— Могу ли я что-то для вас сделать, кроме как помолиться?

— О, это навряд ли.

— Тогда ограничимся этим. Раньше я просил небеса за её величество и её дочь. Теперь буду и о вас, Эрид, что бы вы там об этом не думали.

Священник был серьёзен, давая это обещание. Дракон не сомневался, что он его выполнит.

— Я думаю, что это не поможет ни мне, ни моей торитт, ни её матери. Но воля, конечно же, ваша.

Много предрассудков слышал пастор об оборотнях и их властелинах. А правду он видел в одном: все они своенравны и имеют склонность быть несчастными.

— Поможет. Хотя бы чуточку. Ваш крылатый народ и венценосную семью окружают несметные соблазны и испытания. Я человек далёкий от двора, и не очень разбираюсь в вашей жизни — но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. Власть приносит столько бед, — вздохнул коротышка и мужественно поднял взгляд. — Какое счастье, что меня определили сюда, а не в кафедральный собор! Чем ближе люди к замку Шамбри, тем больше они проникаются ядом власти. При этом даже не важно, кто они, даже слуги кичатся величием господ. А тут так хорошо… Ведь вы зайдёте как-нибудь ещё? Этот дом божий, покуда я несу здесь службу, никогда не закроет двери даже перед тем, кто, как люди говорят, проклят. Не отвечайте, не надо. Просто когда-нибудь вспомните мои слова. А меня, к сожалению, ждут дела. Точнее, к радости! Ведь моя служба в самом деле доставляет мне радость!

Лицо пастора озарила светлая улыбка. Когда он улыбался, то не выглядел дурашливо, как это случается с людьми его внешности. И он не был навязчив, чего опять-таки Эрид не ожидал от церковника. С этим человеком можно иметь дело, только как жаль, что встретились они слишком поздно. Раньше оборотень ещё мог помыслить если не о дружбе — всё же по сравнению с Алонсо священник недостаточно циничен, а дракон сближался с людьми именно на этой почве, — то о чём-то похожем на дружбу.

В собор вошли две старухи. Они явно пришли за советом, а может за исповедью, и смотрели в их строну. Пастор кивнул им и собрался уже подойти, но прежде чем покинуть Эрида, сделал в его сторону какой-то знак.

— Это что, какой-то заговор?

Дракон уже успел привыкнуть к тому, что его собеседника невозможно шокировать даже самыми крамольными замечаниями. Тот по своему обычаю только обрадовался.

— Это благословение. Но заметьте себе: только на хорошие дела. Может быть, когда-нибудь вы проявите доброту и не станете издеваться. И тем самым поможете выбраться из мрака какой-нибудь заплутавшей душе. Дадите теплоту ей и надежду. Ну, знаете, как это бывает…

— Нет. Не знаю.

Больше они ничего друг другу не сказали. Пастор вздохнул, улыбнулся и поспешил к старухам, чудом ухитряясь не спотыкаться в своей рясе. Оборотень задумчиво проводил его взглядом и медленно побрёл к выходу. Он не обернулся на скульптуру ангела, хотя и хотел было рассмотреть ещё раз мраморные крылья и кротость, соединённую с воинственностью в одном лице. Он был уверен, что больше никогда не вернётся сюда. Благословивший его человек заслуживал всего того, что ему обещали священнее книги. Возможно когда-нибудь дракон и правда вспомнит об этой встрече не с тоской, а с теплотой. Жаль только, что его будущие деяния, какими бы они не оказались, хорошими не будут. Драконов создавали не за этим. А затем, чтобы они подчинялись чужой воле.

Благословение пропало в пустую.

Босые ноги утопали в мокром песке. Песок был похож на холодную патоку, а ветер нёс в лицо солёные брызги.

Ей поручили стоять на берегу океана несколько часов — без движения, лишних звуков и посторонних мыслей. Когда-то это упражнение показалось бы Агате настоящей пыткой, ведь даже на парадах королевской гвардии, где наследнице полагалось выглядеть как истукан, она могла думать о чём-нибудь своём, да и картинка перед глазами менялась. Здесь же оставался всё тот же холод и всё тот же океан.

«Призови фером. Пропусти его через свой разум. Подчини. Не чувствуй ни усталости, ни боли в затёкших ногах».

