Интересно, что, всё-таки, с ней сделает Сиена. Конечно, королева заранее дала слово, что не причинит внучке вреда. Но если бы она приказала, если бы только потребовала, чтобы дракон уничтожил девушку — что тогда? Что бы он сделал? Глаза Эрида стали жестокими, а лицо злым: он не мог ослушаться монарха. Сейчас ему хорошо и спокойно рядом с дочерью Агаты. Спящая девушка, слишком колючая и слишком наивная для своего возраста. Так и не осознала, кто она на самом деле. Происходящее для неё — сюрреалистичный спектакль.

А он бы убил её, случись необходимость. Не потому, что не мог нарушить клятву и боялся наказания. Они с Агатой переступили через многое, а что до страданий, то боль и моральные пытки — это старые знакомые Эрида. Если бы он захотел, то не только ослушался королеву, но и оставил от Йэра одно пепелище. А затем сгорел и сам: ведь даже это предусмотрено в проклятии. Так что дело всего лишь в привычке. После того как наследная принцесса сбежала опять — и на этот раз так, что достать её не могли, — Эрид стал называться Старшим драконом. Этот титул автоматически перешёл к нему после смерти Нердала, без которой побег Агаты был невозможен. И вот, как только власть неуравновешенной девчонки перестала довлеть над оборотнем, он один на один оказался пред лицом долга. Долга короне, который не выплатить даже кровью. Эрид снова стал рабом — грозным, почти всесильным, но рабом. Он не мог ослушаться и не желал перечить. Дракон бездумно исполнял всё то, что требовала Сиена, её советники и даже те, кто служил этим советникам. Его не могли убить напрямую, и пытались избавиться другими способами: давали опасные поручения, посылали на войну Четырёх небес. А он выживал раз за разом. Не специально, просто так получалось. Оборотень отучился поступать по собственной воле, он редко позволял себе проявить былой норов и в основном лишь выполнял приказы, которые сыпались на его голову и давили к земле. Нердал был мёртв, пришлось занять его место. Старый дракон справлялся с уймой дел, а молодому пришлось вывозить на себе ещё больше — в качестве расплаты.

Идеальный раб, слуга-убийца. Он знал, как даровать смерть быструю, похожую на сон. Так что Аде, можно сказать, повезёт, если королеве вздумается изменить решение на счёт внучки. Сиена не отдаст девушку палачу и, тем более, не прибегнет к яду. Такое поручение оставят Старшему дракону. Впрочем, всё это вряд ли. Ада не является угрозой трону. И хотя она Астор лишь наполовину, — а значит её смерть не нарушит баланс королевства, — правительница не поднимет на неё руку зря.

Но он бы поднял. Если б приказали. По привычке, которая выхолодила сердце. Раньше Эрид думал, что разучился даже ненавидеть после того, что сделала с ним, да и со всеми ними Агата. Вернулся к относительно нормальной жизни, привык к мелким радостям, вроде прежних полётов. И даже смех порой был настоящим. Вот и сегодня вечером на несколько изумительных минут он почувствовал себя… счастливым? Возможно, это громко сказано. Но без Ады и мальчишки это было бы невозможно. Как ни назови это странное чувство, каждая его секунда ценнее любых бриллиантов.

И вот коварный ум подкинул злую мысль, и бриллианты обратились осколками стекла. Дракон ненавидел снова, отчаянно, самозабвенно ненавидел самого себя. Эрид уже не знал, что для него важно — данная клятва, которая попускала любой грех во благо короны или жизнь человека, к которому он привязался. Ада не была собственностью Агаты, королевы или его самого. Но дракон собирался отвести её в Йэр. Она-то вроде и не против, только никто ведь не спрашивал. Девушка в праве сама решать, но оборотень ей об этом не скажет, а сделает так, как ему приказали и как прикажут вновь. Да кто она ему, в конце концов? Не торитт, и точно не возлюбленная. Друг? Для этого Ада слишком скрытная. Не раз мимолётное увлечение его речами сменялось у неё агрессией и отчуждённостью. Дракон подозревал, что видит в Аде только интересную игрушку — забавную неуклюжую, очаровательную. Да ещё именитую. С такой одержимостью коллекционеры собирают ничем не примечательных на вид кукол. Эрид бы никому её не отдал, просто потому что в глубине души всегда был собственником. А ещё потому, что другие могут причинить Аде боль. Его «игрушку» никто не смеет ранить — только он сам. Но пусть этого никогда не случится, пусть она видит прекрасные сны и никогда не узнает, какой злобой на самом деле наполнен тот, кто сейчас охраняет её сон.

