет, если выиграете вы?

— Ничего. Я могу довольствоваться сознанием собственной победы.

— Женская логика…

— Бывает очень полезна, если знать, как ею пользоваться. — Я думала, что умудрилась-таки оставить последнее слово за собой, но не тут-то было. Как оказалось, язык у господина Клауса был подвешен не хуже, чем у доктора Мэверина. Ну конечно, ему же надо как-то убалтывать своих заказчиков, партнеров и работников.

— К сожалению, у меня нет тех преимуществ пола, которые позволяют это делать.

— То есть вы признаете, что есть вещи, на которые мужчины не способны?

— Точно так же, как есть вещи, которые не способны делать женщины, даже если не брать во внимание физиологию. Вы со мной согласны?

— Пожалуй, — пожала я плечами.

— Тогда объясните, почему вы с таким упорством беретесь за хозяйственные и экономические дела собственного поместья, если не разбираетесь ни в том, ни в другом?

Так вот к чему он вел! А я-то думала, для чего все эти отвлеченные философствования. Что ж, у меня тоже в запасе имелась одна философская сказка, которая вполне годилась для ответного удара.

— Нам с братьями в детстве няня задавала один и тот же вопрос: если двое столкнулись на улице, кто из них должен извиниться?

— Наверное, тот, кто виноват.

— Большинство так и отвечает. Правда, был еще вариант Ивара: тот, кто ниже по положению. Но ни то ни другое, по мнению няни, не было верно. Она всегда говорила, что это должен сделать тот, кто умнее. И в том случае если виноват и если не виноват тоже: раз он умнее, то мог предвидеть и предотвратить столкновение.