Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Одно он распознал быстро: то, что Первый плохой организатор. Все его инициативы носили вторичный характер, были кем-то подсказаны и откуда-то почерпнуты. Все, что он делал для развития экономики республики, он делал, выполняя указания, поступающие сверху. На эти сферы его личная инициатива не распространялась. Зато она достигала сказочных высот и лихорадочного блеска при показе достижений и в отчетах о проделанной работе. О, тут не жалелось красок и эпитетов, тут восхвалялись и опыт, и его творцы, тут в дело включались лучшие силы прессы, и именитые московские репортеры умело окрашивали республику в яркие цвета богатого дастархана.

«Верили или делали вид?» — спросил себя Ракитин. Второе предположение тоже опиралось на реальную почву. Кто-то верил в эти громкости, но ведь кто-то и знал. Знал и помалкивал, задобренный или запуганный. Да, все именно так и обстояло. Кто-то верил, а кто-то и знал. А потом те, кто верили, перестали верить. И разрушение веры и стало причиной смерти Первого.

Первого до лиловой пасмурности раздражала слава Усмана Юсупова. Он откровенно, не таясь завидовал своему именитому предшественнику, выходцу из самых народных глубин, но ничего не мог противопоставить его Большому Ферганскому каналу, пафосу его народных строек. Они разнесли славу о республике по всему миру, и это была не дутая, не притянутая за уши слава. Это была как раз та слава, которая всегда находит умного и смелого человека, хорошо поработавшего для своего народа. Окружающие быстро намотали на ус неприязнь Первого к Юсупову и старались не упоминать его имени. И имя Юсупова изгонялось со страниц газет, но было свято в памяти народной.

Зависть завистью, а вот инициатива, равная по силе юсуповской, так и не была рождена. Ракитин думал над тем, что могло бы придать сегодняшней инициативе республики всесоюзный резонанс. И его идея, пожалуй, несла в себе большую созидательную силу. Он, после поисков и размышлений, пришел к выводу, что полем приложения сил юношей и девушек Узбекистана, тех молодых людей, число которых ежегодно вырастало на полмиллиона, должна стать вся страна. Надо воспитывать в молодой поросли дух первопроходства. Пусть она безбоязненно покидает родные кишлаки и занимает пустующие сегодня рабочие места в центре и на востоке огромной страны. Дух первопроходства и будет сегодня духом интернационализма. Если это осуществить, резонанс, конечно, будет большой. Первый же не хотел ничего видеть дальше границ своей республики и как мог упорно и тайно противился оттоку молодежи за ее пределы. В его умозаключениях, предназначенных для внутреннего потребления и всегда очень утилитарных, не было места интернационализму.

Будучи в командировках, Ракитин более всего спотыкался о бездеятельность первичных партийных организаций. Теперь ему шаг за шагом открывалось, кому и для чего это было нужно. Первого это устраивало. Он чуть ли не ежедневно призывал к повышению боевитости низовых звеньев партии, но ничего для этого не делал. Умело использовались традиционное уважение народа к представителям власти, непривычка и нежелание критиковать снизу вверх. У узбеков старший по возрасту и должности всегда прав, а если и не прав, то это не повод для недовольства. То есть старший по возрасту и должности прав и при своей неправоте. Да только ли у узбеков? Николай Петрович не просто констатировал беспомощность первичных партийных организаций. Он доказывал: вот где должен быть центр тяжести партийной работы!

С ним соглашались, но ничего не менялось. С некоторых пор ему казалось, что каждая бездействующая партийная организация, каждый безынициативный секретарь, каждый инструктор, который не умеет инструктировать, никогда не был секретарем в первичке, но зато сынок или доченька человека с положением и уже поставлен на лестницу, ведущую наверх, — это упрек и выговор лично ему. И выговором лично ему было то, что очень многие шли сейчас в партию по соображениям карьеры. И никто, по сути дела, не препятствовал им. Они не проникались партийным духом, но легко овладевали партийной фразой, ловко прятались за цитатами, ничем себя не выдавая. Почти все они были дети нынешних руководителей, но не обладали и десятой долей их организаторских способностей и кругозора. И, в отличие от отцов, в них уже поднимало голову чувство породы, касты. Первый и лепил из них что хотел.