Маги привели её на берег и оставили наедине с этими наставлениями. Они говорили ей «ты» и никогда не называли принцессой. Титулы теряли свою ценность на Чёрных островах, да и населявшие их люди с обритыми головами все до одного принадлежали к роду Астор — так или иначе. А значит, в какой-то степени являлись ровней. Так что никакой обиды. В обратном случае такое обращение уязвило бы самолюбие Агаты, будь живи тут хоть трижды великие колдуны.

Это слово магам никогда не нравилось. «Мы не призываем тёмные или светлые силы. Мы только раскрываем сущность нашего мира — тем, кто может на неё повлиять».

Одежды у них одинаковые — цвета ржавчины. Напоминали тоги древности и сари восточных земель. На первых порах принцесса путала, кто здесь мужчины, а кто женщины, но потом понемногу освоилась и научилась отделять одних от других.

Её называли по имени или просто девочкой и заставляли вставать на рассвете, который мало чем отличался от сумерек. Солнце крайне редко прорывалось сквозь свинцовые тучи. Когда это происходило, маги бросали любые дела и выходили на берег смотреть на чудо лилового неба, пронзённого золотом.

Этого металла не было в сложенных из камней цилиндрах, которые маги именовали жилищами. Белой глиной обмазывали снаружи, а внутри оставляли голую кладку. Окна вырубались небольшими и ромбообразными, они шли через определённое расстояние по всему диаметру стен. Дома были одинакового размера, несмотря на то, что в каких-то жил один человек, а в каких-то — сразу четверо. Некоторые использовали как склады или теплицы. Только одна из построек превосходила другие по площади, высоте и значимости — одна на оба острова. Там жили старейшины. Там же поселили Агату.

Здание было большим и состояло из многих комнат. Наружные стены опоясывали такие же, как и везде, ромбические окна. В центральные помещения скудный свет проникал через прорубленные «колодцы» в потолках, и факелы: маги не признавали электричества и паровых машин.

По утрам принцессе давали съесть кусок свежего хлеба и выпить стакан воды, а затем всучивали щётку, тряпку и ведро мыльной воды. И отправляли наводить красоту в коридорах. Очень скоро она поняла, что это ещё хуже, чем если бы ей доверили драить туалеты: каменные щербатые полы кольцами пролегали через все этажи, и казалось, конца края им нет. В коридорах не было отверстий в потолке, куда мог заглянуть хотя бы краешек неба. В отсутствии углов голова начинала кружиться. Всё-таки проводить каждое утро по нескольку часов, почти не разгибая спину, не так-то и просто: желудку не хватало скромного завтрака, а пальцы рук немели, цепляясь за щётку. Иногда принцесса вспоминала свои прежние занятия стрельбой и верхней ездой.

Она не сравнивала. Только вспоминала.

Агата не сопротивлялась этим странным людям и с тупым равнодушием делала то, что ей говорили. После казни бродячих артистов она разучилась спорить, требовать и просить. Тем более, как ей неоднократно напоминали, все наследные принцессы обязаны пройти через кровь, огонь и воду. Первым её обеспечивала гувернантка, доставляя по утрам кубок тёплой, бордовой жижи, взятой из чьих-то преступных вен. К сожалению, на памяти принцессы осталось достаточно крови других, невинных людей. За огонь отвечали драконы. И не важно, что Агате достался оборотень нового сорта — с электричеством вместо пламени. Ну а воды хватало здесь, на Чёрных островах: океан обступал со всех сторон.

Маги проводили здесь свою жизнь, вращаясь в однообразии, бесшумно нарезая круги в своих домах-цилиндрах. Агата вооружалась щёткой, и мужественно становилась частью такой жизни.

Она выжимала тряпку и развозила грязь — по бокам и к подножию стен. Грязь подсыхала, и по центру коридора образовывалась полоса, которую, если сильно напрячь воображение, можно было назвать чистой. Такой подход к делу неоднократно подвергался критике. Принцессу в сдержанных и непреклонных выражениях отправляли наводить порядок так, как это сделала бы добросовестная служанка, а не дочь королевы. Спустя пару недель Агата приучила себя справляться с заданием за один раз.