Развернулась дискуссия, которая ясно показала, что сторонников Аяза Сазагова не так уж и много. Большинство на вопрос: «Чего именно хочет Аяз Сазагов?» — отвечали, что он мечтает стать секретарем укома. Несмотря на то что его активно защищал Тахмаз Текджезаде, все пришли к выводу, что, кроме карьеристских целей, у Сазагова никаких других побуждений нет. В зале стоял шум, многие выкрикивали с места.

— Прошу не бросать реплик, — крикнул Рахмат Джумазаде, — а дождаться очереди и выступить!

— Вот видите! — вспылил прокурор. — И вы будете отрицать, что Джумазаде не администрирует и не зажимает всем рты?! Мы требуем, чтобы из ЦК была прислана специальная комиссия!

— Как относятся товарищи к этому новому предложению? — спросил Джумазаде.

Слово попросил Нури Джамильзаде:

— А не довольно ли, что Центральный Комитет партии послал пресловутое заявление для разбирательства к нам? И, во-вторых, мы проводим это обсуждение при представителе Центрального Комитета! Разве этого недостаточно? Предложение считаю неприемлемым, затягивать разбирательство ни к чему! Сегодня же, не откладывая, мы должны рассмотреть заявление и высказаться по нему. Ни для кого не секрет, товарищи, что прокурор и председатель уездных профсоюзов мои близкие друзья. Но я должен сказать, что друзья мои — Джабир и Тахмаз — выбрали ложный путь интриги, и я согласен с Будагом Деде-киши оглы, что каждая фраза этого заявления является клеветой и ложью. И то, что они составили этот документ, подписали его да еще собирали всякими разными путями подписи, — все это говорит о том, что мои друзья неверно понимают свой партийный долг! И у Джумазаде, конечно, — продолжал Нури, — как у всякого активно работающего человека, могут быть просчеты и ошибки. На бюро укома мы не раз указывали Джумазаде на них. Я хочу отметить, что, вопреки мнению Сазагова и его единомышленников, Джумазаде всегда внимательно прислушивается к словам членов бюро укома и правильно реагирует на критику. Кому выгодно раздувать мелкие недостатки Джумазаде? Трудящимся Курдистана? Нашему общему делу? Отвечу: никому! Почему человек, занимающий ответственный пост заведующего отделом агитации и пропаганды, взялся за недостойное и грязное дело — пятнать честного, чистого человека? Говорят, что он мечтает стать секретарем. Но, во-первых, секретаря укома избирает пленум и утверждает Центральный Комитет. Как член пленума я хочу сказать, что аппетиты у Сазагова непомерные. Его никогда не изберут секретарем, потому что он за то время, что работает в Курдистане, проявил себя непринципиальным человеком, с маленьким, ограниченным запасом знаний. С людьми Сазагов не ладит, в отделе у него разброд. И самое главное — он любит интриги, в этом его настоящая жизнь. Он втянул в них и честных людей. Пусть каждый разберется, с кем он!.. Я думаю, что каждый, подписавший сфабрикованное Сазаговым заявление, должен встать на трибуну и ясно изложить свою позицию. С признавшими свои ошибки будет один разговор, а с теми, кто будет упорствовать, будем говорить по-иному…

Я увидел в зале Мансура Рустамзаде. Он внимательно слушал Нури, но выступать сам, наверно, не собирался. Уже прежде я не раз слышал от него: «Я беспартийный и не хочу, поучать партийных товарищей». Но собрание было открытым, и жаль, если он промолчит.

Первыми из подписавших выступили инструктор укома партии длинноносый Бейдулла и новый заведующий лесничеством Кадыр. Они признали ошибки и честно сказали, что их втравил в эту историю Аяз Сазагов. А настойчивые советы Джабира и прокурора, которые часто беседовали с ними, и подтолкнули к тому, что они без разговоров подписали письмо.

По настоянию президиума пленума на трибуну поднялся Аяз Сазагов. Слабым, едва слышным голосом он принялся объяснять, чем руководствовались он и другие товарищи, когда писали свое заявление и, сняв с него копии, разослали во все вышестоящие партийные инстанции. Он говорил путано, фразы его обычно начинались с длинных вступлений вроде: «Видите ли…», «Дело обстояло таким образом, что…», «Как бы получше сформулировать свою мысль…».