Слёзы оборотней золотые. Они никогда не бывают вызваны жалостью к себе, но могут появиться из-за злости и гнева на свою суть. На чёрную, а вовсе не золотую душу — которой, как многие считают, у драконов нет.

Когда Эрид почувствовал, что щека у него мокрая, то пришёл в ярость. Казалось, ненависть разорвёт его на части! Однако мирное дыхание спящих людей упокоило дракона. Вспышка злости утихла, не успев начаться. Эрид давно отпустил то, что было в прошлом, а для страданий из-за настоящего пока что нет причин.

Чтобы вновь не поддаться эмоциям, мужчина тихо поднялся с пола вышел из комнаты. Даже в этом мире существовала поговорка «утро вечера мудренее».

Чтобы выбраться из грота, пришлось снова обращаться драконом. С горем пополам Эрид поднялся над отвесной стеной и тяжело опустился на землю. На крыле был вывернут сустав. В человеческом облике просто болел локоть, так что оборотень поспешил вернуть себе двуногий вид. Правая ступня, к слову, тоже оказалась не в порядке: из-за вывиха приходилось немного хромать. Боли Эрид почти не чувствовал, радуясь, что так хорошо управляет своим избитым телом. Хотя наверное, всё дело в шоке.

Старейшина, главный маг, неожиданно резво поскакал ему на встречу.

— Дракон Сиены, куда он полетел?

— Далеко. На восток, к Огненной горе.

— Но…

У мага один глаз был золотым, второй — просто карим, с блестящи кружочком на радужке. Он щурился, надеясь, что это подвох.

— Его там, знаете ли, ждут некие древние силы, — развеял сомнения Эрид.

— Так значит, погиб?

— Он работает над этим.

Старейшина пожевал губами, что-то прикидывая.

— Выходит, Нердал фактически уже мёртв. И теперь в королевстве новый Старший дракон.

Он, как и маги, которые стягивались в их сторону, задумчиво, с явным разочарованием, уставился на Эрида. Они уже оплакивали беды, которые принесёт этот монстр, ставший в одночасье первым из себе подобных. В элитном отряде Небесной армады произошли грандиозные перемены. Маги выражали свою скорбь и недовольство так же, как показывали любое другое человеческое чувство: никак.

— Что ж. Это не наша игра, от политики здесь давно все отошли. Не считая твоей торитт, дракон. Она сейчас там — старейшина махнул рукой в сторону оранжевой кляксы, распростёртой на земле. — Якобы упала в обморок, когда мы просили её что-то предпринять, дабы остановить смертоубийство. На Чёрных островах, знаешь ли, никто не смеет отнимать чужие жизни. Не смел до сего дня.

Его надменный тон Эриду надоел. Запугивать, указывать магу на его место не было сил, так что дракон просто начал язвить.

— Да ладно вам, Нердал улетел вполне себе живым. Вам ли не знать, что мы испускаем дух лишь на Огненной горе? Он даже ещё не добрался до неё! Так что если кто и погиб на вашей земле, то лишь парочка муравьёв и несколько домиков.

Постройки в самом деле превратились в груду камней. Одна башня, впрочем, держалась, только двухметровая брешь портила фасад. Казалось, Старейшина сейчас потеряет терпение, но он только крепче сжал челюсти.

— Забирай свою торитт. Ей здесь не место. Мы почувствовали телепатическую силу, которой она воздействовала на тебя. Всему причиной Агата, хотя орудием был ты. Это, однако, не освобождает тебя от ответственности. Жаль, что мы не поняли, что такое старшая дочь Сиены. Так что и на магах лежит вина, мы признаём это и будем расплачиваться. Теперь уходите.

Эрид пропустил всё мимо ушей, раздумывая над тем, как скоро здоровье полностью восстановится. Он пытался думать только об этом, но снова и снова вспоминал о том, что приводило в ужас. Переместив вес на здоровую ногу, оборотень со скучающим видом спросил: