— Я обещал ответить на тот же вопрос. И мой ответ не отличается от твоего. Эй… неужто ты расстроилась?

Что-то ёкнуло. Не в груди, а почему-то в позвоночнике.

— О, да. Я-то рассчитывала, что ты хочешь быть компаньоном.

Она могла по-прежнему шутить, хороший знак. С разбитым сердцем не шутят, во всяком случае Ада на это надеялась.

— А, брось. Этот вариант я добавил от нечего делать.

Они умолкли. Знал ли Эрид, как её задел его выбор? Наверное. Да тут и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: любая женщина хочет быть желанной, и не важно, если даже сама она не испытывает к оппоненту ничего подобного. А уж если испытывает…

— Я вижу, что прекрасный пол самолюбив на генетическом уровне. Что ж. Пойми, я не отношусь к тебе как к дочери или сестре — было бы ложью утверждать подобное. Можно сказать, иногда меня к тебе тянет, но это вовсе не чистое и светлое чувство. Скорее, научный интерес, хотя я уже по твоему лицу вижу, как неудачно это определение. Для меня ты прежде всего оленёнок, и этим всё сказано. Тебя надо беречь и защищать, но я позволяю равнодушным людям увезти тебя на край света. Не передать, как совесть мучает меня!

Он сжал челюсти, выдержал паузу. Снова заговорил.

— Послушай, моя принцесса. Нам вместе могло бы быть хорошо — но только недолго, неловко и взрывоопасно. Некоторые вещи лучше просто не пробовать. Разумеется, если светлых чувств тебе не надо — я к твоим услугам.

Дракон устало замолчал. Воцарилась тишина, но Ада всё равно посчитала нужным сказать это.

— Заткнись.

Оборотень фыркнул, но комментировать не стал. Через минуту-другую, чтобы как-то развеять обстановку, девушка почесала затылок и брякнула первую неоригинальную фразу, которая пришла на ум.

— Значит, друзья?

— Безусловно, — серьёзно ответил Эрид. — На веки вечные. И это не изменится, даже если к выбранному нами варианту — одному из трёх — добавится ещё один. Один из двух.

Ада вспыхнула. Какой-то жар опалил её изнутри, заставил ослабеть руки и колени. Но она тут же нашлась, что ответить.

— Это ты, наверное, про компаньонов?

Он видел, он всё понимал и осознавал, что с ней творится. Но некоторые вещи в самом деле лучше оставить недосказанными. В конце концов, это почти смешно. Трагикомедия, только и всего.

После краткой паузы, во время которой по лицу дракона расползалась довольная усмешка, они оба прыснули со смеху. Команда корабля на всякий случай увеличила дистанцию. Успокоившись, Эрид сунул руку за пазуху и достал вскрытый и сплюснутый блок сигарет, которые у Ады отобрали перед самым отлётом.

— На правах друга, хочу передать тебе это. Травись на здоровье. Благо у Астор оно крепче, чем у лошадей.

Этот поступок Аду покорил. Она не бросилась обнимать оборотня только потому, что в принципе не любила таких бурных проявлений радости. Да и неловко было, после последних откровений. Но глаза её засияли, отчего миловидное пухлое лицо стало совсем юным и счастливым. Даже тени вокруг глаз не портили картины.

— «Синий Ганди»! Спасибо тебе!

— Что ты, сущие пустяки. Признаться, руки так и чесались набить листьев бузины вместо табака, но времени было в обрез.

— Тогда бы я сбежала с этих грёбаных магических островов и устроила вендетту.

К ним медленно подходил капитан, по лицу которого было понятно, что он желает провалиться сквозь палубу, лишь бы только не связываться со Старшим драконом и его странной подружкой. Общения с баронессой экипаж старался по возможности избегать. Ада вгляделась вперёд и поняла в чём дело: корабль приближался к тому месту, где рельеф становился скалистым, а впереди уже маячила чёрная как нефть вода. Эрид тоже это видел, и только махнул капитану рукой, бросив «я уже ухожу». Мужчина поправил фуражку, неуверенно кивнул и отошёл от них, не переставая, однако, нервно посматривать.