Сазагов выступал неубедительно, бездоказательно.

— Мы с вами ежедневно встречались по многу раз, — перебил его Рахмат Джумазаде, — часто говорили о делах укома, почему же вы ни разу не сказали мне хотя бы об одном из пунктов ваших обвинений?

И снова что-то неопределенное говорил Аяз Сазагов, и неясно было, то ли оправдывается, то ли признается в ошибках, и это раздражало всех, в том числе и друзей Аяза.

— Ну а все же, — перебил его заведующий земельным отделом, — понимаете вы свои ошибки? Признаете их?

— Товарищи утверждают, что мы допустили ошибку и должны ее признать, в связи с этим я бы хотел сказать вот что. Да, конечно, если посмотреть на это дело глазами тех, которым… В общем… — Он махнул рукой и, что-то еще бормоча под нос, пошел к своему месту.

И снова поднялся Нури Джамильзаде:

— Я ждал, что Аяз Сазагов чистосердечно раскается и попросит прощения у Рахмата Джумазаде и у товарищей, что отнял у нас необходимое для работы время. Увы, этого не произошло.

— Вопрос ясен, — подала голос заведующая женотделом укома, — надо о каждом из подписавших заявление отдельно принять решение.

— И я хотел в свою очередь предложить, — сказал Нури.

— Мы вас слушаем, — Рахмат Джумазаде с одобрением смотрел на него.

— Мне думается, что после всего случившегося, — продолжал Нури, — Аяз Сазагов не может оставаться заведующим отделом агитации и пропаганды, не той он агитацией занимается и не то, что нужно, пропагандирует!

В зале послышался смех. Джабир и Тахмаз взволнованно переглянулись. Они уже понимали, что их никто не поддержит, и оттого не произносили ни слова.

— Но это не все! — далее сказал Нури Джамильзаде. — Я предлагаю за насаждение беспринципной склоки в укоме и составление клеветнических писем в вышестоящие организации вынести Аязу Сазагову от имени пленума Строгий выговор, с предупреждением: если он и впредь будет заниматься подобными делами, ему придется покинуть ряды нашей партии… и, разумеется, освободить его от заведования отделом! — Нури выждал минуту, но никто не прерывал его, и он продолжил: — Что же касается уездного прокурора и председателя наших профсоюзов, то, думаю, мы можем ограничиться лишь выговором с предупреждением. Учитывая, что они хорошо справляются со своей работой, оставить их на своих должностях! Надо принять во внимание и то, что эти товарищи в свое время активно участвовали в нашей борьбе в Курдистанском уезде за проведение в жизнь линии партии.

— Может быть, у вас есть свои суждения? — обратился Джумазаде к Джабиру и Тахмазу.

Те виновато опустили головы.

— Продолжайте, — обратился Рахмат Джумазаде к Нури.

— Остальных товарищей, давших себя втянуть в эти интриги, — предупредить. Дел у нас в уезде по горло! Пора прекратить склоку и работать!

Предложения Нури Джамильзаде были поставлены на голосование. За исключением Сазагова, за него голосовали все участники, в том числе Джабир и Тахмаз.

После окончания заседания Рахмат Джумазаде задержал меня и Нури.

— Кого из вас назначить заведующим отделом агитации и пропаганды? — начал он сразу.

— Более подходящего человека, чем Будаг, не найти, — быстро ответил Нури.

— Ну, а что скажешь ты? — спросил Джумазаде меня.

— Впервые в жизни я занят любимым делом; чем дольше я преподаю, тем больше мне это нравится! Но если уком примет решение, то я, конечно, подчинюсь.

— Учителем можно быть и в городе, — мягко сказал Джумазаде.

— Мне бы хотелось продолжить учебу. Мечтаю поступить в университет…

— Подать заявление в университет можно и из Лачина! — быстро вставил Нури.

Я с мольбой уставился на него. Наверно, вид у меня был очень странный. Нури не выдержал и расхохотался.

Джумазаде недоуменно посмотрел сначала на него, а потом на меня. А я продолжал настаивать, чтобы меня до поры до времени не отзывали в Лачин. Понимая, что таким образом мне от работы здесь не освободиться, я предложил Джумазаде: