— Я тоже. И будем поддерживать связь.

— У меня к вам просьба.

— Какая?

— Помиритесь с Нури!

— Обещаю.

— И не забудьте вступиться перед новым секретарем за Керима, вас он лучше послушает!

— Хорошо, все сделаю.

Мы уже прощались, когда услышали, как во двор райкома въехала машина и загудела.

— Наверно, товарищ Аббасзаде приехал!

— А кто это?

— Новый секретарь райкома.

— Да, — почему-то снова вспомнил я, — жаль, что до сих пор к нам не назначен новый начальник ГПУ.

— Об этом пусть болит голова у нового секретаря райкома, — улыбнулся Кесеменский. — Пойди встреть и проводи его в кабинет.

Я вышел к машине и поздоровался с Аббасзаде. Услышав мою фамилию, он усмехнулся:

— Тот самый Будаг Деде-киши оглы, который выгнал всех беков из Курдистана?

Я понял, что в Лачине меня вспоминают и поныне.

Новый секретарь райкома был членом партии с семнадцатого года. Он совершенно свободно говорил по-азербайджански, но в произношении слышался лезгинский акцент. Ему было за пятьдесят, но жил он один (я так и не узнал, была ли у него семья).

В первый же день, еще при Мадате Кесеменском, он собрал работников райкома, чтобы познакомиться. Мы пришли, и он предупредил, чтобы мы работали, как и прежде, и не волновались: никаких резких перемен не намечается.

— Плохо, когда новый начальник выдумывает недостатки, чтобы показать, что он умнее и опытнее предшественника, — сказал он. — Одних снимает, других перемещает. Спокойствие в работе, деловитость и целесообразность поступков должны отличать партийного работника.

Это была и моя точка зрения. Аббасзаде мне определенно нравился. И я, как видно, пришелся ему по душе. Просматривая газеты и встречая мои материалы, он неизменно нахваливал меня:

— Когда в райкоме есть человек, способный высветить важнейшие проблемы, тогда партийная организация обладает сильным оружием в борьбе за новые дела, ясно видит перспективы.

Однако вскоре у нас произошло с ним первое столкновение.

Из Центрального Комитета поступили материалы на Керима. Кто-то не удовлетворился тем, что послал анонимные письма в райком, и решил действовать через наши головы. Аббасзаде выехал в колхоз «Инглаб», чтобы на месте, познакомиться с обстоятельствами дела, и появился в правлении колхоза в тот момент, когда Керим отсутствовал. Дело в том, что председатель колхоза ездил на эйлаги с проверкой, вернулся усталым и прилег часа на два поспать. В этот момент и приехал Аббасзаде. Счетовод сказал, что Керим, как обычно, в это время отдыхает.

Новый секретарь райкома пришел в ярость и, вместо того чтобы немедленно вызвать председателя и поговорить с ним, начал в отсутствие Керима просматривать колхозные ведомости, составленные так, что факты, указанные в анонимных письмах, казалось бы, подтверждались. Откуда было знать новому секретарю, что счетоводом в колхозе был сводный брат Ясин-бека Гюрзали и что он мстит Теймуру-киши и Кериму за то, что старый колодезник свидетельствовал против Чеперли? У Аббасзаде создалось впечатление, что Керим совместно со своим отцом действительно грабят колхозную казну.

Вернувшись в райком, Аббасзаде передал документы, поступившие из ЦК, и результаты своей проверки председателю ревизионной комиссии райкома Джумшудли и приказал, чтобы комиссия вынесла в трехдневный срок решение и наказала виновных.

Джумшудли заявил секретарю, что проверить финансовую кухню колхоза в течение трех дней невозможно.

— Ревизионная комиссия должна строго следить за сохранностью государственного и колхозного имущества! — в запальчивости накричал раздраженный Аббасзаде на председателя ревизионной комиссии. — А вы, оттягивая разбирательство, тем самым объективно потворствуете разбазариванию колхозной кассы! Как бы вас самого за это не привлекли к ответственности!

— Нечего мне угрожать! — оскорбился Джумшудли.

— Контрольные органы должны выполнять указания райкома! — гневался Аббасзаде, уже не слыша того, что ему отвечает председатель ревизионной комиссии.