Качественный состав актива… Кто придумал его, кто ввел в практику эту вреднейшую инструкцию, которая мешает коммунистам самим выбирать себе руководителей, которая фактически заменила выборы назначениями и теперь вяжет инициативу по рукам и ногам, и вяжет тем труднообъяснимым феноменом, что в руководящие кресла сегодня садятся не по велению масс, оказывающих доверие за конкретные деловые качества, а по указанию сверху, и очень многие из посаженных в руководящие кресла только представительствуют, но не двигают дело вперед, не озабочены постоянным его совершенствованием. А озабочены они очень часто всего двумя вещами, абсолютно бесполезными с точки зрения масс: как дольше просидеть в руководящем кресле и как угодить тем, от кого зависит продление мандата или новое назначение.

Николай Петрович вдруг посмотрел на это не как на упущение, а как на осознанное, кому-то очень нужное деяние. Ведь бездействующие парторганизации — это разрешение на вседозволенность. Чувствуй себя вольготно, начальник, верши бесконтрольно свои делишки, никто не заступит тебе дороги. Ленин предостерегал: бойтесь примазавшихся! Но кто ожидал, что их будет так много? А их в одном месте вдруг оказывалось много, чутье у них на места, где их не трогают, где можно развернуться. И, оказавшись в одном месте и в большом числе, они сплачиваются в стаю и, связанные круговой порукой, множат окрест число себе подобных и самодовольно диктуют свою волю. И тут остановись-подвинься и не прекословь: сомнут!

В письмах граждан все чаще стало прослеживаться, что перемены, которые так любит смаковать печать, проходят поверху и пока не коснулись низов. Люди же хотят зримых перемен к лучшему не только где-нибудь, но и вокруг себя. Они соскучились по честным и чистым человеческим отношениям. И от того, что заменены многие руководители высокого ранга, а мздоимцы маленькие, но такие же ушлые и настырные, нацеленные на вырост, оставлены на своих местах в расчете на скорое перевоспитание — как будто сие возможно! — лучше внизу не стало, маленькие мздоимцы продолжали жить по законам больших, которые, в свою очередь, прошли выучку у самого Первого. А выучка эта была своеобразна. Первый дарил им свое тепло и расположение за одну родственность душ, часто не произнося при этом ни слова, и они расцветали, и их начинали распирать новые многообещающие задумки. Человек, которого ставили к источнику материальных благ, из этого неоскудевающего источника черпал, нес и давал, не забывая, конечно, и о своей скромной особе. Если кто-то в эту систему не вписывался, если председатель колхоза не давал и не нес того, что было на него разверстано, он оставался без техники и удобрений. Если и это не помогало, им начинали заниматься административные органы. Напастей и потрясений становилось слишком много для одной души, человек оказывался в вакууме и уходил со своего поста. Технология замены руководителей, не оправдавших доверия, была разработана до тонкостей. И вот после отъезда наших «товарищей» из санаториев Крыма кастелянши стали находить под матрацами забытые пачки десяти- и двадцатипятирублевок в банковской упаковке. Для их хозяев это была мелочь бренчащая. Перед тем как войти в ресторан, эти люди мыли руки водкой. А вот их души очищению уже не поддавались. Надвигалось самое страшное: утрата партией авторитета в народе. Одновременно поднимала голову всякая нечисть, служители культа брали в свои руки обряды, по пятницам у мечетей на километры выстраивались автомобильные очереди.

Николай Петрович поежился, как от неожиданного соприкосновения с чем-то скользким и гадким. Всплывали иногда такие вещи, о которых лучше было не думать. И, заставляя себя не думать о них, он думал о них чем дальше, тем больше. То есть о том, что Первый достиг большого искусства в удалении с пути людей, не согласных с ним в чем-то принципиальном и не угодных ему своим мнением, которое они осмеливались иметь наперекор его мнению, и в окружении себя людьми безликими, во всем с ним согласными и угодными ему своим умением угадывать на расстоянии и слепо исполнять невысказанное — тайные, не терпящие дневного света его желания.

130
{"b":"822534","o":1}