Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Брось, чего там. Я-то не слишком стеснительный, и Инна — тоже.

— Все же вам лучше поговорить одним.

— Чудачка! Она знать-ведать не будет.

— Ты мне потом расскажешь, если захочешь. Но лучше подари нам всем сюрприз. Сделай ей предложение! Собери всех и торжественно объяви, что хочешь сделать важное сообщение.

— Ну, Вера! — засмеялся он. — А что?

— Ты только сам себя не удиви этим сообщением.

— Я тоже люблю удивляться. Идем!

Он сделал два быстрых шага и встал как вкопанный.

— Слабо? — крикнула я.

Он не ответил и не оглянулся на меня. Поднял вверх руку, призывая меня к молчанию. Танцы продолжались, но его появление внесло паузу. Он пересек гостиную по диагонали и выключил магнитофон.

— Фокусничаешь, Костик! — сказал ему Леонид.

— Нисколько. Минуточку внимания, и будем веселиться до утра!

— До утра третьего мая! — внесла я поправку. — Слушайте все! Слушайте все! Слушайте все!

Тихо сделалось в комнате, торжественно. Шум улицы влетел в рокот далекого самолета. Я ловила недоуменные взгляды.

— Инна! При всех друзьях-товарищах прошу тебя: стань моей женой! — сказал Константин и, взяв ее руку, стал ждать ответа.

Инна побледнела, но прежде чем она вымолвила свое «да», мы захлопали. И она картинно склонила свою прелестную головку ему на плечо.

— Ура! — крикнула я. — Леонид, лети за шампанским!

И тут Инна посмотрела на меня. Я запомнила ее взгляд. Все ее существо кричало о признательности. Некоторые считают, что доброта у нас не в цене. Не так это, совершенно не так! Добротой открываются все настоящие ценности, доброта — самое подлинное в человеке. Но опять получается, что я расхвасталась и хвалю себя…

Новенькая бочком скользнула в коридор, и я услышала легкий хлопок двери. Кажется, кроме меня, ее бегства никто не заметил.

Вскоре я тоже ушла.

23

Конечно, она ко мне прибежала, сгорая от любопытства, как я это устроила. Она сияла, счастье так и выпирало из нее! Но, завидуя ей, я гордилась собой. Так, наверное, чувствует себя хирург, отходя от операционного стола с сознанием исполненного долга. Инна обнимала и тискала меня, пока не обессилела.

— Верка, уродина! — кричала она, не стесняясь своих чувств. — Какая ты молодец! Ну, рассказывай, не томи! Чем ты его проняла?

Мы сели, громко дыша. Хаос стоял в комнате от ее кружения.

— Давай помолчим, — сказала я. — Немного придем в себя.

— Верка, я прямо невменяема. Я ждала всего, но только не этого. Думала, что он выпроводит меня, а новенькая останется с ним. Я настраивала себя показать ему коготки.

— Помолчи! — Я подняла вверх руку, и это был повелительный судейский жест, — Не о том ты говоришь. Да приподымись ты над обыденностью, на цыпочки встань хотя бы, посмотри поверх наших голов! Новенькая, коготки! Ты должна быть сейчас выше всего этого!

— Сейчас я просто баба, оглупевшая от счастья. Но посреди этого океана счастья одного я в толк не возьму: тебе-то что? Ну, поплакалась я однажды тебе в жилеточку, пожалела себя вслух. Что лично ты от этого получаешь?

— Много чего, — сказала я, чувствуя, как радость моя за нее тускнеет. — Мне хорошо оттого, что тебе хорошо. Если можешь это понять, пойми, я порадуюсь за тебя, нет — не обижусь. Наверное, не все, что мы делаем, мы делаем с намерением извлечь выгоду.

— Нет, ты не такая, как я! Я бы… я бы из-за тебя не стала расшибаться. Прости, конечно, но твоя жизнь — это твое дело. И я в ней ничего не забыла. Мое — это мое, и только оно меня беспокоит. Тут все ясно, и те, кого я знаю, все такие. Ты первая не такая. Вот я и жду объяснений.

— Не жди, их не будет.

— Да! Озадачиваешь ты меня! Не такая уж я дура, но бескорыстия не понимаю. Ты — мне, я — тебе. Так было и будет, ведь это всех устраивает. Ты же выкладываешься за спасибо. Ты и на работе такая. Ведь на твоем фоне мы просто лентяйки.

— Старайся не старайся, зарплата одна, легче не стараться, — сказала я, подстраиваясь под нее.

