— Смеешь перебивать меня, пока я тебе угрожаю?

Черты Нердала исказила ядовитая, змеиная мысль. Утробным голосом он принялся обрисовывать скельтрам их перспективы.

— Моё дыхание сожжёт ваши города. Ваши скалы превратятся в угли, а все ваши рудники и шахты взлетят на воздух. Не смей перечить твоей госпоже, или она пошлёт меня и мне подобных на расправу с непокорными.

Утихший было гвалт возобновился с новой силой. Фьёлы заметно нервничали. Скельтры раскрывали свою воинственную натуру во всей красе. Агата смотрела на это из своего укрытия и ей было страшно. Ну как она, такая, может показаться перед этим сборищем? Они расплющат её по стенке одними только взглядами, и королева начнёт первой. Ледяной голос Сиены окатывал иноземцев уже почти нескрываемой злостью. Её дракон был готов в любую минуту поджарить кого-нибудь на медленном огне: князя, кагана, или собственного адмирала до кучи.

У Агаты стучало в висках. Весь сыр-бор разгорелся из-за неё, и это так унизительно. Но кульминация была близка. Баар в который раз отказался решить дело мирным путём. Каган заявил королеве, что на оскорбление, которое нанесли ему фьёлы, он обязан ответить силой. На глазах принцессы сегодняшние клятвы рассыпались прахом, и недавняя присяга теперь была не более чем фарсом. Если вмешиваться, то сейчас.

На плохо слушающихся ногах Агата добралась до наполовину разобранной лестницы в углу залы. Она вела от галереи до каменных плит внизу и находилась в аварийном состоянии. Дерево скрипнуло под башмаком, но никто не заметил. Девочка начала спускаться. Вот-вот она покажется из тьмы. Вот-вот поставит крест на своей репутации. Ещё чуть-чуть, и мать навсегда разочаруется в ней.

— Это я взяла эссенцию.

Звонкий голосок птичкой пронёсся по древнему залу, застрял где-то в деревянных балках под потолком. Сначала этому звуку не придали никакого значения, но постепенно до собравшихся начало доходить, что кроме них здесь есть кто-то посторонний. Этот кто-то робко выкарабкивался из темноты и пытался донести до их сведения что-то трудное для понимания.

— Я взяла её. Это была неудачная шалость.

Принцесса вышла на свет. Электрический фонарь светил подобно факелу — жёлтым и неярким светом. Со стороны фьёлов донесся еле слышный истерический смешок. Даже мать выглядела удивлённой.

— Что такое ты говоришь? Как ты сюда попала?

Как заплутавший в лесу младенец, забредший на поляну с людоедами, Агата растерянно озиралась по сторонам. После потёмок галереи даже скудное освещение резало глаза. Золотые волосы веером рассыпались по спине и плечам, будто пытаясь укрыть свою хозяйку от вопрошающих, недоумённых лиц. На Баара она боялась даже взглянуть. Но ещё страшнее оказалось посмотреть в глаза королевы, которая всё ещё ждала ответа на свой вопрос. И всё-таки Агата заставила себя унять дрожь в голосе и коленях. Что до смертельной бледности, так может в полумраке она не так уж и заметна.

— Тут есть лаз. Я давно его нашла. А иначе гвардейцы бы меня не пустили.

Мать глядела убийственно. Агате хотелось сказать «простите, простите, я больше так не буду, только спасите от этих страшных глаз!» и убежать. Но любые извинения, даже сдержанные, сейчас не были уместны. От них станет лишь хуже.

— Как давно ты пользуешься этим лазом? — якобы безразлично спросила Сиена.

Строго спросила. Все остальные смотрели на королеву и её дочь. Кровожадное любопытство на секунду заставило забыть их о собственных склоках. Агата совсем заволновалась и выдала более развёрнутый ответ, чем планировала.

— Гуляю я здесь давно. А на собрание попала только второй раз. Я… я прошу ваше величество простить моё недостойное поведение.

Всё-таки извинилась! Что ж, хотя бы осталась стоять на месте, а не убежала с криком, чего так сейчас хотелось девочке. Совсем не ко времени её внимание привлекла потемневшая от времени картина в не менее тёмной позолоченной раме. Трудно разобрать, что изобразил там живописец, но это было красиво и как-то мистически. Агату посетило неуместное желание сказать присутствующим, что картина ей нравится. Но это уже совсем идиотство. Эрид мог бы позволить себе такое замечание, но она — нет.