А тот пытался втолковать секретарю райкома, что председатель колхоза заранее поставил в известность и райком и исполком о том, что берет на работу своего отца, тем более что лучшего колодезника все равно не сыскать.

— Я всегда выполнял задания партии! И я не могу не сказать, что не вижу оснований для обвинений двадцатипятитысячника, который в числе других послан к нам для укрепления колхоза. У него есть официальное разрешение на то, чтобы отец начал чистить колодцы в селах, принадлежащих колхозу «Инглаб».

— Ну вот, и запасся нужной бумагой!

Возмущенный Джумшудли, не сдержавшись, повернулся спиной к секретарю и вышел из кабинета.

Но Аббасзаде не успокоился. На следующий день было созвано экстренное заседание бюро, на котором Аббасзаде обрушился на Джумшудли:

— Хищение социалистической собственности такое же преступление, как и кулацкое, выступление против колхозного строя. Мы должны быть беспощадными к тем, кто запускает руку в колхозный карман!

— Я с вами согласен, товарищ Аббасзаде, — спокойно сказал Джумшудли.

— Так что ж вы спорите с пеной у рта со мной?

— Я не спорю, а ищу истину.

Аббасзаде повернулся к Нури Джамильзаде:

— Товарищ прокурор, пока товарищ Джумшудли ищет истину, дайте санкцию на арест Керима, и не позже завтрашнего дня!

— Какие на то основания у вас, товарищ секретарь?

— Мое распоряжение, надеюсь, может явиться для вас основанием? Или вы имеете особое мнение?

— К сожалению, товарищ Аббасзаде, самое разумное в этой ситуации прислушаться к здравому предложению Джумшудли. Если уж всерьез заниматься делами колхоза «Инглаб», то не обойтись без приглашения экспертов для тщательной проверки финансовых дел колхоза.

— Удивляюсь я вам! Вы будто сговорились!.. В таких вопросах промедление преступно! Директивы партии и правительства требуют самого срочного рассмотрения подобных дел!

— Совершенно верно, — подтвердил Нури и повторил: — Рассмотрения! А вам, по-моему, подсунули к тому же ложные данные…

— Я все видел своими глазами!

Спор нарастал с такой силой, что только примирение сторон могло дать какой-нибудь выход из создавшегося положения.

— Товарищи, — вмешался я, — все дело в том, что и в предложениях товарища Аббасзаде, и в словах прокурора и председателя ревизионной комиссии содержатся разумные конкретные советы. Давайте объединим наши усилия, чтобы в кратчайшие сроки выполнить важное для всех задание: установить, в чем вина двадцатипятитысячника Керима и в чьих интересах запятнать его честное имя…

Секретарь райкома прервал меня:

— Нельзя ли конкретнее?

— Предлагаю создать авторитетную комиссию, которая проверит все досконально.

— Объясните мне откровенно, почему вы так выгораживаете председателя «Инглаба», игнорируя письма и материалы, поступившие к нам? — сдался наконец Аббасзаде.

— У нас есть основания не доверять колхозному счетоводу: он сознательно старался ввести вас в заблуждение.

— Почему?

И мне пришлось пересказать Аббасзаде всю историю борьбы с Чеперли (Ясин-беком Гюрзали) и его сводным братом.

И тут Аббасзаде согласился, что да, надо создать комиссию, и пусть она проверит финансовую отчетность колхоза «Инглаб». В комиссию включили Джумшудли, меня, заведующего земотделом райисполкома Мусаева (прикрепленного к колхозу «Инглаб»), секретаря райкома комсомола Сеидова и завфинотделом райисполкома. И Аббасзаде изъявил желание участвовать в работе комиссии.

Не успели разойтись, как на столе секретаря зазвонил телефон. Аббасзаде снял трубку: его вызывал Баку.

— Да, здравствуйте… Я думаю, что это решение правильное. Человек полностью оскандалился!.. Прошу вашего содействия в быстром решении вопроса о назначении нового председателя райисполкома.

Все радостно переглянулись. Было ясно, о чем и о ком идет речь. Секретарь положил трубку; все молча стояли, глядя на него, ждали, что скажет.