— Верка, ты человек! Теперь и я хочу что-нибудь для тебя сделать. Если бы у меня был брат, я бы уговорила его жениться на тебе. Но брата нет. Хочешь, я свяжу тебе платье? Я умею. И шерсть у меня есть австралийская, бежевая.

— Это можно, — согласилась я, только потому, что была уверена: не свяжет, времени не выкроит. Но и за доброе намерение спасибо!

— Не понимаю! — вдруг вернулась она к прежней теме. — Как он смог решиться?

— Знаешь, я удивлена не меньше тебя. Он и не думал делать тебе предложения. Он был удивлен, что ты несчастлива, и только. Ему вдруг захотелось обрадовать тебя.

— Не понимаю! — повторила она. — Убей меня, не понимаю!

— Чего ты ждешь от замужества? — спросила я.

— Прежде всего нормальной жизни. Спокойствия душевного. Определенности. Теперь я заживу, Верка!

— Вы заживете, — поправила я. — Вас двое. Не забывай про него, и тогда вы заживете.

— Умница ты. Только я дружков его шебутных отважу.

— Он этого не оценит. Не лишай его всего того, к чему он привык. Доказывай, днем и ночью, что любишь его такого, какой он есть.

— Предпочитаю доказывать это ночью, — засмеялась она, сладко потянулась и обняла меня. У нее были крепкие руки. — Значит, чтобы мне хорошо было, я о нем должна заботиться? Но ты-то откуда все это знаешь?

— Думала.

— Ты много думаешь. А я как чувствую, так и живу. Спасибо, Верка, Ну, я побежала.

— Попей со мной кофе.

— Не хочу. Хорошо, хорошо! А лимон у тебя есть?

— У меня Боря был. Скушал лимон.

— А что было потом? — Она внимательно на меня посмотрела.

— Он скушал лимон и ушел. Это все, что он себе позволил. Представляешь, скушать лимон и уйти? И считать себя после всего этого порядочным человеком?

Инна засмеялась. Затем сказала:

— Скучнее Бэ Бэ нет человека. Он ковыряка, книжник, мямля. Ты на Леньку ориентируйся. Он приличный парень. Выпытывал у меня, кто ты такая. Смекай!

Я кивнула. Я уже не злилась на Леонида. Парень как парень, и мне ли привередничать? Чайник закипел. Я смолола бразильские зерна и заварила кофе. Мы выпили по чашечке. Инна поблагодарила меня, но я чувствовала, как ей не терпелось отчалить. Я ее не удерживала. Впервые в жизни меня благодарили от души, и я была на седьмом небе.

24

Второго мая ко мне пришел Басов.

— Здравствуйте, Борис Борисович! — приветствовала я, суетясь и окружая его показным вниманием. — Вот не ожидала. Как это вы надумали? Очень, очень кстати. Мне не терпится продолжить нашу дискуссию о будущем кибернетики. Ужасно не хочется, чтобы в будущем меня, моих детей или внуков заменила какая-нибудь сверхумная ЭВМ.

— Мне что, уйти? — спросил он.

— Это будет самое лучшее, что вы можете сейчас сделать.

— А как же… — Он посмотрел на меня и замолчал. Когда он шел сюда, наверное, думал, что облагодетельствует меня своим посещением.

— Ладно. Раз уж вы заявились… Я и незваным гостям рада.

— Вера, зачем ты? За что?

Я противилась, но не сумела сдержать слезы. Села и отвернулась. Плечи мои вздрагивали. Он обнял меня.

— Прости. Тогда я вел себя как законченный идиот.

— Вы были мне дороги. А теперь! Не знаю, осталось ли что-нибудь. Вы сразу все перечеркнули…

— Мне нужен друг. Потом уже женщина.

— Оглянитесь на свое детство. Друзья, которые вам нужны, остались там. Верните их оттуда.

— Поздно, — сказал он. — Те ребята отошли от меня.

— Это вы отошли от них. Дружба требует душевной щедрости. Где она у вас?

— Она — со мной, — сказал он, насупясь.

— Это вам кажется, что она с вами. А мне кажется, что в какой-то момент вы стали тяготиться ею, как и друзьями, и освободили себя от них. Что ж, еще не поздно. Можно и прощения попросить.

— Ни адресов, ни телефонов.

— Приветствую вас, житель пустыни!

Мне почему-то хотелось, чтобы он ушел. Может быть, потом все наладится. Но пусть потом, только не сегодня.

99
{"b":"822534","o":1}