— Что тебе нужно, Агата? Вход сюда запрещён, в том числе и для тебя.

Медные волосы Железной королевы, густые и короткие, делали её лицо моложе положенных лет. Сейчас она не казалась девочке матерью — скорее мачехой или старшей, деспотичной сестрой, которой недосуг возиться с нашкодившим ребёнком.

— Фьёлы ничего не брали, это сделала я. Не надо войны.

Баар запрокинул голову и громогласно захохотал. Букашка, которую по недоразумению все именуют наследницей трона, вздумала нарушить его планы.

— Этот ребёнок не в себе. Отошлите её, госпожа.

Приступ смеха закончился быстро. Теперь скельтр был настроен серьёзно. Если бы он только мог, то прихлопнул бы девчонку на месте, как надоедливое насекомое. Сиена подняла руку, призывая кагана умолкнуть и дать ей кое-что прояснить.

— Где твой дракон?

Агата этого ждала. Почему-то любое неприятное происшествие в замке связывали с её оборотнем. Нередко и на саму принцессу смотрели косо. Однако всем ясно, что такое масштабное предприятие, как кража эссенции, она не могла провернуть самостоятельно. Много ли кандидатур на роль её сообщника? Только одна.

— Я его отослала.

Как только разговор коснулся Эрида, Нердал не преминул высказаться о своём сородиче.

— Трусливо сбежал, испугавшись темницы, — отрезал он.

Ну да, кто о чём, а драконы по-прежнему выясняют, кто из них козёл отпущения. Эрида критиковали, даже когда он сидел тише воды, ниже травы, а то и вовсе не появлялся при дворе.

Но всё это второстепенное. Главной задачей для Агаты сейчас было успеть объясниться перед матерью, пока принцесса окончательно не пала в её глазах. Она рассказала обо всём. Конечно, сжато, упуская некоторые моменты, но в целом — не таясь и не оправдываясь. Все, кто здесь находился, по-разному реагировали на признание девочки. Например, лорд-адмирал нервно посмеивался и теребил рукав контуженой руки. Нергал качал головой. Он уже давно высказал всё, что думает о наследнице. Теперь его худшие предположения подтвердились: бесцеремонная, безумная девчонка, она недостойна даже находиться в этом замке, не то что носить свой титул. Проще говоря — дура. Даже сами по себе странные фьёлы смотрели на неё как на исчадие ада. Вряд ли они чувствовали благодарность за то, что девочка взяла вину на себя. Ведь изначально именно Агата поставила их под удар. А вот скельтры откровенно злились. Внезапно проснувшаяся совесть принцессы мешала им, бесила своей наивной правдивостью. Правда не была в почёте у представителей власти. И эта венценосная малолетка вздумала считать по-другому.

— А ведь маленькая королева приходила уже ко мне в лабораторию вместе со своим великолепным драконом. Ей было любопытно посмотреть на камеру обскура в действии. Любознательность, мне тогда показавшаяся похвальной…

Понять, с какой целью задумчиво поделился этим Ведун было затруднительно. Винит или оправдывает? Или же просто вспомнил и сказал в своей раздражающей, вычурной манере. Фьёлы всегда так разговаривают, даже когда все на нервах.

Истеричная болонка, которая притихла было вместе со всеми, снова принялась истошно лаять. От этого становилось ещё более неловко. Наконец королева негромко прикрикнула на Тофи, и псина тут же умолкла.

Не считая этого мимолётного эпизода, Сиена молчала. На её лице не читалась ни одна мысль. У Агаты срывался в волнении голос, она смело смотрела на мать, а внутри сжималась от ужаса. Сможет ли она её простить? Сможет ли представить другим эту ситуацию как простое недоразумение? Ещё в начале этого дня королева была довольна и ласкова с дочерью, и именно сегодня девочка решила поставить её под такой удар. Может быть, проявляй Сиена доброту немного чаще, ничего и не случилось бы. Принцесса старательно винила лишь себя. Пыталась. На самом деле, это оказалось не так сложно, потому что краешком глаза Агата заметила, что мать как будто слегка улыбнулась ей. Что, если это знак прощения?! Агате было бы достаточно знать, что это возможно. И пусть её жестоко накажут, лишь бы только этот жест оказался сигналом: «всё образуется, всё будет хорошо».