Эрид повернулся к Аде. Пора было прощаться, а она не знала, что вообще можно сказать в их ситуации: всё вроде и так уже сказано, а банальности только испортят момент. Вот и стояла, бестолково прижимая к себе початый блок сигарет, словно это бог весть какая ценность. Как всегда, действовать пришлось дракону. Он обнял её одной рукой за талию и притянул к себе. Секунду они стояли бок о бок, безмолвно глядя на клочки облаков. Потом оборотень посмотрел на неё и как-то хищно улыбнулся. Ада знала эту ухмылку, в прошлом не раз приходилось беситься и млеть, глядя на неё. Девушка самонадеянно решила, что сейчас Эрид её поцелует: в лоб, по-дружески, а может быть и как любовник — в губы. С него бы сталось. Ада почти угадала, но проклятый дракон, ясное дело, придумал третий вариант. Легко коснувшись губами её шеи, он тихо произнёс:

— Береги себя. Я больше не смогу тебя беречь.

А затем, не предупреждая, спрыгнул за борт. Человеческая фигура стремительно уменьшалась, но потом вдруг раздалась в размерах. Чёрный, электрический ящур крутанулся на ветру, сделал лихой финт, и растворился среди туч.

Ада так и застыла на месте, не шевелясь. Острова магов приближались, а девушка всё стояла в обнимку с блоком сигарет. И не знала, чего больше хочет: рассмеяться или заплакать.

А беречься в самом деле пришлось. С огромным трудом, ведь так часто приходилось просыпаться с мыслью, что она больше не выдержит, и лучше уж сразу — с обрыва, да в чёрную воду…

На островах началась её новая жизнь. Снова, и снова не по её воле. На первых порах Аде было интересно, но с каждым месяцем становилось всё тяжелее. Когда прошёл год, она была измотана, по истечении двух — оказалась близка к помешательству. Спустя пять лет, после того, как эксперимент магов не то чтобы провалился, но дал весьма необычные результаты, девушке снова пришлось сменить место жительства. С тех пор она скиталась — лишь изредка, по великой милости королевы Авроры имея возможность осесть на пару дней при дворе. Там Ада безмолвно наблюдала за жизнью, из которой её исключили. «Правом крови», гласил девиз Астор. Видимо, им следовало уточнить, что крови чистой, чтобы впредь не выходило никаких заминок с полукровками.

В общем, это всё уже не важно.

Первым делом на Чёрных островах Ада принялась сеять хаос. Подчиняться распорядку она не хотела, постоянно опаздывала и ложилась спать поздно ночью — иными словами, ничуть не изменила своим земным привычкам. Работала она из рук вон плохо, а ученицей оказалась посредственной. Периодически теряла сознание, а придя в себя, отказывалась говорить или действовать. Маги, постоянно ожидающие подвоха от дочери Агаты, долго не могли смириться с тем, что полукровку спихнули на их попечение, но недовольство выражали тактично — сухими фразами и поджатыми губами. Никто ни разу не повысил голос на Аду, и она платила той же монетой: вела себя тихо, почти не огрызалась, и не ничего замышляла за спинами своих учителей. До матери девице было далеко, врать она не умела, да и не пыталась этого делать. В конце концов к ней привыкли. Никаких тёплых чувств, только сотрудничество и снисхождение к страдающему от недуга человеку. Тем более, иногда баронесса всё же удивляла, а порой и вовсе смешила.

Девушка неохотно согласилась одеться в оранжевую тогу. Зато вскоре по прибытии выразила желание сделать стрижку как у всех. К временным постояльцам, вроде неё, никогда не применялись такие меры, но Ада стояла на своём, и у магов не было причин её отговаривать. Бритая, большеглазая, она походила на ребёнка, голову которого привинтили к взрослому телу, и искренне радовалась такой перемене.

Однако ей не удавалось долго пребывать в хорошем настроении. Среди флегматичных магов Ада выделялась отчётливой грустью. Причин для этого хватало, и некоторые были очевидны даже сторонним наблюдателям: гибель бабушки-королевы, сумасбродная принцесса, которая наградила дочь смертоносным геном. Он разрушал её организм. Фером активизировался, девушка по несколько раз на дню чувствовала слабость, апатию и близкое безумие. Маги усмиряли приступы по мере сил, применяя эликсиры и ментальное воздействие, но помогало далеко не всегда. Недуг Ады в любой момент мог обездвижить её, выстудить все её члены и парализовать мозг. Когда она приходила в себя и обретала способность и желание говорить, то сбивчиво рассказывала о некой космической бездне, которая разрывает её сознание на атомы, а потом разносит их по всей вселенной. Ада теряла себя, смешиваясь с бесконечным пространством, плутая меж холодных звёзд, то и дело натыкаясь на отголоски присутствия других существ. Ей было страшно.